18 (1/2)

– У нас ведь осталось ещё что-то выпить в холодильнике?

Доён покивал как будто на автомате. А потом посмотрел на Тэёна удивлённо.

– Ты же говорил, что у тебя завтра расписание?

– Я так, чуть-чуть… Какая-то усталость неприятная навалилась и не проходит, – Тэён потёр напряжённый затылок. Доён посмотрел на него внимательнее, но не стал ни о чём спрашивать. Тэён в любом случае не стал бы отвечать: он слишком устал копаться в себе за последнее время, да и не хотелось превращать Доёна в свалку своего негатива.

– Да, осталось что-то… Должна быть бутылка соджу и пара бутылок пива, если никто ещё их не выпил, – покивал Доён и свернул к себе в комнату.

В холодильнике действительно осталась бутылка соджу и даже три бутылки пива. Тэён не собирался напиваться, как свинья, поэтому взял только соджу. На кухне не было ни души: все разошлись по своим комнатам или ушли в душевые, чтобы расслабиться после долгого дня. Тэён тоже устал, но теперь усталость функционировала у него в организме совсем по-другому. Если раньше он легко мог перебить тревожность работой и нагрузками, то теперь, чтобы не слышать в голове настойчивые, надоевшие до тошноты мысли, ему нужно было работать безостановочно. Но и здесь был свой нюанс: когда он работал слишком много, он уставал до такой степени, что потом не мог заснуть вообще никак. Он лежал у себя в кровати, воспалённый, напряжённый, с натянутыми нервами, и смотрел в потолок. Иногда он вставал, шёл на кухню, чтобы что-нибудь съесть, хотя еда не лезла в горло; иногда он включал какую-нибудь расслабляющую музыку и закрывал глаза, рассчитывая хотя бы подремать; иногда он пытался что-то рисовать, но рисунки ему всегда не нравились, и он только злился. Хуже всего было тогда, когда он не находил в себе сил вставать и забивать гул, идущий изнутри, какой-то деятельностью, и приходилось лежать в кровати – и думать, думать, думать. Думать о том, почему его всё ещё разрывает на части. Почему он превратился в эмоциональную развалину. Почему ему хочется исчезнуть, испариться, когда он видит, как Джэхён идёт куда-то с Чону, смеётся с ним или просто разговаривает.

Видеть, что Джэхён живёт нормальной жизнью и, по всей видимости, получает от неё удовольствие, было особенно невыносимо. Тэён заедал себя за то, что он оказался настолько тупым, что не мог совладать с какими-то дурацкими чувствами, которых вообще быть не может. А теперь эти самые чувства разрослись, вышли из-под контроля и не дают ему спокойно жить. Он был уверен, что Джэхён ни из-за чего не переживает. Что ему вообще всё равно, ведь найти замену Тэёну, скорее всего, проще простого. Джэхён общался с Джонни и с другими парнями как обычно, и со стороны не казалось, что его что-то тревожит. Тэён видел только каменное, непроницаемое лицо и злился на себя ещё больше.

Но даже если Джэхёну было откровенно на всё наплевать, то Тэён мучился почти постоянно. Он был вынужден сопротивляться себе, собирать силы в кулак, стискивать зубы и идти вперёд – и так каждый день. На самом деле ему хотелось только лечь и не двигаться, хоть весь день напролёт. Но расписание снова стало плотным, вокруг крутилось много людей, и поэтому Тэёну приходилось натягивать на губы улыбку и делать вид, что ничего не поменялось, что он чувствует себя нормально. А на самом деле ему казалось, что он каждый день идёт против мощнейшего течения, которое могло сбить его с ног и утопить в своих быстрых кипучих водах в любой момент, если он даст себе слабину, потеряет бдительность хоть на секунду.

Он устал. Просто устал. Устал очень сильно. До изнеможения?..

Тэён допил соджу до дна и выбросил бутылку. Ему стало чуть легче: мысли замедлялись, под действием алкоголя они превращались в кашу и ползли не так мучительно больно. Всё тело стало ощущаться немного ватным, а взгляд прояснился. Он смотрел на всё ту же проблему, – он и Джэхён занимались сексом четыре года, а теперь друг с другом не общаются, – но она больше не выглядела так ужасно, как прежде. Ну подумаешь, они не разговаривают. Подумаешь, они взаимно друг друга игнорируют. Подумаешь, что он чувствует себя очень плохо – в конце концов, это всё пройдёт, ничто не длится вечно. Главное, сохранить рабочие отношения, а это у них вроде бы пока получается. Нужно только придумать, как не примешивать эмоции, когда его снова просят сфотографироваться рядом с Джэхёном или сделать что-то вместе. Но ничего, ещё немного, и он найдёт решение и для этой задачи. Всегда же находил. Найдёт и сейчас.

Он поднялся со стула на кухне и пошёл к себе в комнату. Внутри, в нижней части тела медленно закручивалось что-то непонятное. В какой-то момент Тэёну даже подумалось, что он съел что-то не то. А потом подключилась его кожа и откликнулась тяжёлой тоской. Тоской по прикосновениям. По чужим рукам. Руки на затылке, на шее, на груди, на талии, на пояснице… Большие ладони скользят ниже, проникают за пояс белья, сжимают крепкими пальцами обе ягодицы и мнут, мнут, мнут с такой силой, что хочется стонать от боли и удовольствия. Указательный палец проводит опасную линию между ягодицами – снизу вверх, а затем сверху вниз, слегка дразнит рядом со входом. Потом руки перемещаются, не переставая жечь ни на секунду, и тянут привставший член. Сначала движение ненавязчиво, как будто оно здесь просто так, получилось совершенно случайно. А потом, когда член наливается кровью всё больше и больше, движения становятся совсем другими. Пальцы крепко обхватывают ствол, чуть сжимая, прикасаясь сильнее там, где чувствительность особо остра. Вторая рука тянет указательным пальцем линию от промежности к яйцам, собирая их в горсть и лаская так, что по внутренней стороне бёдер идёт крупная дрожь…

Тэён выдохнул тяжело, открывая глаза. Он уже был у себя в комнате, один, в темноте. Теперь он понял, что это было за странное чувство, и потянулся за оставшейся смазкой.

Заниматься этим в одиночестве казалось странным. Он не привык касаться себя там, когда рядом не было Джэхёна. Если он был один, то он просто мастурбировал в своё удовольствие; максимум, мог немного пощипать себя за соски, если ему не хватало настроения. Когда приходил Джэхён, то чаще всего он растягивал Тэёна сам. Иногда Тэён подготавливал себя самостоятельно, при том условии, что Джэхён был рядом и смотрел, следя за каждым его движением. Но никогда, ни единого раза Тэёну за все эти годы не доводилось делать это лишь потому, что ему этого вдруг захотелось. Ему не хотелось никогда.

Ему становилось немного не по себе от мысли, что сейчас ему хочется именно этого.

Он снова закрыл глаза. Как будто если он не будет ничего видеть, то это будет значить, что ничего и не происходит. Он открыл тюбик наощупь, выдавил немного смазки, сел на колени у себя на кровати, предварительно приспустив джинсы вместе с бельём. Он поморщился от первого прикосновения, потому что оно оказалось холодным и неприятным. Он вдруг вспомнил, что Джэхён всегда сначала разогревал смазку в руках и только после прикасался к телу. Он закусил губу, чувствуя, что к горлу подкатил ком. И сразу же заставил себя расслабиться, чтобы палец мог войти внутрь беспрепятственно. Он насильно протолкнул палец дальше, глубже и зашипел, поняв, что поторопился, не дал себе привыкнуть. Обычно Джэхён растягивал его довольно медленно, и, видимо, его организм привык именно к такому обращению и не желал воспринимать ничего другого. Горло сжалось, и ком как будто прилип к кадыку изнутри. В груди начала подниматься злость. Злость на самого себя за то, что у него ничего не получается. Палец двигался вместе с бёдрами в привычном ритме, но удовольствия он не чувствовал. Он добавил второй палец. Сначала стало чуть легче – он ощутил наполненность. Но очень скоро он понял, что ему просто показалось. Двух пальцев, разводящихся как ножницы, ему было мало. Ему думалось, что он хорошо знал, где находится простата, но она как будто исчезла. Он искал и искал, но не находил ничего. В какой-то момент он чуть не зашёлся истеричным смехом: она что, испарилась?! Почему у Джэхёна получалось её найти, а у него не получается, это же его собственное тело?! Он добавил третий палец и ускорил темп.

Но ничего не поменялось. Пару раз ему казалось, что он задевал простату, но возбуждение вспыхивало так же резко, как и затухало. Он как будто пытался развести огонь на сырых поленьях. Он злился; в глазах начало щипать. Он попробовал свободной рукой прикоснуться к члену, но тот так и висел уныло, приподнявшись лишь чуть-чуть. Его раздирала досада. В груди надувалась мерзкая грусть, от которой его в последнее время буквально тошнило. Она ходила за ним по пятам, везде и всегда. Он её возненавидел ещё больше, чем боль, которую он не мог перебить практически ничем.

И теперь оказывается, что он даже не может заняться с самим собой сексом, чтобы отвлечься хотя бы немного?!

Он упал боком на одеяло, разом прекратив себя трогать. Может, это из-за соджу? Может, он не может возбудиться из-за алкоголя? Но ведь раньше ему это не мешало.

Раньше.

Тэён не сдержался и зарычал от обиды. Всё только «раньше». Лучше бы этого «раньше» вообще никогда не было.

У него получилось выключить все мысли на пару минут. Ему нужно было успокоиться, пока обида не переросла в ярость, и вот тогда остановиться было бы очень сложно. А сейчас ему была нужна ясность, чтобы понять, что делать дальше.

Первая мысль, которая пришла в голову после пары минут затишья, его удивила. Может, даже шокировала. Шокировала своей парадоксальностью и свежестью. Он удивился тому, что не думал об этом прежде.

«Клин клином вышибают».

Он резко оживился. А что, если вылечиться от дурацких мыслей о сексе с Джэхёном можно только настоящим сексом с Джэхёном?.. Нет-нет, такого не может быть. Он не может пойти туда, откуда ушёл сам. Он же сам сказал, что нужно закончить. Получается, он берёт свои слова назад? Это неправильно. Так быть не должно. Это против его принципов.

Вдруг в голову проскользнула другая, ещё более свежая и какая-то игривая мысль: может, прикинуться придурком? Ведь не всегда нужно что-то объяснять. Можно просто попросить то, что хочется, – а вдруг удача будет на его стороне, и он получит своё? Какая разница, из каких соображений он исходил, ведь Джэхён никогда не залезет к нему в голову и ничего не узнает. Какая разница, что подумает сам Джэхён. Ему это сейчас не важно. Ведь он сам знает, что ему нужен не Джэхён, а только секс. А это уже совсем не унизительно. Он придёт только ради того, чтобы получить свой оргазм и уйдёт сразу же. И если говорить о выгоде, то Джэхён ведь тоже что-то отсюда получит.

Тэён чуть не засмеялся вслух: как ни крути, одни плюсы!

Он быстро привёл себя в порядок. Заправился, посмотрел на себя в зеркало. Как хорошо, что он ещё не успел смыть макияж: он помнил, что Джэхёну нравилось его накрашенное лицо, и теперь это был один из его главных козырей.

Он прокрался по коридору, как вор, бесшумно и незаметно. По пути он не попался никому из парней; казалось, что общежитие вообще пустовало. Из комнаты Джэхёна и Чону через приоткрытую доносилась негромкая медленная музыка. Тэён замер: а как же Чону? Вдруг он тоже сидит в комнате или вот-вот вернётся? И тут же вспомнил, что Чону поехал вместе с Марком в студию, на позднюю запись, а значит, они оба будут в общежитии уже за полночь или даже позже. Сердце застучало быстро, радостно. Руки и ноги показались лёгкими, невесомыми. Ему не верилось, что его гениальный план идёт как по маслу.

Задержав дыхание, Тэён боком проскользнул в комнату.

Джэхён лежал на животе у себя на кровати и что-то быстро печатал на телефоне. Оторвавшись от экрана, он уставился на Тэёна огромными глазами. Но только на пару секунд – потом его выражение снова стало бесстрастным. Но Тэёну было всё равно. Впервые за долгое время ему было наплевать, что там про него подумает Джэхён и подумает ли вообще. Сейчас для него самым главным было уговорить Джэхёна дать ему секс, а всё остальное было совсем не важно.

– Зачем пришёл? – спросил Джэхён, почти не открывая рот. Тэён не удержал улыбку: он разговаривает, разговаривает! Даже не верилось, что Джэхён может разговаривать с ним напрямую, глядя в лицо. И почему всё это так весело, так азартно? Всё тело вибрировало. Он упивался своей фальшивой наглостью и наигранной глупостью.

Тэён потянул дверную ручку на себя, и послышался щелчок.

– Ещё разочек, – сказал Тэён, немного задыхаясь; он специально сказал это детским голосом, потому что Джэхёну всегда нравилось его эгьё. – Только один разик, ладно? Пожа-а-алуйста!

Лицо Джэхёна, сохраняя ледяной взгляд, откровенно вытянулось.

– Ты мозгами поехал, да? Уходи отсюда.

Ни выражение его лица, ни его тон не пошатнули уверенность Тэёна. Тэёна распирало от собственной нахальности, и он ощущал в себе колоссальные силы идти дальше, согласно плану. Он знал, что проломит оборону Джэхёна. Любой ценой.

Он подошёл к его кровати лёгкой походкой, не переставая улыбаться широко ни на миг. Он опустился на колени недалеко от Джэхёна и игриво склонил голову на бок. Он буквально чувствовал, как искрятся его собственные глаза.

– Да ты пьяный, – констатировал Джэхён.

– Ну если только самую малость, – сказал Тэён, прищурившись и специально выкатывая губы. – Ну пожалуйста, я тебя очень прошу! Я быстренько, обещаю!

– Ты говоришь, как самая настоящая потаскуха, – сказал Джэхён бесцветно; Тэён заулыбался шире, глядя ему прямо в глаза. – Ты серьёзно пришёл только ради того, чтобы тебя трахнули?

Тэён покивал, а потом надул губы по-детски. Взгляд Джэхёна упал на них, но сразу же метнулся обратно к глазам. Тэён посчитал это своей маленькой победой.