1. (1/2)

- И куда его отправят? - слышен приглушённый голос откуда-то из конца коридора, разбавляемый топотом пары ног.

- Засекречено. Но надеюсь к черту на рога, - отвечает другой и звякает связка ключей в чужих руках.

- Ты прав. Такое отродье должно быть наказано похлеще одного лишь пожизненного заключения, - Леви четко слышит смешок говорящего в конце и бросает сонный взгляд в сторону железной решетки, слезая с кровати.

- Заключенный №73, к стене и руки за спину.

В поле зрения Аккермана появляются два офицера. Один, поплотнее и блондин, явно альфа, смотрит на него с противной ухмылкой на лице, явно думая о своем превосходстве. Второй же, похудее и лысый, силится попасть в замок длинным ключом. Как только камера отворяется брюнет исполняет приказ послушно, не понимая только одного - кому в гребаных пять утра он понадобился и куда его поведут.

Но вопросы он задавать не в праве, а <s>добродушные</s> офицеры объяснять все не станут. На бледных запястьях щёлкают наручники и Леви хмурится.

Выводят его из камеры почти нежно, если не считать подпихиваний в плечо, дабы шел побыстрее. Впрочем, это даже лучше, чем выводят обычно. Каждый служащий считал своим долгом поиздеваться над Аккерманом за то, из-за чего он отбывал свой срок, и если в начале сероглазый давал отпор, то теперь понимал прекрасно - бесполезно. Себе же хуже.

Когда омегу приводят в кабинет, где лежит сменная комуфляжная форма и рюкзак, а на полу стоит пара высоких ботинок на шнурках он хмурится пуще прежнего. Взгляд скользит сначала по комплекту одежды, а затем и по сидящему за столом управляющему тюрьмой — Тэодору Ланберту, который в свою очередь чем-то очень занят в своем ноутбуке.

— Леви, — не глядя на заключенного своеобразно приветствует брюнетистый альфа и, наконец отлипая от экрана, смотрит на приведенного омегу. — Переодевайся. И побыстрее. Снимите с него наручники. И без выходок, Аккерман.

Брюнет стоит в полном непонимании происходящего и тогда, когда с рук пропадают наручники и тогда, когда оранжевая противная тюремная форма заменяется на свободные комуфляжные джогеры, чистые удобные ботинки и черную спортивную майку. И даже выдаётся новое нижнее белье, черт возьми, с парой носков, а затем в его руки бросают и комуфляжную ветровку.

— Зачем это? — в полном недоумении интересуется Леви, но в ответ слышит только смешки. Затем на его запястьях снова щёлкают наручники и, подхватывая с двух сторон да не забывая рюкзак, те же офицеры выводят его на улицу. Напоследок Аккерман слышит лишь краткое пожелание «удачи» от управляющего, и сердце начинает биться чаще.

Что, черт возьми, происходит?

Когда сероглазого запихивают в легковую машину, наполненную альфами в черных костюмах, становится совсем не по себе. Ещё хуже становится, когда один из них натягивает на его глаза повязку — и тогда омега не выдерживает, начиная оказывать сопротивление, банально повинуясь чувству самосохранения.

Однако с его непонятными попытками освободиться справляются быстро: сидящий с другой стороны незнакомец бьёт четко и мощно локтем прямо под дых, заставляя Ривая подавиться всем: возмущением, чужими феромонами и собственным достоинством. В который раз.

***</p>

В дороге они проводят часа два. Сворачивают часто, едут по буграм и ямам и Аккерману кажется что проходит вечность.

Когда его вновь выводят, удерживая за предплечья с двух сторон он, ничего не видя, спотыкается об что-то часто и тяжело дышит от волнения, захватывающего его всего.

Но когда под ногами становится гладко, а вокруг тепло, омега осознает - он больше не на улице.

Куча разных запахов атакует его. Вокруг слышно множество голосов, шагов и суета. Все это только подливает масла в огонь. Внезапно руки меняются, хватка слабеет и ведут его уже другие люди, уже как-то бережнее и не торопясь, но так же не отвечающие на вопросы о том что происходит.

Когда омегу разворачивают, силой усаживают на стул и пристегивают, то наручники вместе с повязкой исчезают. В глаза бьёт яркий свет и белые стены, под ногами - почти ватный пол из неизвестного брюнету материала, который только выглядит мягким. И если приглядеться, то можно увидеть кучу полупрозрачных проводов. Повсюду.

Перед ним стоит женщина. Маникально улыбаясь она перекатывается с пятки на носок, заведя руки за спину. Ее карие глаза прикрывают в широкой оправе очки, а шатенистые волосы убраны в высокий хвост. На плечах висит белый халат, а справа на бейджике красуется простое — Ханджи.

— Привет, — она разрушает тишину довольно громко и неожиданно, от чего взволнованный Аккерман мелко дёргается. Он привык, что ещё с утра все буквально его игнорируют. — Я Ханджи. Очень приятно познакомиться с тобой, Ривай, — она называет его профессиональным именем и сероглазый недоверчиво выгибает бровь, снова оглядывая ее всю.

— Кто вы?

— Я ученая.

— Зачем я здесь? — хватаясь за возможность того, что ему наконец-то ответили хоть на что-то, Леви дёргается навстречу шатенке в попытке встать. Но провал. Он пристегнут ремнями.

В ответ она лишь с улыбкой склоняет голову в бок, а после поправляет очки.

— Мы с вами похожи, мистер Аккерман, — произносит она и омега замирает от давно забытого обращения к себе, глядя на женщину перед собой. — Оба питаем страсть к древности. Я читала вашу диссертацию. Очень неплохо. Вы правда изучали древний язык? — интересуется, по видимому, бета и Леви с недоверием бросает короткое:

— Да.

— Для чего?