Глава 3 - Голоса в голове (1/2)

Воля в кулаке, мысли в разные стороны.

По моей комнате гуляют черные вороны.

На потолке чувства одинокие собраны.

Они с грохотом падают мне на голову.

Не сошел с ума, и вполне осознанно -

Я вдыхаю этот яд вместе с воздухом.

Туман не уходит с возрастом.

Я ищу, я кричу охрипшим голосом.

Эти полосы черно-белые —

Я нашел любовь, но потерял в нее веру.

Она жива и она еще дышит.

И я чувствую, она меня тоже ищет.

(Нервы)

— Тайлер! — он услышал голос Уэнсдей так чётко, как будто она была у него за спиной. Нервно обернулся, но сзади была только белая стена.

Этого ещё не хватало — мало ему было голоса хайда в своей голове, теперь ещё и галлюцинации. Впрочем, от времени, проведённого здесь, и не такое начнётся.

Однажды ему уже чудилась Уэнсдей. Он шёл по коридору в столовую и увидел её вдалеке. Или не её, а кого-то очень похожего, потому что вместо привычных кос у той девушки было каре. Он попытался позвать её и побежал сквозь толпу, сбив по дороге какого-то местного психа. Девушка быстро свернула за угол и вышла с территории лечебницы, оставив его в замешательстве перед металлическими дверьми, за которые ему хода не было.

У него почти не было посетителей. Первое время приезжал отец, но им было так сложно вместе из-за невысказанных обид и накопившихся претензий, что чаще они просто молчали. Потом он стал приезжать всё реже, пока не перестал совсем.

Так что Тайлер не ждал, что кто-то придёт и совсем не надеялся, что это будет она. Такие, как Уэнсдей, не прощают и не дают вторых шансов. Он бы сам ни за что не простил себя на её месте. Тайлер хорошо помнил их последнюю встречу, её глаза, полные ненависти и непрощения. «Трус и слабак» — эти слова звучали в его голове её голосом чаще, чем голосом Хайда — настолько она попала в точку.

А потом были руки на тонком стекле. И проблески понимания в тёмных глазах. Или ему показалось?

Он не ждал, что она придёт, однако продумывание их возможных диалогов, если вдруг они увидятся снова, было одним из его самых частых занятий. А ещё он писал ей письма. Не так часто, но за два года накопилась приличная стопка. Некоторые были извиняющимися — в попытках оправдаться и попросить прощение, другие — наполненные ненавистью, диктуемые Хайдом.

Тайлер устало потёр виски и отхлебнул воды из стоящего на столе стакана. Может быть, и не было никакого голоса?

За время, проведённое здесь, он прокручивал в голове историю своей жизни сотни раз, и уже сам не был уверен, где правда, а где иллюзия.

Он помнил боль и одиночество после потери матери, безразличие отца, который предпочитал делать вид, что Тайлера не существует, вместо того, чтобы сказать правду. Теперь он понимал, что отец боялся его — боялся того, что он тоже окажется монстром. Вспышки гнева становились всё чаще. Он терял контроль и мог вступить в драку по ничтожному поводу или разгромить свою комнату, кидая мебель и разбивая вещи.

Ужас и осуждение в глазах отца все более заметны с каждым днём. И непринятие.

Он помнил, как впервые встретил Лорел. Она заказала кофе, оставила щедрые чаевые и коснулась его руки, когда забирала чашку, а потом приходила снова, и снова. Пока не сказала, что у он так похож на мать, которую она знала. И ловушка захлопнулась.

Знай Тайлер, к чему это приведёт, когда сел в машину к Лорел и получил в руки медицинскую карту матери, он бы бежал без оглядки. Но желание раскрыть правду, так старательно скрываемую всеми, взяло верх.

Тайлер смахнул слезу, пока Лорел рассказывала о том, как его мать выгнали из Невермор, как она начала терять контроль. Лорел говорила, что во всем виноваты изгои, что их надо уничтожить, и он поможет ей в этом. А затем протянула ему стакан воды, Тайлер сделал глоток и очнулся уже в пещере.

С детства Тайлер боялся боли и вида крови. Смешно, учитывая кем он стал. Или был с самого начала? Но когда-то давно, случайно оказавшись на месте преступления с отцом, он поймал паническую атаку и едва не потерял сознание от вида тела, которые было отнюдь не в таком ужасном состоянии, в каком он потом оставлял своих жертв.

Сущность Хайда в целом была злой насмешкой над ним — стремление к независимости Тайлера против не просто склонности, а буквально необходимости в подчинении у Хайда, нежелание решать конфликты насилием против животной ярости и жажды крови, вспышки гнева, за которые Тайлер себя презирал, и которые подпитывали Хайда.

Когда Хайд пробудился и признал в Лорел хозяина, на время стало даже легче. Гнев почти перестал мучить Тайлера, он стал спокойнее, более ясно мыслил. Пока не проснулся голый в луже крови. Тогда паническая атака случилась снова. Ему казалось, что он не может дышать, грудь сдавили тиски, а тело больше не подчинялось ему. Потом его вырвало.

Но это случилось ещё, раз за разом. И он начал привыкать. Больше не впадал в панику, научился заметать следы.

Тайлер догадывался, что происходит что-то ужасное, но было слишком страшно признаваться себе в этом, разбираться, бороться.

Когда отец рассказал об убийствах в лесу, Тайлер быстро сложил два плюс два, но в ужасе прогнал от себя эту мысль. Это не он, этого не может быть. Он не убийца, это всё монстр, которого он не контролирует. Он не виноват, нет, нет, нет…

А потом появилась она. Пугающая и чарующая одновременно.

Момент, когда Уэнсдей попросила его подвезти её до станции, был одним из тех, которые он вспоминал слишком часто в контексте «а если бы». Тайлер сказал ей тогда, что тоже хочет уехать, и всю ночь думал об этом. Под утро собрал сумку и отнёс её в багажник, пока отец спал. Он не был уверен, что решился бы на такой смелый шаг и не передумал бы в последний момент, но тогда желание бросить всё, впервые сделать что-то так, как хочет он — не отец, не Лорел, не Хайд внутри, было слишком сильно.

Если бы у них всё получилось…

В реальности тот день стал началом новой страницы его кошмара. Чтобы спасти Уэнсдей от изгоя телекинетика он обратился в Хайда без приказа Лорел. За это она увеличила дозировку и частоту его инъекций, дала прямой приказ никому не говорить от том кто он, кто она, и об их плане. А ещё Лорел решила воспользоваться его связью с Уэнсдей и сказала держать «эту мерзкую девчонку» поближе, втереться в доверие и следить за каждым шагом.

Последнему Тайлер был даже рад. Впервые их с Лорел интересы совпали.

Если бы он знал, чем всё закончится…

— Если бы знал, что бы ты сделал? — спросил внутренний голос — голос Хайда. — Ты слабак, и всегда им был, пока не появился я. Даже она считает тебя слабаком.

— Заткнись! — процедил Тайлер вслух, впившись ногтями в ладони.

Но Хайд был прав, и Тайлер презирал себя за это. Тогда он уже знал, что происходит ужасное, но не делал ничего. Наслаждался общением с Уэнсдей, а Хайд не мешал выполнять приказ его хозяйки.

С Уэнсдей было непросто. Её холодность и попытки его оттолкнуть привлекали и раздражали одновременно.

Он всегда хотел быть хорошим, играл тщательно продуманную роль. Уэнсдей же никогда не играла, не боялась быть другой, принимала себя полностью.

Тайлер восхищался ею за это и ужасно завидовал. Может, если бы он не запирал свою тьму, она бы не разрослась так сильно? Может быть, тогда у него было бы больше контроля?

Ведь один раз у него получилось — в ночь после бала, когда Лорел дала приказ убить очкарика, который обнаружил логово Хайда. Он смог остановиться, даже будучи монстром, а потом дал отпор Лорел. Хотя до этого с трудом мог вспомнить, что происходило после перевоплощений. И уж точно не мог перечить хозяину.

Уэнсдей использовала людей и шла напролом к своей цели. Тайлер был для неё водителем, справочником — кем угодно, но не тем, кем хотел бы быть. Хайд использовал и это. Голос в голове с каждым днём становился всё громче.

В тот день, когда Уэнсдей позвала его на свидание, а сама потащила в особняк Гейтсов, этот бурлящий котёл эмоций и противоречий взорвался. Наверное, будь Тайлер обычным норми, он бы высказал ей всё, что думает, потребовал считаться с ним. Но это противоречило приказу сблизиться. Злость и обида застряли внутри, и Хайд стал ещё сильнее.

— Она такая же, как и все изгои — эгоистичная, самовлюбленная. Ты ей не нужен, и никогда не был нужен. Она использует тебя, — говорил голос, и Тайлер не мог его заглушить. Не хватало ни сил, ни аргументов.

Тогда Хайд впервые перехватил управление, не превращаясь в монстра. Тайлер уступил ему своё тело, становясь тенью в собственном сознании.

Наверное, если бы для реализации плана Лорел не нужно было общаться с Уэнсдей дальше, Хайд мог бы захватить его полностью. Но в тот раз монстру пришлось уйти, чтобы не выдать себя.

Свидание, поцелуй… Тайлер так цеплялся за остатки нормального в себе. Хотел бороться, рассказать ей всё. Ведь если постараться, то обойти приказ можно. Не говорить, а намекнуть, написать, как-то выдать себя. И попросить помощи.

— Она не примет тебя таким никогда, — говорил голос, хотя Тайлер верил, что приняла бы.

На балу он понял, что ей нравился не хороший соседский мальчик. Уэнсдей привлекала его тьма, как и его — её. Она могла бы принять в нём даже то, что он не принимал в себе сам. Она почти прямо сказала это.

Если бы он не врал, если бы не предал. Если бы рассказал сам.

Но Тайлер боялся потерять хрупкую связь, возникшую между ними, и не пошёл на риск.

Уэнсдей узнала его тайну иначе, и всё тепло в её глазах, которого он добивался столько времени, погасло в один миг.

Когда он кричал от боли, а она держала в руке шокер, и голос Хайда заглушил все остальные звуки.

Тьма затапливала его, и Тайлер задыхался в ней, как в тягучем мазуте, из которого не выплыть уже никогда. Тогда он отпустил контроль.

***

Сейчас, когда химикаты Лорел были полностью выведены из организма, Тайлер ненавидел Хайда, больше, чем кто-либо в мире.