11 (2/2)

— Что же вы в одиночестве? — мужчина улыбается, может даже показаться, что искренне. Аманда знает, что искренне здесь не улыбается никто. — Я уверен, что видел на пригласительных надпись «плюс один».

— Боюсь, мы с вами недостаточно близко знакомы для таких личных вопросов, — она улыбается в ответ, но в её улыбке нет ни намека на доброжелательность. В её улыбке — напускная вежливость и яд, которым она готова отравить любого, кто пожелает вмешиваться в её дела. — Мистер?..

— Койл.

Мисс Гласк уверена, что мужчина не замечает скользнувшую по её лицу тень замешательства. Этот человек — светловолосый и светлоглазый, как и она сама, явно не японец — называется чужим именем.

— Мистер Койл, — она обращается к нему так, как принято это делать в Америке — умышленно — и поправляет полы своего длинного платья. — И чего же вы хотели? Сомневаюсь, что вас интересует моё одиночество.

— Ваша репутация вас опережает, — мистер Койл никак не прекращает улыбаться, словно улыбку приклеивают к его лицу. — Мы в «Нейролинк» наслышаны о вашем последнем проекте. Нейростимуляторы, не так ли? Я бы хотел инвестировать в этот проект. Вы же не против обсудить этот вопрос в такой неформальной обстановке? В конце концов, лучшие сделки обычно заключаются именно так.

Аманда смотрит на него с любопытством, свойственным любому бизнесмену. Она не верит ни единому его слову, но прислушивается и деловито кивает, потягивая шампанское. Она знает, что ни один инвестор, намереваясь вложиться в чужой проект, не станет называться выдуманным именем — эта дурная привычка может поставить в неловкое положение и сорвать контракт.

Она понимает, что мистер Морелло намеревается называться мистером Койлом до самого конца.

***</p>

Гостей в зале становится значительно меньше. Рождественский благотворительный вечер подходит к концу, и мисс Гласк мысленно подсчитывает количество потенциальных контрактов. Мистер Койл в их список не входит — к сожалению или к счастью, этим вечером он обещает ей лишь подумать и поговорить о проекте с коллегами.

Ноги противно гудят из-за нескольких часов, проведенных на ногах в неудобной обуви. Необходимость танцевать Аманда Гласк считает одним из самых больших минусов подобных мероприятий. Отказывать потенциальным партнерам здесь не принято точно так же, как прекращать улыбаться. Каждый здесь преследует собственные цели, но действуют они все одними и теми же методами.

Аманда едва слышно выдыхает, допивая остатки шампанского из своего бокала. Здесь, за одним из немногочисленных столиков, она наконец-то позволяет себе расслабиться. Её вовсе не напрягает тот факт, что она появляется на этом вечере одна. Она понимает, почему Теру не принимает её приглашение — она собственными руками вынуждает его это сделать.

Она знает обо всех его слабых местах и умеет на них давить. Теру, до благоговения воодушевленный поручением своего «бога», будет исполнять приказы Киры даже в том случае, если они пойдут в разрез с его желаниями. Мысль об этом заставляет её едва заметно поежиться.

Ей страшно представить, что произойдёт, если все те вещи, которыми Теру так одержим, однажды сольются воедино.

***</p>

Теру Миками считает себя пунктуальным человеком — за всю свою жизнь он опаздывает всего дважды, да и те не по собственной воле. Он считает себя перфекционистом и любое дело старается доводить до идеала.

Тем хуже он себя чувствует, когда всё-таки опаздывает. Он не может отказаться ни от одного из дел, запланированных на сегодня, — не может не явиться на работу, не может не прикоснуться к доверенной ему тетради, не может отказаться от приглашения Аманды.

Записывая очередное имя, он вспоминает о том, что они не видятся ровно с того момента, как он получает тетрадь. Ручка соскальзывает в сторону — иероглиф, который должен был быть идеальным, становится похож на грязную кляксу. Теру откидывается на спинку стула и закрывает глаза.

Он не может. Захлопнув тетрадь, он всё-таки выходит из дома.

Шинигами за его спиной весело смеётся.

***</p>

— Ты опоздал, Теру, — ухмыляется Аманда, глядя на него, когда он всё-таки находит её в этом огромном зале.

Он не может произнести ни слова. Он смотрит на неё так, словно видит впервые — переводит взгляд с её сокрытых в тени карнавальной маски глаз на имя над её головой и обратно. Она — единственный человек в этом зале, даты смерти которого он не видит.

«Если мы с тобой обменяемся глазами, то ты заметишь его в любой толпе», — Теру вспоминает слова шинигами, когда чувствует, как его медленно пробивает дрожь. Ему становится дурно от одной только мысли о том, что это может быть она. С его губ срывается нервный смешок.

— Теру? — кажется, он впервые в своей жизни видит как обычно сдержанная на людях Аманда беспокойно хмурится.

Не существует слов, способных выразить весь огромный спектр его ощущений. Он понимает, что ещё немного — и он пересечет грань дозволенного, выдаст себя с потрохами и, возможно, сломает жизнь им обоим. Вовсе не этого он хочет.

Дрожащими руками он резко прижимает её к себе. Её глаза, такие удивленные и недовольные одновременно, едва заметно отливают красным — точно так же, как его собственные.

— Спасибо, — едва слышно шепчет он ей на ухо. Ему хочется верить, что он еще понимает, что делает.

Теру чувствует как вздрагивает в его руках Аманда. Он чувствует, что за ними наблюдает по меньшей мере несколько человек, но не задумывается о том, как выглядят их объятия со стороны.

— Господь.

У его господа сегодня удивительно тяжелый взгляд, блестящий во вспышке щелкающей позади камеры.