16 (2/2)

Ей хочется просить о пощаде, когда она чувствует, как вены неприятно напрягаются от введенного препарата. Под кожей — от кончиков пальцев до основания шеи — жжет огнём. Так будет лучше. Она не знает, откуда берутся в её голове эти мысли, но она уверена — будет лучше.

Она захлёбывается в слезах, но не чувствует их. Не чувствует, но где-то там — в темном, влажном подвале, сидя рядом с истерзанным трупом собственной матери, она действительно плачет. Она — единственный оставшийся холст.

Четыре.

Аманда Гласк просыпается в спальне своей квартиры в Токио. Её дыхание сбито, вдохи и выдохи кажутся до противного тяжелыми, а в горле стоит отвратительная сухость. Она непроизвольно касается запястий, потирая их пальцами. По спине пробегает озноб и ей кажется, что он проходит ровно по линии длинного, витиевато изогнутого шрама в виде множества лилий.

Эти кошмары преследуют её много лет подряд, но ей давно уже не страшно. Она прислушивается к звуку собственного дыхания и несколько долгих секунд смотрит на идеально ровный белый потолок. Самое яркое воспоминание из этого сна — это глаза. Никогда на её памяти они не отливают красным. Таким знакомым, проклятым оттенком — она замечает такой в собственном отражении в зеркале по утрам.

А ещё точно такой же отблеск, в точно таких же карих, как в её кошмарах, глазах она видит каждый раз, когда встречается взглядом с Теру. И иногда, когда он смотрит на неё с тем же безумным восторгом, она из раза в раз ждёт, что он скажет что-нибудь про холст. Из раза в раз она чувствует, как эти взгляды откликаются покалыванием в её старых шрамах.

Она понимает, что рано или поздно это разрушит её. Или его. Она прикрывает глаза. Теру понятия не имеет о том, что творится в её голове. Он не знает ничего о том, что и по какой причине с ней произошло. Он не знает даже о том, почему тогда, несколько лет назад, она вообще на него смотрит. Теру восхищается ею по совсем другим причинам. Или всё-таки знает?

Внутри разливается противная горечь. Ей хочется позвонить ему — прямо сейчас, посреди ночи — и высказать всё то, что терзает её изнутри. Но она не двигается. Это лишь побочный эффект и тогда, когда впечатление от кошмара спадёт, это наваждение отступит.

К тому же, ей не нужны лишние уши. Мистер детектив наверняка прослушивает и отслеживает всё, что происходит в этой квартире, вплоть до мелочей, а быть звездой такого плана Аманда не готова.

Она достает из ящика прикроватной тумбы маску для сна и вновь пытается заснуть. До звонка будильника ещё целых четыре часа.

Цифра четыре до сих пор кажется ей одной из самых завораживающих.