Глава 4 (1/2)

Арми шел по пустым коридорам больницы, и его шаги гулким эхом отражались от голых холодных стен и рикошетили прямо в уши. Он чувствовал все нарастающую мутную тревогу, словно растревоженный ил поднимался со дна к поверхности. И эта тревога все крепла, чем больше шагов он делал и никого не находил.

Когда-то давно, когда он только начинал понимать, что с ним что-то не так, что с ним происходит то, что не считается нормальным, а в обыденности зовется зацикленностью или безумием, он до сковывающего тело и мысли страха боялся, что его упекут в психушку. И это была одна из главных причин, почему он тянул так долго, никому не рассказывая и не обращаясь за помощью. Его сознание парализовывало, и он все чаще и с большим усердием начинал отсчитывать нужное количество цифр во время все большего количества простейших действий: провести по волосам расческой ровно пять раз, мылить руки, считая до пяти, дернуть за ручку двери такое же количество раз и так далее.

Сейчас же, блуждая по коридорам и очевидно сворачивая не туда в освобожденной от посетителей и персонала лечебнице, он ходил по лабиринтам своего страха, и единственная разумная мысль была: «Выбраться». Она билась о черепную коробку, вызывая приступы нарастающей мигрени.

Паника начала охватывать его, набрасывая одно лассо за другим, сжимая своими стальными тисками, пока он не услышал знакомый голос:

- Я знаю, что испытывает мой герой в этот момент!

- Давай поговорим с Арми, - более спокойный, пытающийся достучаться до другого своими проникновенными интонациями, голос тоже был знаком.

По всему было очевидно, что Шазелль пытался вразумить Тимоти, но тот упирался.

- Дэмьен, сценарий написан вполне понятно и подробно, - возмущение из голоса пропало, но звучал он твердо. - Мне не нужны дополнительные консультации.

- Но ты переигрываешь, - возразил ему режиссер. - Если ты не слышишь меня, давай спросим сценариста.

Наступила пауза, и Арми не знал, что ему делать: с одной стороны, он не готов был и дальше в одиночестве блуждать по пустым коридорам, но с другой – быть пойманным при подслушивании тоже не входило в его планы. На принятие решения были считанные секунды, и природное благородство взяло верх. Он намерился пройти по коридору дальше и даже сделал несколько аккуратных и, на его взгляд, неслышных шагов, как его окликнули сзади:

- Арми!

Вот черт!

- Я как раз хотел тебя найти, - искренне обрадованный режиссер поманил его, - ты должен разрешить наш спор. Пойдем.

Какое же это было облегчение понять, что его не поймали с поличным, а искренне обрадовались его нахождению рядом. Дэмьен увлек Арми обратно в ту комнату, мимо которой тот хотел незаметно прошмыгнуть и в которой на столе сидел Тимоти собственной персоной.

- Арми, скажи нам, что испытывает Тео в первый свой приход к Александру в лечебницу? Почему он пришел?

Арми почесал лоб, задумавшись, переключиться так резко с собственных эмоций было сложно.

- Потому что успел полюбить, потому что чувствует свою вину. Да, он слегка боится и опасается, но почти готов раскаяться в своем поступке. Он волнуется.

Шазелль с вызовом посмотрел на Тимоти, но тот только раздраженно передернул плечами.

- Сколько лет Тео по сценарию? – спросил режиссер.

- Это тут причем? – возмутился Тимоти.

- Ему двадцать три, - спокойно ответил Арми.

- В двадцать три он вероятно наивнее и проще, чем ты пытаешься его показать, - мягким упреком надавил Дэмьен, и обратился снова к сценаристу, - что ты думаешь, о том, что мы уже сняли сегодня?

Арми сосредоточенно свел брови и поджал губы: это было минное поле.

- В целом неплохо, но я бы посоветовал Тео немного расслабиться. Да он должен быть напряжен, но взгляд должен быть мягче. Он не воспринимает Александра как врага, но его реакцию предугадать не может, поэтому нервничает.

Дэмьен развел руками в жесте «А я что говорил?» и выразительно посмотрел на Тимоти. Тот выдержал долгий взгляд режиссера и после посмотрел на Арми. В его глазах больше не было колкости, скорее, явно читалась усталость – это было чем-то новым и оттого удивительным.

- Окей, я понял, - согласился он и спрыгнул со своего места. - Дайте мне время подумать.

- Отлично! - воскликнул Дэмьен, явно удовлетворенный внезапной сговорчивостью главной звезды. - Через двадцать минут встречаемся на площадке. Мне еще надо найти Лиама и с ним обсудить кое-что.

Он стремительной походкой направился на выход, и Арми снова не знал, что ему делать: бежать следом или остаться. Он посмотрел на Тимоти, но тот отошел к окну и, отвернувшись, сложил руки на груди. Мешать ему не хотелось, но не воспользоваться ситуацией было невозможно.

- Тимоти, - позвал он, сделав шаг навстречу, - я восхищаюсь твоим актерским талантом, как говорил не раз, но, если у тебя есть сомнения, мы можем все обсудить. Это работа, все остальное можно оставить за пределами площадки.

Тимоти молчал, стоя все в той же позе лицом к окну. Линия его плеч чуть дрогнула, но он не повернулся. Арми им любовался, не стесняясь своих эмоций, пока никого не было рядом: его тугими кудрями, уложенными в художественный беспорядок, его уверенной позой с широко расставленными ногами, изящным, но сильным треугольником его фигуры. Так хотелось прямо сейчас, вот в этот самый момент, подойти сзади и обнять, чтобы напряжение и твердость из его позы ушли, чтобы он расслабленно и доверчиво откинулся на Арми, как когда-то. Хотелось зарыться в его волосы носом, глубоко вдохнуть и шепнуть на ухо что-нибудь обнадеживающее. Это желание накрыло так сильно, что он буквально почувствовал, как между ними натянулась нить – она была так осязаема, что, казалось, протяни руку и коснёшься.

Но он бы не посмел этого сделать. Он бы мог, но вот пережить отказ – вряд ли.

- Почему ты сделал Тео предателем? - неожиданно спросил Тимоти. Он не повернулся, не посмотрел, даже не шелохнулся, но голос его прозвучал как-то безнадежно спокойно.

Арми по инерции сделал еще один шаг вперед, но остановился и выдохнул. Нить вибрировала.

- Хотел показать, что не бывает идеальных людей, что каждый может ошибиться и принять неправильное решение, - он замолчал, раздумывая. Каждое слово имело смысл и вес. - Нет людей однозначно хороших или однозначно плохих, есть те, кто в определенный момент делают неправильный выбор. Главная идея в том, что Тео признал свою ошибку. Я хотел показать трансформацию героя, сначала готового на все, лишь бы подзаработать, а потом безнадежно влюбляющегося.

И не успел Арми подумать над тем, был ли он достаточно красноречив, его догнал следующий вопрос:

- По твоей задумке Александр даст ему шанс?

- Финал открытый, поэтому каждый может решить их судьбу сам.

- Но ты бы дал?

- Я верю, что любовь способна на многое. В том числе на сострадание и на прощение. И на второй шанс.

- Считаешь, возможно полюбить так быстро?

- Считаю, что в жизни самые невероятные вещи могут произойти даже быстрее.

На Арми вдруг обрушилось понимание, что это их первый спокойный и конструктивный диалог с того самого прощания в машине у аэропорта, и его важность невозможно было переоценить. Сейчас он был благодарен случаю, что заставил его заплутать и наткнуться неожиданно на эту комнату и спорящих в ней людей, несмотря на пережитые им ранее негативные эмоции. Их не осталось и в помине. Он уже и не представлял, что они могут говорить так спокойно, взвешенно на какую-то ни было тему, неважно. Тимоти его слышал – вот что на самом деле имело значение. И хотелось верить, что подтекст их диалога весьма однозначен.

Но мыльный пузырь лопнул, едва надувшись.

- Можно я побуду один? Мне нужно настроиться, - сказал Тимоти, и Арми отступил.

- Да, конечно.

Выходя из комнаты, он по инерции обернулся и поймал на себе взгляд. Тот смотрел из-за плеча, и в его глазах больше не было испепеляющего пламени. Но что там было, он понять не успел, тот снова отвернулся.

***

Съемки шли своим ходом, разве что Тимоти сменил гнев на равнодушное участие. Он мог спокойно прислушиваться к словам Арми, что-то спрашивать, о чем-то рассуждать, но наедине они больше не оставались. Чаще собирались вчетвером с Дэмьеном и Лиамом и обсуждали особенно сложные моменты, и порой что-то меняли прямо на ходу. Арми видел своеобразный прогресс, но опасался как-либо его форсировать, чтобы неловким движением не разрушить то хрупкое перемирие, к которому они совершенно неожиданно пришли. Ему это напоминало игру «Дженга», когда каждый вынутый деревянный брусок ставил под сомнение крепость всей конструкции, и он с замиранием сердца пытался ее укрепить. Он всем своим видом показывал, что готов к диалогу, и ждал хоть единого знака, но Тимоти продолжал держаться вежливо-отстраненно.

Арми все пытался понять, с чего произошла столь резкая перемена, но сколько ни упорствовал – не мог. А порой его мысли заводили в такую беспросветную глушь, что каждый лучик надежды мог быть последним, и вот он цеплялся за рассеянный свет и выныривал наружу, успокаивая себя тем, что его опасения беспочвенны. Не мог Тимоти после всего, что было, после яростного отрицания и той сцены ревности в курилке, просто успокоиться и перевернуть страницу. Не мог же?..

Лиам тем временем вошел во вкус. Он с полной самоотдачей отыгрывал роль. Арми не мог не отметить его старания, и их диалоги постепенно приобретали другой окрас: от наставнических к более дружеским. Теперь они обсуждали роль на равных, как два приятеля, встретившихся в кафе на ланче. Лиам вставлял свои ремарки, комментировал, вносил что-то свое, и если Арми это одобрял, то буквально ликовал на площадке. Иногда он звонил Арми по вечерам, и они обсуждали то, что не успели за день, некоторые щекотливые нюансы и сцены следующего дня.

Порой Арми казалось, что Лиам был в его жизни всегда, в каждом человеке, который когда-либо был ему симпатичен. Он был уютно простой, проскальзывающий в жизнь совершенно беспроблемно, как запах вкусного обеда за закрытую дверь. Ему хотелось открыть, с ним хотелось общаться. И хоть они редко скатывались в личные темы, тем не менее Арми знал, что у Лиама есть девушка, что они вместе больше пяти лет, и он планирует сделать ей предложение после окончания съемок. И тем удивительнее было для Арми, как, являясь таким легким человеком, имеющим постоянную привязанность, он ловко перевоплощался в такого сложного, остроугольного Александра, сходящего с ума от своего любовника. Все-таки актерство для него всегда будет тайной под семью замками, и хоть сейчас он наблюдал этот процесс воочию, понятнее ему не становилось.

Работа клеилась, и Арми согласен был забрать обратно свои слова о том, что готов все бросить и уехать. Нет, не готов. Он чувствовал себя частью процесса, сложного и слаженного механизма, где каждый винтик и каждая деталь имели свое значение. И осознавал свою неоспоримую значимость, когда Дэмьен поворачивался к нему со своего режиссерского кресла и ждал одобрения после каждого дубля, когда Лиам обращался за помощью или советом, даже когда Тимоти с молчаливым согласием кивал в ответ на его предложения. И перестав ловить волны негатива от последнего, он слегка расслабился и начал получать удовольствие от съемок.

После своей недолгой поездки на незапланированный уикэнд Арми в принципе чувствовал себя лучше. Возможно, и это повлияло на принятие непростых обстоятельств своей жизни. Да, он все еще продолжал проверять все по несколько раз, продолжал ненужный счет, но в целом нервозность спала.

Только один момент назойливо тревожил. Чем больше проходило времени, тем сильнее ему казалось, что Тея была плодом его воспаленного воображения. Слишком неожиданно она появилась, имела слишком много сходств с тем, из-за кого он потерял покой и здравомыслие, и так же неожиданно исчезла.

В один из вечеров, когда его сомнения достигли пика, Арми решил ее найти. Нет, он не собирался с ней встречаться, потому что смысла в этом не было, он даже не знал, что может ей сказать, но ему стало жизненно важно удостовериться, что он не сошел с ума, что она на самом деле существует и не только в его воспоминаниях.

Не все сайты художественных галерей содержали информацию о владельцах, большинство были спроектированы так, что, кроме выставочных картин, анонсов предстоящих событий и адреса, больше не имели ничего. Он понял, что безрезультатно шарит рукой в темной воде. Тогда он решил отталкиваться от противного и начал вспоминать имена художников, которые она упоминала. Выборка стала меньше, но все тщетно. Арми уже почти отчаялся, но потом нашел на каком-то сайте список названий и владельцев галерей, внимательно его просмотрел и снова разочарованно откинулся на стуле.

Неужели ему все приснилось? Например, он не заметил, как заснул за написанием романа, и не отключившийся до конца мозг подкинул ему такую картинку с вполне реальными ощущениями, с подробными диалогами, с запахами и вкусами… Нет, такого не бывает.

Арми начал бесцельно листать фотографии в поисковике, особо ни на что не надеясь. А что, если она его обманула, и вовсе не является никакой владелицей галереи и зовут ее как-то иначе, и вообще она не из Нью-Йорка? Они познакомились случайно, и она могла наговорить чего угодно, и он бы поверил. Что мешало ей его обмануть? Может, она вообще какая-то мошенница…

Бинго! Сначала Арми не поверил своим глазам, но потом присмотрелся и узнал в элегантной молодой женщине в строгой одежде ту самую Тею с копной непослушных кудрявых волос в джинсах и мартинсах. Это был удивительный контраст. С гладко зачесанными назад волосами, в рубашке и узкой юбке, на высоких каблуках она выглядела иначе. Он все смотрел и не мог оторвать глаз: на фотографии она стояла под руку с каким-то богемного вида типом в намотанном на шее шарфе и в очках на фоне плохо различимых картин.

Значит, все было на самом деле, значит, он не совсем псих, значит, она его не обманула. И ему стало легче с одной стороны, но с другой, как-то немного не по себе. Он даже толком не мог понять почему, но ее образ на фотографии вызывал чувство диссонанса. С такой женщиной он бы не переспал, такая женщина его бы вряд ли увлекла. И она совершенно не была похожа на Тимоти или на Тео, нет, это какая-то чужая, взрослая, не близкая даже на одну ночь.

Арми закрыл все вкладки и опустил крышку ноутбука – даже писать дальше расхотелось. Начиная поиски, он не думал ни о чем, кроме как найти и убедиться в реальности, а убедившись, получил меньше удовлетворения, чем ожидал.

***

Окончание съемок в Нью-Йорке ознаменовывалось сразу двумя значимыми событиями: переездом всей съемочной группы в Бостон и вечеринкой в честь Хэллоуина. И если первое было ожидаемо и морально удобоваримо, то второе застало врасплох. В последний съемочный день Шаззель собрал всех, сказал спасибо за плодотворно проведенный месяц и пригласил на свою вечеринку, посвященную кануну Дня Всех Святых.

«Это мой любимый праздник», – пояснил он довольно. И все бы ничего, но отказы не принимались, а костюмы были обязательным условием присутствия. Многие восприняли эту новость на «ура», но не Арми. Он не наряжался на Хэллоуин со времен младшей школы. Вся эта канитель с нарядами, тыквами и страшилками навевала на него желание оказаться от происходящего как можно дальше. И в этот раз первое, что он хотел сделать, это отказаться, выдумав какую-нибудь серьезную и неоспоримую причину своего отсутствия, но Дэмьен не оставил ему шансов. Словно уловив его сомнения, он поймал его уже на выходе из павильона и по-дружески положил ему руку на плечо. «Я на тебя рассчитываю», – сказал он, и у Арми не осталось выбора.

И теперь он стоял перед зеркалом, рассматривая себя, и собирался с духом.

Он еще с детских лет помнил, как сложно ему было найти какой-либо костюмированный наряд, его рост всегда ставил в тупик всех владельцев лавок, торгующих подобной ерундой, а теперь уж и подавно. Он сломал всю голову, пока не наткнулся ночью на старый черно-белый фильм под названием «Одинокий рейнджер». Образ главного героя в шляпе, маске на глазах, с платком на шее и черных перчатках когда-то приводил маленького Арми в восторг. Теперь восторга было меньше, но это был его вариант. Костюм он надел свой, обычный черный, а вот белую шляпу и черную маску он заказал в первом попавшемся интернет-магазине. От перчаток он отказался, как и от платка на шее, решив, что это будет перебор, а его образ и так будет узнаваем.

А еще у этого наряда был значимый плюс – хотя бы добраться до места он мог без позора, а шляпу и маску надеть уже по факту, если на самом деле все будут в костюмах, а если нет, то просто выкинуть их в ближайшую урну.

Но он ошибся, полагая, что он единственный, кто так ответственно отнесся к словам режиссера. А если точнее, то так безответственно. Костюмы на людях вокруг просто будоражили воображение, и некоторых он узнавал с трудом. Тут был и Эдвард руки-ножницы, и клоун из «Оно», и Джон Крамер, и девочки-сестры из «Сияния», несколько мертвых невест, зомби, вампиры и еще бог знает кто. Арми на фоне них смотрелся весьма скромно, но для себя комфортно.

Дэмьен встретил его в костюме католического священника из средневековья.

- Тонко, - отметил Арми во время рукопожатия.

- Я собрал всю нечисть, чтобы изгнать ее из города, - засмеялся он и направил на Арми большой золотой крест.

Этот образ вкупе с зализанными набок черными волосами так гармонично на нем смотрелся, что Арми на секунду показалось, что он переместился в прошлое.

- Сдаюсь, хоть я и не нечисть, - подыграл он режиссеру.

- Мне нравится твое решение, - одобрил его вид Шазелль, - просто и лаконично. Я обожал «Одинокого рейнджера» в детстве.

- Как и я.

Они обменялись еще парой ничего не значащих фраз, и Дэмьен направился встречать кого-то из новоприбывших гостей, а Арми, заприметив в толпе ни больше ни меньше бога грома и молний, направился к нему.

- Привет, о Великий Тор, сын Одина! - торжественно произнес он и улыбнулся, обратившему на него вниманию Лиаму.

- Привет! - обрадовался тот и неожиданно обнял Арми.

- Ты бы мог сыграть эту роль, - одобрительно кивнул он, пытаясь развеять накатившее смущение от короткого объятия, - отлично смотришься.

Несмотря на отсутствие длинной шевелюры Лиам действительно был похож на исполнителя Тора в последней франшизе Марвел, просто удивительно похож. Арми оценил и широкий разворот плеч, подчеркнутый наплечниками, и общую стать, и молот в руках.

- Тяжелый? - спросил он.

- Нет, это же бутафория, но выглядит прикольно. Кстати, Арми, познакомься, это моя девушка, Габриэлла Бэнкс. Гэб, это тот самый Арми Хаммер, с которым «мне мало рабочих дней, и я разговариваю все вечера напролет», - сказал Лиам и сделал такое лицо, словно последнюю фразу намеренно цитировал. Это было забавно. Из-за его широкой спины вышла девушка Тора, в женской версии его костюма.

- Привет, - просто сказала она, широко улыбнувшись, - весьма наслышана.

- Добрый вечер, - поприветствовал ее Арми, - мне, право, стало неловко.

- Не обижайтесь, пожалуйста, на меня, - виновато пожала плечами Габриэлла, - просто Лиам никогда так ничем не горел, и я немного ревную.

- Я надеюсь, ты сейчас про работу, - доверительно шепнул Арми, и они дружно рассмеялись.

Ладно, здесь не так уж плохо.

За беседой с Лиамом и его девушкой Арми совсем расслабился и даже подумал, что можно задержаться дольше, чем он изначально планировал. Эта вечеринка отличалась от всех, которые Арми раньше посещал в Нью-Йорке: здесь была веселая, расслабленная, почти что дружеская атмосфера, не было излишней заносчивости и высокомерия, надменной чванливости людей, не имеющих к настоящему высшему обществу никакого отношения. Помимо задействованных в съемках и некоторых представителей кинокомпании, были по всей видимости друзья режиссера, которых он пригласил присоединиться. Было весело и вполне в духе праздника, некоторые ведьмочки уже оккупировали место перед диджейским пультом, где Ларч из «семейки Аддамс» крутил свои пластинки.

Арми допивал второй фужер шампанского, сделав выбор в пользу наименьшего зла. Он не очень любил игристое, но другой напиток, как выяснилось позже, называющийся Кровавая Мэри, привлекал его еще меньше.

Габриэлла как раз рассказывала об одной из постановок, в которой Лиам принимал участие и которая имела особую популярность в прошлом сезоне, когда герой ее рассказов неожиданно воскликнул:

- Мать честная!

Арми на автомате обернулся, чтобы посмотреть, что его так впечатлило, и сам не заметил, как его челюсть плавно поехала вниз.

- Звезда всегда должна быть звездой? - задал Лиам риторический вопрос, который вполне ожидаемо остался без ответа.

Внимание многих привлек совершенно определенный человек, явившийся на вечеринку с опозданием. Если бы диджей не был так занят за своим пультом, то и музыка наверняка бы замолкла.