5 (1/2)
– Ребята, всем быть готовыми, машины скоро будут!
Компания разрешала разъехаться по домам ненадолго только на Рождественские праздники. К концу декабря Тэён чувствовал себя неважно. Он как будто был постоянно простужен и не в настроении, что он старательно скрывал. Снова и снова он проглатывал кипящее раздражение, заменяя его на приятную улыбку. Когда всё и все доставали его окончательно, он напоминал себе, что очень скоро он поедет домой и увидит родных, с которыми последние пару месяцев он практически не общался из-за слишком плотного графика.
Но Рождественские каникулы значили ещё кое-что.
Тэён знал, что его заберут из общежития самым последним. Так получалось, что кто-то уезжал раньше, кто-то – позже, и это всегда было абсолютно нормально. Но Тэён не находил себе места с самого утра, как только начали подъезжать первые машины и нужно было с кем-то прощаться. Он считал профдеформацией чувство тоски, появлявшееся всякий раз, когда им нужно было расставаться, даже если они уже надоели друг другу до тошноты.
Он выходил из своей комнаты попрощаться с парнями и пожелать им хороших выходных. С каждым новым отъездом в общежитии становилось всё тише и тише. Порядок, который они были обязаны навести, тоже вызывал неприятный холодок по спине. Тэён, не зная, куда себя деть, побрёл на кухню допить остатки колы. За обеденным столом с чашкой кофе сидел Джэхён, уже одетый не по-домашнему. Тэён привычным жестом поерошил его волосы, проходя мимо, и Джэхён проигнорировал его полностью, глядя в телефон. Он просто молча поправил чёлку пальцами, как ни в чём не бывало.
– Когда уезжаешь? – спросил Тэён, облокачиваясь о стол рядом с ним.
– Через полчаса, хён, – сказал Джэхён. – Доён-хён уже приехал домой?
Тэён не понял, к чему был этот вопрос. Почему Джэхён, если ему так интересен Доён, не спросит у него напрямую?
– Без понятия. Он мне ничего не сказал, – ответил Тэён. Джэхён промычал в ответ, всё ещё не отрываясь от экрана телефона. Продолжать разговор он явно не собирался, поэтому Тэён забрал пластиковую бутылку к себе в комнату и закрыл дверь.
Когда пришла очередь Джэхёна, Тэён ощутил себя очень странно. Прощаться с ним стало неловко, при этом он испытывал чувство облегчения, как будто он снимает с себя тяжкий груз. Джэхён, как и он, не любил прощаться, поэтому попрощались они скомкано и коротко. В общежитии остался Хэчан, и Тэён пошёл посидеть с ним. Вместе они поиграли в приставку, пока очередная машина не приехала и за Хэчаном.
Тридцать пять минут в одиночестве в ожидании своей очереди подлили масла в огонь. В итоге Тэён поехал домой в очень неприятном нервном напряжении.
Дома всё было привычно, как и в прошлый раз, когда ему удалось урвать немного времени и проведать семью. Все здоровы и довольны, всё спокойно. Неспокоен был только Тэён. Он старался отвлекаться на разговоры про родственников и старых знакомых. Ему очень хотелось наверстать всё, что он упускал из-за работы. Но у него не получалось. Он не вслушивался, переспрашивал, не мог вспомнить имена даже тех людей, с которыми часто виделся раньше. Он извинялся, говорил, что просто устал, что отоспится и будет в форме. На него никто не обижался, все относились с пониманием. Но самого себя он простить тоже не мог. В голове пронеслась мысль, что он снова убедится в том, что он – никакой не хороший сын, брат или ещё кто-то.
События развивались слишком стремительно для самого начала семейных праздников.
Близкие спрашивали, как дела на работе, – но не интересовались подробно, зная, что Тэён этого не любит, – спрашивали про парней, про то, чем он занимался всё последнее время. В какой-то момент он даже почувствовал себя обыкновенно, как будто он не живёт странной, оторванной от их действительности жизнью. Ему стало легко и просто, он говорил взахлёб. Но ровно до тех пор, пока так или иначе ему не приходилось говорить о Джэхёне. Он упоминал его мельком, ведь официально они не были близкими друзьями. Говорить о Доёне было логично: они проводили вместе много свободного времени и Доён бывал у него дома несколько раз. Но вот Джэхён… Тэён осекался. Он не вписывался никуда. Но Тэён с ужасом понимал, что Джэхён отхватывал нехилый кусок его жизни. А теперь, получается, надо делать вид, что этого куска не существует, что у Тэёна провалы в памяти? Он загонял самого себя в угол и пытался выбраться из этой западни. Врал, что по вечерам часто сидит один у себя в комнате и играет в компьютерные игры, редактирует музыку или просто смотрит фильмы.
«Если бы они вдруг случайно узнали…»
Тэён скрёб ногтями уже расчёсанный затылок и заставлял себя переключиться как можно скорее. Самобичевание он откладывал на потом, когда пойдёт спать, а сам будет ворочаться в кровати. Наверное, зря он рассчитывал отоспаться на этих каникулах.
Сильнее всего его ужалило, когда в гости пришла сестра с мужем и племянником. Тэёну становилось горько всякий раз, когда он замечал, что племянник растёт очень быстро. Обязанности дяди он выполнял из рук вон плохо, поэтому старался хотя бы привозить с собой самые лучшие подарки. Племянник реагировал исключительно на них, не замечая дядю. Потому Тэён пользовался случаем и играл с племянником наедине, искренне надеясь, что тот перестанет видеть в нём незнакомца, приходящего и уходящего по неизвестному распорядку.
Они собирали вместе только что подаренный набор Лего. Тэён, видя, как племянник с трудом понимает, что с чем нужно соединить, собирал динозавра сам. Но племяннику, очевидно, было интересно и просто наблюдать, а не участвовать. Тэён старался комментировать свои действия, рассуждать вслух, чтобы племянник привык к его голосу. Как вдруг…
Джэхён лениво кусает его за ягодицу, сразу же заменяя остроту зубов на мягкость поцелуя. Практически сворачивая шею, чтобы всё это видеть своими глазами, а не только чувствовать, он выдыхает беззвучный стон.
– Я хочу тебя услышать, – говорит Джэхён тихо, продолжая кусать и мять пальцами. – Чуть-чуть погромче, окей? Только чуть-чуть…
Вибрации низкого голоса отзываются ещё бòльшим возбуждением. Он начинает теряться. Его тело жадно ищет удовольствия. Его тело хочет угодить, чтобы получить желаемое.
И он добавляет громкости. Совсем чуть-чуть.
– Вот так, – мурлычет Джэхён; его дыхание касается разгорячённой кожи, движения его пальцев не останавливаются ни на секунду. – Какой ты послушный... Ты со всеми такой послушный?
– Я не слушаюсь никого, кроме тебя, – он стонет ещё чуть громче и получает за это влажный поцелуй. – Не хочу слушаться никого другого и не буду…
– Правильно, правильно, – воркует Джэхён и наконец-то подтягивается на руках, накрывает своим телом чужое тело. – Не слушайся никого, кроме меня, и я всегда буду давать тебе то, что тебе нравится больше всего.
Он утыкается лицом в подушку, чтобы заглушить рвущийся на волю грудной стон. Джэхён посмеивается негромко над самым ухом…
Тэён моргнул. Наваждение закончилось. Перед ним снова была проблема в виде несобранного динозавра. Племянник смотрел на него недоверчиво.
Тэёна обожгло стыдом, как огнём. После всех этих дел у него хватает совести сидеть с ребёнком и ко всему прочему пытаться ему понравиться?! Он после этого грязь, а не человек. Ничего достойного.
Он забормотал быстрее, спутаннее. Пытался соединить те куски, которые не подходили друг к другу, и злился на самого себя. Он смотрел на схему и совсем ничего не понимал. Он расстраивался ещё больше, понимая, что племяннику становится с ним очень скучно.