Первое время (1/2)

— И как тебе наш дружный коллектив? — с порога спрашивает Шисуи, возникая в дверях в комнату Итачи. Тот неодобрительно фыркает, но ничего не говорит. Он и раньше был немногословен, но, понаблюдав за ним в Акацки, Шисуи приходит к неутешительному выводу: не настолько, как теперь. Плюсом к этому нынешний Итачи, хоть и маскирует это под маской безразличия, тем не менее примерно всегда хмур и параноидально сосредоточен. А ещё почти всегда открыто враждебен.

— Да ладно тебе, Итачи-сан, — смеется Шисуи, — Я просто интересуюсь… по-товарищески.

Итачи смотрит на него с пару секунд, прежде чем спросить, как всегда, в лоб:

— Зачем ты притворяешься дураком, Катамэ?

«Хотя бы не назвал Мадарой», — вздыхает про себя Шисуи, но невольно улыбается такой знакомой, почти родной непосредственности.

— Знаешь, — он прикладывает «ко рту» руку и произносит почти шепотом, — Люди спокойнее себя чувствуют в обществе тех, кого считают глупее, — смеется, — Не хочу доставлять кому-то неудобства.

Итачи пожимает плечами и отворачивается, очевидно решив, что разговор не стоит продолжения. Не новая черта для него, но до этого они были друзьями и Итачи не вел себя так по отношению к Шисуи. Обращенная на себя, эта его особенность уже кажется куда менее милой и куда более раздражающей.

— Итачи-сан, — тянет Шисуи, зайдя в комнату и опускаясь на корточки перед сидящим на кровати, — Так как вам в Акацки?

— Чего ты хочешь?

— Мира во всем мире! — отзывается Шисуи, ловя какое-то особое веселье от факта, что говорит в шутку, но вполне искренне.

— От меня, — уточняет Итачи, ни на секунду не улыбнувшись и явно не очень поверив.

— О! Спасибо за вопрос, — Шисуи садится на кровать рядом, — Я бы хотел стать вам другом.

— Нет, спасибо, — отрезает Итачи быстрее, чем Шисуи заканчивает слово «друг».

— Жестоко.

Итачи ничего не говорит.

— Знаете, я не шучу, когда говорю о своих планах, — уточняет Шисуи без особой надежды на успех, чисто из упрямства, — Если бы мы узнали друг друга получше, вы бы, возможно, разделили их…

— Твое лицо, — хмуро парирует Итачи, — Покажи.

— Давайте все-таки начнем знакомство чуть более издалека, — смеется Шисуи, наблюдая, как Итачи встает с кровати.

— Не доверяю тем, кому не смотрел в глаза, — говорит тот и подходит к столу, судя по звукам, начинает собирать поясную сумку.

— Вы даже не представляете, как я жду момента, чтобы исправить это, — мрачно тянет Шисуи, смотря Итачи в спину, — Но пока, боюсь, не время.

Итачи поворачивается с сумкой в руках и направляется к выходу.

— Буду ждать, — бросает он буднично, проходя мимо.

— Тот, кого ты привел, — уточняет Нагато, — Ты уверен, что он не шпион?

— Я уверен, что он рано или поздно примет нашу сторону, — уклончиво отвечает Шисуи, стоя у окна. Ветер непривычно обдувает лицо.

— Мне кажется, он что-то разнюхивает, — голос Нагато полон сомнения, которое он и не пытается скрыть.

— Дай ему время, — Шисуи спускается с окна, подходит ближе к костлявой фигуре «Пейна», улыбается как может мягко и примирительно, — Конечно, пока он не доверяет нам, а мы — ему. Но Итачи разделяет наши мечты о мире, и это главное. Наступит момент — и он последует за нашим планом по собственному желанию, поверь мне. Мне же не за чем обманывать тебя, верно, Нагато?

Нагато пристально смотрит в глаза, но Шисуи легко выдерживает этот испытующий, но по сути наивный взгляд. Нагато всегда было легко читать, и Шисуи, разговаривая с лидером, никак не может в мыслях избавиться от образа сбитого с толку, потерянного маленького ребенка, которого хочется погладить по голове и утешить. Но перебирать с поддержкой и лечением душевных ран не стоит и пытаться, напоминает себе Шисуи: нет гарантии, что в Нагато достаточно стойкости, чтобы осуществлять планы, не задевающие его лично за больное.

— Я тебе верю, — наконец кивает Нагато, — На предложенном тобой плане держится весь Акацки, так что мне терять нечего.

— Как же Конан? — отчасти на автомате уточняет Шисуи.

— Ей терять также нечего, — упрямо повторяет Нагато.

«Маленький, сломленный идеалист,» — думает Шисуи, испытывая почти братскую нежность и одновременно легкое раздражение от того, насколько Нагато любит громкие слова. В дверь стучат, и через секунду, как Шисуи успевает скрыть свое присутствие, в комнату входит Конан.

— Какузу вернулся один, — сообщает она с порога, и Шисуи еле удерживается от того, чтобы нервно не засмеяться.

Он находит Джузо и Итачи на поляне для тренировок и решает понаблюдать.

— Опять вьёшься вокруг своего дружка? — слышится язвительное шипение со стороны ствола дерева, с которого Шисуи ведет наблюдение.

— Отстань.

Зецу шелестя посмеивается, высунувшись из ствола меньше, чем наполовину.

— Все ещё пытаешься вовлечь людей в свой бесполезный план? — шепчет он с сарказмом.

— Мы договорились, что если мой план не сработает — то я выполню то, чего хотел Мадара, — Шисуи кривится, — До этого можешь мне не досаждать? Очень прошу тебя, — Шисуи улыбается как может широко: под маской, конечно, не видно, но должно быть заметно по меняющейся интонации.

— Пойду пригляжу за твоими идеологическими последователями, — Зецу тихо шелестя и все так же посмеиваясь, тем не менее, втягивается обратно в дерево, и Шисуи выдыхает застывший в груди при его появлении воздух. Он не может точно сказать, что такого в Зецу его напрягает, но ощущался он всегда в разы страшнее дряхлого одноглазого старика. Что-то в его чакре, что-то в его повадках, что-то в его вездесущести постоянно напоминало: не доверяй. Не поворачивайся спиной. Выбирай выражения так, будто тебе к горлу приставлен кунай.

На площадке Итачи уворачивается от меча Джузо, замирает на плоскости лезвия на секунду, прежде чем подпрыгнуть и окатить того огнем, от которого он уворачивается в последний момент. Джузо в ответ создает пластичный кнут из воды и бьет им в Итачи. Раз, два, с третьей попытки кнут оборачивается вокруг тела противника, и Джузо издает победный смешок.