21 (1/2)
– Разойдись!
Тэён механически сделал шаг вплотную к стене и обернулся.
– Помогите, меня похищают! – смеялся Джемин; Джено, закинув его к себе на плечо, быстрым шагом, почти бегом, нёс его по коридору в сторону главного выхода. – Привет, хён! Джено пытается меня похитить, помоги мне, пожалуйста-а-а!
Джено, видимо, ущипнул его за бок: Джемин сначала взвизгнул, а потом засмеялся громким низким голосом. Джено кивнул Тэёну, когда они поравнялись, и добавил скорости. Тэён помахал им рукой в ответ. Он не ожидал увидеть их или вообще кого-либо. После десяти вечера из общежития мало кто выходил. Скорее, выходили парами или по одному, но шанс наткнуться на кого-то в дверях или в коридоре обычно был мал.
А Тэён в последнее время сталкивался с Джено и Джемином очень часто. И он встречал их буквально везде: в лифтах, в коридорах, на лестнице. Несколько раз он подходил к окну, чтобы проветрить комнату, и замечал две знакомые фигуры, бесцельно болтавшиеся на территории и дурачившиеся между собой. Ему казалось, что за все годы жизни в общежитии он видел их гораздо реже. Хоть по одному, хоть вместе.
– Здравствуй, хён, – послышался ещё один голос со спины. Тэён обернулся опять – за Джено и Джемином, кланяясь, бежал Джисон с двумя телефонами в руках. Тэён коротко ему поклонился. Джисон улыбнулся шире и пулей проскочил мимо него, тоже в сторону выхода, где только что Джено и Джемин застряли в дверях, потому что Джено не желал снимать Джемина с плеча, а Джемин продолжал вяло сопротивляться.
Чем чаще Тэён видел Джено и Джемина вместе, тем больше он начинал думать. Теперь он думал не только о том, почему его разрывает напополам из-за того, что он осознанно отказался спать с Джэхёном, а также о том, что могло связывать Джено и Джемина на самом деле. Он упорно не видел в их отношении друг к другу ничего предосудительного или порочного. Они заботились друг о друге, жили дружно – что в этом плохого? То, что они также ещё и целовались? Но, покопавшись в себе и взглянув на ситуацию максимально честно, Тэёну пришёл к выводу, что и поцелуи не виделись ему чем-то, чего стоило бы стыдиться.
Может быть, Доён был прав: мы не всегда понимаем жизнь так, как это стоит делать, – и не поймём никогда. А что, если мужчину с мужчиной, как и женщину с женщиной, тоже может связывать самая настоящая любовь? Вдруг таким отношениям приписывается похоть лишь для того, чтобы люди меньше сбивались с пути и не забывали строить семьи, рожали детей? А что, если действительно речь шла лишь о запрете создавать семью с человеком своего пола?..
Когда Тэён думал об этом, что-то внутри него начинало шевелиться. Что-то тонкое, пока ещё слабое – как нежная поросль ранней весной, тянущаяся навстречу первому солнцу на ясном голубом небе.
Оглядываясь назад, Тэён с удивлением понимал, что его и Джэхёна далеко не всегда связывал один только секс. Джэхён нравился ему всегда, всегда был его самым любимым тонсэном. Тэён и сам не понимал, почему из всех ребят он выделял именно Джэхёна, но так получилось. Наверное, это была судьба. И теперь Тэён понимал, что их взаимоотношения лет десять назад были самыми обыкновенными, без какой-либо грязной подоплёки. Джэхён мог запросто прийти к нему в кровать, когда ему было холодно спать одному, и Тэён всегда пускал его к себе под одеяло. Джэхён, будучи подростком, мог попросить его обнять, используя всю мощь своего эгьё, перед которым Тэён не мог устоять. Чуть позже, когда Джэхён начал взрослеть и мужать, Тэён не видел ничего такого в том, чтобы положить голову ему на плечо, когда усталость наполняла его тело до предела. Он не задумываясь говорил с ним милым голосом, чтобы что-то получить, – и далеко не всегда он делал это лишь перед камерой. Они дурачились вместе с другими парнями, переплетаясь в клубок из тел, и никогда Тэён не чувствовал укола опасности, когда Джэхён, разыгравшийся и запыхавшийся, оказывался на нём сверху, придавливая его своим весом. Им было хорошо вместе – по-дружески, по-братски. По-человечески – если такое тоже бывает.
Тэён понимал, что секс подкосил очень многое, буквально перевернул всё с ног на голову. Если бы они не поддались тогда этому чёрному соблазну, возможно, сейчас всё было бы иначе, не так тяжело и непроглядно. Наверное, именно в этот момент в их жизни проникла похоть, порок или что-то, что обычно сбивает людей с пути, чтобы испытать их на прочность. Испытание они, похоже, не прошли. Хотя Тэёна немного утешала мысль о том, что его собственное благоразумие всё-таки достучалось до него, хоть и достаточно поздно: значит, ещё не всё потеряно.
Но, вспоминая даже эти пропитанные пороком времена, Тэён не мог не замечать, что тут и там их пронизывало что-то совсем не похожее на разврат – это было что-то светлое и тёплое, без какой-либо подоплёки, практически невинное. Иногда он и Джэхён встречались друг с другом взглядами, и сердце начинало колотиться так быстро, что на лицо сама собой лезла улыбка. Иногда он хотел, чтобы Джэхён его просто обнимал, давая прислушиваться к своему дыханию и сердцебиению. Иногда они просто лежали у него в кровати и болтали о всяких пустяках, над чем-то смеялись. Иногда, когда из-за работы он не мог увидеться практически ни с кем, его пронзала острейшая тоска; он долго смотрел не моргая на имя Джэхёна в списке контактов, но так и не решался написать. Иногда ему хотелось просто позаботиться о Джэхёне чуть больше: поправлять его волосы, готовить ему его любимую еду, укутывать его одеялом, гладить его по лицу и плечам, когда Джэхёну захочется ласки и человеческого тепла.
Наверное, всё то же самое делали друг для друга Джено и Джемин?..
И что же тогда получается?..
Тэён обрывал мысли на этом месте. Он упирался, не желая идти дальше. Ему туда было нельзя. Поэтому он делал несколько шагов назад и возвращался туда, где было понятнее и безопаснее.
Если бы их не связывал секс, что бы было? Пришли бы они в эту самую точку, где находятся сейчас, только другой дорогой? Тэён сомневался. Выходит, их дружбу испортил секс.
Но ведь не из-за секса Тэёну хотелось утыкаться лицом в плечо Джэхёна, когда его переполняла радость или опустошала грусть. Наверное, это что-то другое…
Тэён начинал подозревать, что он чего-то не понимает в человеческих отношениях. Почему так получается, что быть с одним и тем же человеком в честных отношениях, любя и заботясь, как, например, Джено и Джемин, может быть позорно – но не позорно, если он тайком переспит с малознакомой Мисаки, просто потому, что она женщина? Считается ли секс с женщиной, интерес к которой вспыхнул совершенно случайно, нормальным, поощряется ли такое? Наверное, нет. Тэён с трудом представлял, что после той ночи с Мисаки он мог бы рассказывать обо всём, что случилось, кому не попадя и получать лишь одобрение. Ведь не зря же ни он, ни, скорее всего, она тоже не собирались ставить кого-либо в известность – и не только потому, что Мисаки была вынуждена подписать договор о неразглашении. Наверное, дело в том, что они занялись сексом спонтанно и вне брака, не рассчитывая потом вступить в серьёзные отношения, а подобные вещи в обществе порицались. Но вот если, например, двое мужчин постоянно вместе, уже несколько лет, они испытывают друг к другу симпатию, не смотрят на других мужчин, заботятся друг о друге, поддерживают и хотят и дальше быть вместе каждый день – это что, неправильно? Что будет неправильнее: случайно переспать с женщиной, с которой не планировал никаких отношений, или же любить другого мужчину из года в год? Тэён догадывался, что второе. Хотя иногда у него получалось взглянуть на избитый, замученный вопрос под другим углом, и он получал совершенно неожиданный ответ. Проблема не в поле человека, проблема в намерении: возможно, любить человека и быть ему преданным и верным, вне зависимости от пола, – это не порок, а порок – это возникшая из воздуха и в нём же растворившаяся потребность тела, не имеющая никакой связи ни с чувствами, ни с честью, ни с совестью.
Если бы вдруг так оказалось, что все эти годы Тэён хотел не столько тела Джэхёна, сколько его внимания и заботы, то значило ли бы это, что совесть Тэёна от этого чище? Что сам он не такой порочный? А вдруг, если бы они тогда не оступились, они были бы вполне довольны платонической связью? Вдруг затянувшийся на несколько лет секс – это искажённая потребность в человеческом тепле и участии?
Тэён, задерживая дыхание, пытался нарисовать ту жизнь. Где не было диких ночей, сумасшествия в постели, жгучих желаний, грязных разговоров, вкуса тела Джэхёна, рук Джэхёна на каждом сантиметре тела Тэёна – что бы было тогда? Они бы обнимались, ходили под руку, лежали друг рядом с другом, разговаривали, становились бы друг другу ближе и никогда, даже на секунду не поддавались бы прокрадывающемуся в их невинную дружбу желанию? Ведь Тэён помнил, что ещё раньше, когда их не связывал порок, он обращал внимание на тело Джэхёна, даже говорил об этом вслух. Он хвалил тело Джэхёна и удивлялся, что никто, кроме него самого, не делает Джэхёну комплименты. Джэхён в ответ только улыбался смущённо, его уши покрывались ярким румянцем, а голос говорил тихо-тихо: «Спасибо, хён». И теперь, вспоминая взгляд тогдашнего, ещё совсем не испорченного Джэхёна, Тэён улавливал тонкое, полупрозрачное сходство с тем, как Джэхён смотрел на него, нависая над ним огромной тяжёлой фигурой, от одного только вида которой Тэёну хотелось стонать громко и кончать на месте.
Выходит, у них не могло быть ни другого пути, ни другой жизни. Они были обречены с самого начала. Значит, так тому и быть. Значит, нужно смириться. Смириться с собственной порочностью, оправиться от неё и идти дальше.
Прошло уже пару дней, но Тэён возвращался к разговору с Чону снова и снова. Тогда, пока Чону сидел у него в комнате, Тэён почти ничего не соображал, как он понял позже. Он просто реагировал на то, что происходило, но не успевал переваривать информацию. Всё казалось сумбурным, как бредовый сон, и не укладывалось ни в какие понятия логики. Только спустя какое-то время у Тэёна получилось расставить всё по своим местам. Он попробовал прочитать слова Чону в обратную сторону, и получилось что-то странное, хотя логически вполне обоснованное. Чону говорил о царапинах – Тэён помнил относительно ясно, что, когда они занимались сексом в свой официальный последний раз, он в какой-то момент забылся и расцарапал Джэхёну спину. Чону сказал, что после этого Джэхён сник и Чону начал его поддерживать – наверное, именно в это время они стали ходить везде вместе? Вроде как всё складывалось в логичную картину. И, наверное, поскольку Чону упомянул своё расставание с девушкой, скорее всего, он и Джэхён на самом деле не спят друг с другом. А что касалось Джэхёна и его «отношений», то Чону рассказал Тэёну о нём же. И разумеется, никакой девушки не было – этой девушкой был сам Тэён. От этого вывода Тэёну почему-то становилось порядком не по себе.
Тогда получается, что Джэхён, что, переживает? Тэён вспоминал его ледяное, бесстрастное, лишённое каких-либо эмоций лицо и никак не мог поверить, что это так. «Теперь я – его костыль, хён. Если его не поддерживать, он совсем уйдёт в себя, в депрессию,» – о чём тогда были эти слова? Конечно, Чону был бы не Чону, если бы он не преувеличивал. Тэён давно заметил, что у Чону была склонность изображать события драматичнее, чем они были на самом деле. Видимо, такой у него был характер. Но, с другой стороны, Джэхён его от себя не отталкивал. Значило ли это, что ему действительно настолько плохо, что он цепляется за компанию Чону как за единственное спасение? Верилось с трудом. Это же Чон Джэхён. У него же на лице написано, что он бессердечный ублюдок, который руководствуется только своей выгодой и больше ничем.
Правда, образ бессердечного ублюдка никак не вязался с образом чувствительного парнишки, весёлым Джэхён-и, бегавшим за Тэёном лет шесть тому назад. Наверное, он просто вырос. Вырос неудачно. Перемена была разительной, бросалась в глаза слишком сильно. Куда делся тот игривый, смеющийся и краснеющий подросток? Из-за чего Джэхён так сильно поменялся?
Тэён всё-таки вышел из общежития и пошёл по тёмной улице в полном одиночестве. По дороге он позвонил домой и поговорил с мамой, чтобы узнать, как дела, и вспомнить что, вообще-то, есть и другая, нормальная жизнь. Дома действительно было спокойно, как и всегда, и это не могло пусть даже не радовать, а, скорее, утешать. Тэён немного успокаивался от мысли, что хотя бы где-то в его жизни есть стабильность и нет позорных пятен.