Глава 1 - Пролог (1/2)

Перезаряжай, выстрели в спину

За то, что я любил тебя лишь наполовину.

(Три дня дождя)

Уэнсдей хорошо помнила тот день, когда видела его в последний раз.

За три дня до этого она открыла конверт с двумя печатями — Университет Тегминалис<span class="footnote" id="fn_33415682_0"></span> и Городской суд города Нью-Йорк. Простой канцелярский текст приглашал её явиться на заседание суда в качестве свидетеля. Свидетеля по его делу. Уэнсдей могла бы проигнорировать это письмо, выбросить и забыть о нём навсегда. Может быть, тогда её жизнь пошла бы по совершенно другому пути. Но она этого не сделала.

Когда Уэнсдей вернулась из Невермор на каникулы, родители не задавали лишних вопросов, и она была благодарна им за это. Конечно, Мортиша и Гомес знали про ситуацию с Тайлером, Лорел и Крекстоуном, но без необходимости не затрагивали эту болезненную для Уэнсдей тему. Лишь однажды Мортиша приобняла её за плечи и сказала «Если ты хочешь поговорить, я всегда к твоим услугам». Но Уэнсдей не хотела говорить, она хотела забыть. О том, как из всех людей в отвратительном Джерико она открылась и доверилась самому неподходящему, как её унизили и обвели вокруг пальца, как едва не убили.

Это всё могло бы быть трагично-романтично, как в мрачном готическом романе, если бы не было так больно. Новый тип боли, с которым Уэнсдей никогда не сталкивалась раньше. И он ей не нравился. Словно у неё в груди открылась гноящаяся рана — не смертельная, но вечно саднящая и не желающая заживать.

— Что за Тегминалис? — спросила Уэнсдей, показав Мортише письмо.

— Одно из лучших высших учебных заведений для изгоев, у них есть филиалы в Нью-Йорк и Лондоне. Многие после Невермор продолжают обучение там. Также это огромный исследовательский центр. Если не ошибаюсь, все сложные случаи, вроде хайдов, находятся в их ведении. Как и колония-лечебница, где держат потерявших контроль изгоев.

— Звучит довольно мрачно. Должно быть, интересное место, — будничным тоном сказала Уэнсдей.

— Что думаешь по поводу письма, тучка? Ты не обязана ехать, если не хочешь, — мягко сказала Мортиша, возвращая Уэнсдей конверт.

— Я знаю, — отрезала Уэнсдей. Такие же письма уже пришли Энид и Юджину. Энид сразу позвонила Уэнсдей, долго возмущалась и заявила, что не окунется снова в этот кошмар ни за что на свете.

— Но я поеду, — Уэнсдей подняла подбородок и посмотрела в глаза Мортише. — Я важный свидетель. Почти все остальные убиты или отказались. Мне нужно рассказать свою версию, чтобы никто не ушёл от ответственности.

Мортиша мягко кивнула, но попросила быть осторожной и взять с собой Вещь. И Уэнсдей пошла собирать сумку.

***

В день суда Уэнсдей приехала раньше на несколько часов, чтобы спуститься во временный изолятор для особо опасных изгоев. Она не была уверена, что поступает правильно, но желание посмотреть на него в клетке — сломленного и потерявшего всё, взяло верх.

Или это было желание разобраться? Получить ответы на вопросы, которые мучали её с ночи кровавой луны. Она бы сама не сказала точно.

Место, где его держали, было слишком светлым и чистым для тюрьмы. Длинные белые коридоры с одинаковыми камерами за прозрачными стёклами. От количества света слепило глаза, а Уэнсдей смотрелась здесь особенно чужеродно. Ботинки стучали по кафелю, и эхо повторяло каждый её шаг.

Когда Уэнсдей увидела его, Тайлер сидел в камере спиной к ней, одетый в светло-голубой тюремный костюм. Кудрявые волосы чуть отросли, отчего завивались ещё сильнее, а от яркого освещения казались светлее, чем раньше, и отливали медным оттенком.

Ни цепей, ни решёток — удивилась Уэнсдей. Только браслеты на обеих руках и идеально прозрачное стекло, выглядящее очень тонким. Конечно, оно наверняка было непробиваемым, но совсем не создавало ощущения надёжности.

Сердце Уэнсдей стучало слишком часто, а смесь ненависти и тоски по чему-то навсегда утерянному, сбивала с толку.

«Каково это, проигрывать?» — так и хотелось сказать ей, чтобы уколоть побольнее. Когда Уэнсдей ехала сюда, то представляла, как скажет ему именно это. Выплюнет в лицо, как издевку.

Она почти подошла, когда Тайлер обернулся, услышав шаги. Его глаза загорелись странным блеском, который Уэнсдей не смогла прочитать. Он смотрел очень пристально и затягивал в водоворот болезненных воспоминаний. На миг она забыла всё, что собиралась сказать. Боль от его предательства вспыхнула в груди, и Уэнсдей сжала губы, чтобы не выдать, как она растеряна.

Его голос прорезал тишину:

— Я не ждал, что ты придёшь.

Из-за прилившей к щекам крови и сильного сердцебиения Уэнсдей слышала его голос глухо, как будто они находились под водой. Она резко вздохнула, пытаясь собрать остатки хладнокровия.

— Для меня это тоже неожиданно, — сказала Уэнсдей почти равнодушно. По крайней мере старалась, чтобы это звучало именно так. — Но я одна из немногих, кто видел тебя как хайда и остался жив. Так что решила помочь правосудию, — невозмутимо произнесла она.

— Уэнсдей, я… — пробормотал Тайлер, сглотнул и опустил глаза. — Я не хотел этого… — договорил он так тихо, что она еле расслышала.

— Ты хороший актёр, Тайлер. Я признаю это. Правда, браво! — Уэнсдей заговорила притворно спокойным голосом с нотками злого веселья. — Твой перфоманс милого баристы и мальчика «я хочу большего» был весьма убедителен, но я больше не куплюсь на это, — закончила она серьёзно.