14 (1/2)

– Как же её звали?..

Он помнил её имя очень долго. Наверное, даже слишком долго, ведь они виделись всего один раз. Иногда ему казалось, что это был просто очень реалистичный сон, не более того. Но что-то подсказывало, что та девушка из женского общежития, с которой он поцеловался на крыше в восемнадцать лет, была самой настоящей.

Такой же настоящей, как и приятно-тянущее чувство, оставшееся после неё года на два.

После их первой и последней встречи он пытался её найти. Правда, далеко не сразу, потому что он вдруг попал в водоворот нескончаемых практик. Танцы, вокал, иностранные языки – и так каждый день. Её образ, укутанный тонким покрывалом ночи, с приходящими в движение от ветра волосами, часто возникал у него перед мысленным взором из ниоткуда. Порой он даже ощущал прикосновение её губ к своим настолько реалистично, что ему становилось страшно. Он часто думал о том, вспоминает ли она его хотя бы время от времени или же забыла совсем. Ведь она его как будто не искала, даже не пыталась искать.

Они словно сели на поезда, идущие в противоположных направлениях, и уносились прочь друг от друга всё дальше и дальше с каждым днём.

Года два спустя он всё-таки узнал правду: девушка из компании ушла. Точнее, не оказалась пригодной ни одну роль. По крайней мере, так ему сказали. Без излишней критики, без эмоций, просто и понятно: «Она уехала домой». Он удивился, ведь она показалась ему очень красивой, а её голос звучал мелодично и легко. Он не понял, почему её не оставили в компании хотя бы менеджером, как некоторых стажёров, у которых не получалось пройти все испытания.

Интересно, где она сейчас? Она говорила, что её семья живёт почти на границе с Северной Кореей. Там ли она сейчас? И чем можно заниматься, когда вся твоя юность прошла взаперти, в ритме изнуряющих тренировок и сводящих с ума оценок? Кем она работает, чем занимается в свободное время? Ей должно было быть лет двадцать пять, она ведь была младше него всего на год, – вышла ли она замуж? А вдруг у неё уже есть ребёнок?..

Какая-то странная, совсем нереальная жизнь.

Иногда он думал о том, чем бы он сейчас жил, если бы так получилось, что их исключили бы вместе. Если бы он снова оказался в обыкновенной жизни, кем бы он стал? А вдруг они начали бы встречаться? Не нужно было бы прятаться и придумывать глупые отговорки о том, почему у него нет девушки, когда она у него есть. Они могли бы спокойно ходить на свидания, держаться за руки и целоваться на улице. Он мог бы познакомить её со своими родителями, и наверняка они бы её полюбили, как родную дочь. Он дарил бы ей подарки, а она бы улыбалась мило и звала его «оппа».

И не было бы вокруг яростного шума и слепящих огней, наглых вопросов и ночной паранойи. Не было бы нескончаемого зуда после очередной смены цвета волос и скребущей под кожей потребности набить ещё одну татуировку. Не было бы фотосессий, где могли запросто попросить обнажить торс, как будто это мелочь, не было бы вечно мельтешащих рук у лица. Не было бы необходимости следить за питанием и высыпаниями на лице. Не было бы постоянно открытого окна в его жизнь. Не было бы необходимости всегда, каждый день, каждую минуту пытаться быть выше и сильнее из страха быть раздавленным просто за то, что ты не такой, каким тебя представляют другие.

Он бы делал то, что хотелось. Он бы был таким, каким у него получалось быть. Он бы был с той, с кем ему было бы не стыдно показаться у всех на виду.

Был ли бы он тогда собой? Или же то, что у него есть сейчас, это и есть он настоящий?..

Вдруг к двадцати шести годам он бы уже женился и стал отцом? Ходил бы на обыкновенную работу и проводил свободное время на выходных с семьёй и родственниками? Зависал бы в боулинге с друзьями или коллегами с работы и обсуждал бы новости? Копил бы деньги на большие покупки и прикидывался Санта Клаусом на Рождество для своих детей? И ему не были бы нужны яркие волосы, укладки, макияж, цветные линзы, пирсинги и ретейнеры, татуировки, дизайнерские вещи, средства для ухода за кожей, взвешивания, примерки, долгие перелёты, разговоры с пустотой.

Он был бы обыкновенным парнем, черноволосым и темноглазым, с густыми бровями и загаром, в добротной одежде и со свободой в голове.

И только бы его сердце было пленено. Он возвращался бы домой и видел её – уже взрослую женщину, любимую и любящую. Он перебирал бы её длинные волосы, любовался бы её маленькой ладонью в своей ладони, был бы заметно выше и сильнее. По ночам зарывался бы в её мягкие груди, впивался бы зубами в её пышные ягодицы, крепко сжимал бы её тонкую талию. Входил бы в неё до самого основания, слушая, как она стонет и плачет тонким голосом, немного увлекшись своей игрой, с лёгкостью переворачивал бы и перекладывал её на кровати так, чтобы они оба получили максимум удовольствия. Наконец, кончая, он думал бы о том, не станет ли их семья на одного человека больше, и ждал бы, когда она придёт к нему с растерянной улыбкой и тестом с двумя полосками в руке.

Как так получилось, что всё вышло совсем неправильно?