29. Там, где кончается тень (1/2)

Потянувшись, я перевернулась на другой бок, кутаясь в одеяло. Приятная дремота расползлась по всему телу, не давая ни шанса на подъем. Уткнувшись носом в подушку, поглубже вдохнула, впитывая аромат…

Глаза тут же распахнулись.

В моей комнате так не пахнет. В моей комнате абсолютно точно не пахнет Леви.

Резко сев на кровати, я встретилась с недоуменным взглядом Аккермана, что сидел за своим письменным столом.

События прошлого вечера постепенно начинали складываться в общую картину.

Точно, Ханджи же дала мне микстуру и оставила на ночь здесь…

— Ты в порядке?

Прозвучавший вопрос отвлек от воспоминаний, и я недовольно уставилась на мужчину. Физическое состояние, на удивление, действительно было прекрасным: голова не болела, дышалось легко и свободно. Да уж, Зое точно зря время в лаборатории не теряет!

— Да, — сипло пробормотала я, — Сколько сейчас времени?

— Уже почти вечер.

Отлично. Значит, могу наконец-то убраться отсюда.

Перекатившись к краю кровати, я поспешно встала, обуваясь. Какое-то странное чувство бурлило внутри, какое-то беспокойство, тревога… Леви внимательно наблюдал за моими манипуляциями, остановив заполнение отчетов.

— Ты уж извини, постель заправлять не буду, — язвительно хмыкнула я.

Хотелось бы убраться до того, как он припомнит, что я посоветовала ему отъебаться от меня. И что заняла кровать. И что в принципе пролежала тут всю ночь.

— Ничего страшного.

Такая спокойная реплика от Леви заставила беспокойство внутри подняться еще сильнее. Руки, шнурующие сапог, застыли. Непонимающе посмотрев на них несколько секунд, я нахмурилась и продолжила обуваться, пожимая плечами.

— Тебе нужно еще зайти к Ханджи, она проверит, всё ли в норме.

Рассеянно кивнув, я встала, собираясь выйти, как вдруг глаза зацепились за закрытую оконную раму.

— Надо же, ты в кои-то веки решил не устраивать у себя северный полюс, — усмехнулась я.

Аккерман обернулся и некоторое время задумчиво разглядывал окно, а затем перевел взгляд на меня, откидываясь на стуле:

— Удивлена?

Ухмылка сползла с лица, уступив место озадаченности; глаза сами собой сузились, словно силясь что-то увидеть, но что, оставалось загадкой.

Тряхнув головой и сбрасывая это странное состояние, я криво улыбнулась:

— Я поражена. Хотя, может быть, ты просто боишься, что Петра к тебе через окно пролезет?

Леви нахмурился, мрачнея, и я, наконец добившись привычной реакции, махнула ему рукой и закрыла за собой дверь, выходя в коридор. Решив сначала перекусить, направилась в столовую, где как раз ужинали все остальные.

Обстановка тут была шумная: Саша с Конни щекотали друг друга, дожидаясь, пока доест Жан, Марло периодически кидал на них суровые взгляды, но улыбка то и дело проскальзывала на его лице, Петра о чем-то тихо переговаривалась с Армином, а Флок сидел в отдалении, быстро запихивая в себя порцию. Взяв себе тарелку пшенной каши с фасолью, я уселась неподалеку от Браус.

— Всё, всё, я сдаюсь!

Вилка выпала из пальцев и приземлилась на тарелку, издав звон. Громкий возглас Саши, привлекший мое внимание, тут же снова сменился хихиканьем и новой атакой уже с её стороны. В голове что-то крутилось, пыталось зацепиться…

— Выспалась?

Оторвав взгляд от зубчиков вилки, на которых так и осталась каша, я вскинула голову – за противоположной стороной стола сидела Петра, обиженно смотря на меня.

— Да.

— Ты вчера была очень груба со мной.

— Ты ждешь каких-то извинений? — дернула щекой я, — Если да, то их не будет. Я пыталась уснуть, а ты мешала мне это сделать, постоянно всхлипывая; как по мне, так это скорее ты должна извиниться за то, что мне пришлось уходить в другую комнату, чтобы спокойно поспать.

Несколько секунд Рал изумленно смотрела на меня, пытаясь найти хоть каплю раскаяния в моих глазах, но встречала там, наверняка, только жесткость и равнодушие. Наконец она тихо пробормотала:

— Это… Это, конечно, очень смешно… Но неужели ты сама не видишь, как я теперь несчастна?

Расстроенно цокнув, я всё же принялась за еду. Несчастна… Какое, однако, громкое слово! Можно подумать, у неё вчера всю семью вырезали или объявили о неизлечимой болезни! Девчонка всего-то получила отворот-поворот от объекта своего обожания, как можно так сильно убиваться по этому поводу?

— Не знаю, что у тебя вчера такого произошло, — жуя, произнесла я, пихая фасоль из стороны в сторону вилкой, — Но мне было не до этого. Не у одной тебя есть проблемы, рыжая.

— И какие же у тебя проблемы?! — сузила глаза Рал, но тут же взяла себя в руки, расстроено хмурясь, — Просто ты ничего не рассказываешь, я даже не подумала о том, что… Что, может, тебе нужна поддержка…

— Не утруждайся, — я равнодушно махнула рукой, — Сама со всем разберусь. Как всегда.

Петра продолжала сидеть напротив, опустив глаза на свои руки под столом, и её присутствие уже начинало раздражать.

— Ну, чего тебе еще? — закатила глаза я.

— Тебя и днем нигде не было, даже на тренировке, — пробормотала она.

Поразительная наблюдательность. Пожав плечами, я продолжила невозмутимо есть кашу.

— И ты никуда не уезжала, лошадь твоя на месте.

— И?

— Ханджи сказала, что дала тебе выходной.

— Так и есть, — кивнула я, всматриваясь в лицо Рал, на котором застыло выражение какого-то подозрения, неловкости и обвинения, — У меня выходной. Я отдыхаю, и знаешь, что меньше всего мне хочется делать в свободный день? Отвечать на твои вопросы.

Девушка наконец подняла на меня свои глаза, удивленная такой резкостью. Она порывисто встала, собираясь уйти, но через секунду снова опустилась на место, перебирая пальцами.

— До того, как спросить, где ты, я искала тебя. Была в душевой, столовой, конюшне, на крыше, в пустых комнатах – тебя нигде не было, — голос ее постепенно становился тише, и Петра быстро оглянулась, проверяя, нет ли кого рядом.