19 (1/2)

«Go ahead just try and stop me </p>

I&#039;ll make sure you leave crawling»</p>

02/2008</p>

В зеркале отражается совсем другой человек.

Длинные светлые волосы растрепаны и спадают на лицо, бросая тень на бледные глаза и едва заметные синяки под ними. Она рассеянно отмечает, что её отражению растрепанные волосы идут даже больше обычных аккуратных причесок. В приглушенном свете острые черты лица выделяются ещё сильнее, на припухших губах — ссадины и мелкие раны. Пальцами она касается своей щеки — и определенно чувствует прикосновение.

Над её головой красным пятном маячит имя. Она так привыкла его видеть, что не обращает на него внимания. И всё-таки она не понимает, когда мисс Гласк из жесткой становится по-настоящему жестокой. В какой момент эта её половина — худшая половина — становится во главе угла? Уродливая, сломанная, сформированная совсем другим человеком. Она столько лет работает над тем, чтобы укротить её, посадить в клетку и лишь наблюдать со стороны, смеясь над тем, какой слабой и глупой она может быть.

Она не понимает, когда клетка всё-таки распахивается и она выбирается наружу. Теперь она смотрит на неё с той стороны зеркала и улыбается — по-настоящему ярко, да и глаза её вовсе не бледные. Они — льдисто-серые — блестят и время от времени отливают красным. Эти глаза тоже кажутся ей проклятыми. Чужими.

Добрую половину своей жизни Аманда Гласк выгрызает себе путь наверх: сначала у этих жутких чудовищ, — того, что едва не уничтожает её и того, что поселяется глубоко внутри неё самой — потом у общества, в котором оказывается, а затем и у собственного отца. Она ещё помнит, как он отказывается принимать свою дочь в качестве преемника. Она помнит ту ожесточенную гонку талантов и разумов, в какую она вступает, чтобы противопоставить себя тому, кого отец выбирает сам. И она побеждает.

Аманда Гласк побеждает всех на своём пути, кроме самой себя. На её искалеченных губах в отражении играет ядовитая улыбка. Она уверена, что всё начинается в тот момент, когда она решает отыграться. В тот момент, когда замечает отвратительно похожего на Роудса Миками и говорит себе, что хочет его сломать. Именно тогда висящий на клетке замок щелкает в первый раз с шестнадцати лет.

Их отношения напоминают качели: она раз за разом привязывает его к себе, чтобы потом ударить как можно больнее. Но он никогда не реагирует на удары. Почти никогда. И ей кажется, что в тот момент, когда он наконец-то отвечает ей ударом на удар, замок щелкает снова — взгляды их запертых глубоко внутри чудовищ встречаются. Тогда ей кажется, что она всегда может повернуть назад. В её жизни и без него достаточно чудовищ.

Аманда касается пальцами яркого синяка чуть ниже правой ключицы и её отражение в зеркале вновь улыбается. Она наконец-то обращает внимание на тень, что неизменно маячит за её спиной уже несколько месяцев — с тех самых пор, как к ней попадает тетрадь. Она закрывает глаза. Становится ли тетрадь той отмычкой, что срывает последнюю пружину замка? Да.

До своего знакомства с Рэм Аманда и не думает о том, чтобы вмешиваться в дело Киры. Ей нравится привлекать к себе внимание, она любит демонстрировать свою точку зрения — но до того момента ограничивается лишь короткими публичными выступлениями. Ощущение власти и безграничных возможностей, которое приходит к ней вместе с тетрадью, жажда новой информации и желание в очередной раз победить — вот что толкает её всё дальше и дальше в эту пропасть. В своем слепом стремлении она сталкивает туда не только себя, но и его.

Чувствует ли он то же самое, когда смотрит в зеркало? Она не знает. Пытается ли бороться со своими внутренними демонами или принимает их и старается с ними ужиться? Она невольно вспоминает его тяжелый, но такой живой взгляд. Вниз по позвоночнику спускается неприятный холод. Аманда почти уверена, что ещё пару месяцев назад ни один из них не представляет, куда они сами себя заведут.

— Говорят, владение тетрадью вытаскивает наружу все то худшее, что есть в людях, — она слышит шелестящий голос Рэм за своей спиной. — Поэтому справляются с этой ношей немногие. Сходят с ума, записывают в тетради своё имя или отказываются от них.

Аманде хочется сказать себе, что она справляется, а вот в очередной раз лгать самой себе — не очень. Она привыкает обманывать себя каждый день и уже не может сказать, сколько лет живёт в этой лжи. Не может сказать, какая же она настоящая — та, что отбрасывает в сторону всякие эмоции и ставит лишь на победу или та, что упивается эмоциями так сильно, что не может себя контролировать. Аманда подозревает, что это две стороны одной медали.

Не бывает односторонних медалей. Её отражение в зеркале бледнеет.

— Мы с тобой действительно сработались, а? — на этот раз ей кажется, что улыбается она сама.

Никто ей не отвечает — ни шинигами, ни собственное отражение.

Аманда в который раз за вечер вглядывается в зеркальную гладь и пытается принять тот факт, что открытая клетка не закроется просто так. Пытается смириться с тем, что в зеркале отражается именно она.

***</p>

«My better me </p>

Is not so mortified </p>

Fucked up inside, but that ain&#039;t me </p>