19. Последний глоток свободы (2/2)

— А ты чего гриву отрастил, выдумщик хренов?!

Их перебранки давно уже стали неотъемлемой частью отряда, поэтому все со скучающим видом следили за набирающей обороты руганью.

— По лицу друг друга только не бейте… — лениво посоветовал Конни, откусывая еще кусочек.

— Рубашку порвешь, козел!

— Чего они так завелись… — недоуменно спросил Марло, не привыкший к такому.

Словесные оскорбления быстро перешли в нелепую драку, где каждый старался сказать что-нибудь эдакое и ударить так, чтобы потом не было проблем назавтра.

— Ах ты урод!!

— Ты чего разошелся?! Я тебе серьезно говорю… — Жан уже начинал задыхаться, выбившись из сил, — Сколько раз ты бы уже сдох, если бы не сила титана… Сколько раз тебя выручала Микаса… Если тебе всё еще мало, я тебя сам убью!

— Ну, спасибо… Приму к сведению! — казавшийся уставшим Эрен прописал своему противнику прямо в живот, и они продолжили возню.

— Пусть дерутся дальше?.. — растеряно спросил Армин.

— Им не повредит, — равнодушно кивнула Микаса.

Я подняла бровь, до этого уверенная в том, что именно она сейчас полезет их разнимать, защищая Эрена, но девушка была вполне тверда в своем решении и продолжала безучастно разглядывать их.

Поняв, что удачнее момента мне уже не представится, я быстро откупорила флакон и капнула небольшое количество содержимого в кружку Флойденберга. Все были слишком отвлечены, чтобы это заметить, и я тут же снова села на свое место.

И всё же, сколько же от них хлопот…

— Эй.

Бесшумно подойдя, Леви ударом ноги откинул в сторону Жана, а затем ударил под дых Эрена, отправляя его в противоположную.

— Вы слишком сильно расшумелись. Если не умеете соблюдать дисциплину – отправитесь спать.

Я усмехнулась, наблюдая за притихшими подростками. Аккерман обвел всех тяжелым взглядом и отправился в сторону выхода.

— Ну, тут, ребята, вы сами виноваты, — пробубнил Конни, прожевывая.

Марло глотнул из своей кружки, и я выдохнула, радуясь, что всё удалось. Почему я это сделала – вопрос, на который проще не давать ответ. Хотела, чтобы у него был еще один шанс? Чтобы он пропустил эту вылазку и подох только на следующей? Я не была уверена, что Шиганшина станет могилой для него, но… Всё же хотелось, чтобы Фройденберг успел нормально попрощаться со своей этой Хитч.

Выполнив свою странную личную миссию, за которую меня завтра явно никто не поблагодарит, если узнает, я отсалютировала всем, планируя покинуть данный пир. Проходя мимо Саши, присела возле неё и помахала небольшим срезом мяса:

— Я сейчас дам тебе этот кусок, но ты должна вести себя прилично, окей?

Браус уставилась на него, как на икону, и активно закивала. Усмехнувшись, я отодвинула импровизированный кляп от её рта и положила туда мясо.

— Руки развязывать не буду, мало ли, что ты учудишь.

Саша с поразительной быстротой умяла пищу и с удовлетворенным видом посмотрела на меня:

— Спасибо! Так вкусно… Ты куда-то идешь?

— Воздухом подышать, — махнула рукой я.

Девушка многозначительно подняла бровь и улыбнулась:

— Ну да… Воздухом…

Скривившись, я снова всунула ей кляп, желая остановить этот поток из догадок, и криво улыбнулась:

— Будешь много болтать – язык отрежу.

Саша лишь довольно откинулась на деревянную колонну, кивая. Вздохнув и потрепав её по голове, я вышла на улицу, отрезая дверью оживленную болтовню. Прохладный воздух и тишина окутали меня, и я оглянулась, раздумывая, куда именно мне следует идти.

Сделав на удачу десяток шагов влево и завернув за угол, я нашла то, что искала – Леви. Капитан сидел прямо на брусчатке, опершись на какой-то деревянный ящик и скрываясь в тени проулка, и я не спеша подошла к нему.

— Никогда в жизни ты не выглядел более жалким.

Леви ничего не ответил, лишь еще раз пригубил из мутной бутылки.

— Сидишь в какой-то грязной подворотне. Что же случилось с твоим чистоплюйством? — хмыкнув, я приземлилась напротив, подбирая под себя ноги.

— А тебя ебет? — эти резкие слова прозвучали устало и совершенно не зло, как будто он лишь по инерции придерживался выбранной стратегии общения, — Будешь?

Посмотрев на протянутую бутылку, я покачала головой. Было странно видеть Леви, распивающим какой-то дрянной алкоголь в не самом чистом переулке, да еще и таким… заебанным, что ли. Сегодня вроде все должны веселиться и радоваться перед предстоящей экспедицией, а этот мужчина сидит и, по виду, предается очередному экзистенциальному кризису. С другой стороны, было бы удивительно, если бы капитан присоединился к всеобщему веселью.

— У меня нет в планах напиваться дешевым пойлом, — прищурившись, ответила я, вглядываясь в лицо мужчины, что пялился себе под ноги, — Хотя у тебя, видимо, есть.

— Алкоголь на меня не действует.

Вопрос о том, зачем же он тогда вообще сейчас пьет, оставила у себя в голове, решив, что в данный момент явно не время для таких бесед. Для чего сейчас вообще время – я понятия не имела.

Облокотившись спиной на ящик, посмотрела на темное небо и в установившейся тишине вдруг услышала голос Армина, что с упоением рассказывал своим друзьям о том, насколько велик мир за стенами.

— Но это еще не всё… Море! Никаким торговцам его и за всю жизнь не вычерпать – настолько оно огромное и соленое… За стенами нас ждут не только титаны: огненные реки, ледяная земля, поля белого песка… Мы затем и пошли в разведку, что хотели на всё посмотреть! Так что сначала посмотрим на море! Оно правда есть!

То, с каким воодушевлением и счастьем этот, по сути, ребенок говорил о настолько привычных для меня вещах, наполняло странными чувствами: надеждой, смешанной с грустью. Надеждой, потому что невозможно было равнодушно слушать счастливого подростка, хотелось поверить во всё, что он говорит; и грустью, потому что знаешь, что слишком много всего пришлось пережить и слишком много всего придется, прежде чем он наконец доберется до своей цели. Хочется надеяться, что, когда Армин увидит всё то, о чем читал, и покажет друзьям, в его душе еще будет место теплу и свету, чтобы по-настоящему радоваться.

— Что скажешь, чужестранка, — Леви сделал еще глоток, не поднимая поникшей головы, — Всё это и в правду существует?

— Существует, — прошептала я, доставая пачку сигарет, — Только называется совсем по-другому… Огненные реки, это ж надо придумать…

Леви кивнул, и голоса подростков постепенно стихли, свидетельствуя об их уходе. И, хоть мужчина и не стал более ничего спрашивать, я решила продолжить.

— Море действительно большое, но не такое большое, как океан – я уже рассказывала тебе о нем, если помнишь. И оно действительно соленое. В природе много всего удивительного: например, вулканы – представь огромную гору, из вершины которой периодически извергается горячая, обжигающая масса. Это лава, которую, по-видимому, он и назвал огненной рекой… — я говорила спокойно и медленно, наблюдая за постепенно расслабляющимся лицом Леви, — На самом юге и севере планеты есть места, что полностью состоят изо льда: там невероятно холодно и всё вокруг белое из-за снега. А есть и такие земли, где кроме песка и редкой живности нет никакой другой растительности: там, наоборот, очень жарко. Поля белого песка находятся именно там, и имя им – пустыня. Но есть одно явление, которое меня всегда завораживало: северное сияние. Его можно встретить в крайне редких местах планеты и не во все дни, однако когда оно происходит, ночное небо окрашивается различными цветами. Фиолетовый, зеленый, голубой… Все эти всполохи играют в темноте ночи так ярко, что глаз не отвести.

— Хотелось бы увидеть, — хрипло произнес Аккерман, и мне на мгновение подумалось, что меня подвел слух, а затем он достал сигарету из моей пачки, поджигая и затягиваясь.

Огонь на секунду осветил его такое смертельно усталое и красивое лицо, и я не смогла отвести взгляд. Вот Леви откинулся на ящик, поднимая голову к небу, и выдохнул дым. В его жестких пальцах сигарета сидела как влитая, будто тут ей самое место, и я тоже затянулась своей, будто пытаясь догнать ощущения. До ушей долетала приглушенная музыка и хохот разведчиков, но туда абсолютно не хотелось. Хотелось лишь продолжать сидеть здесь и наслаждаться моментом. Этим странным моментом, в котором чувствовалось что-то настолько невесомое, неописуемое, неосязаемое, но при этом так явно ощущаемое… Какое-то душевное единение, что ли.

— Тебе сколько лет, Леви? — внезапно даже для себя спросила я, туша бычок о стену.

Мужчина перевел на меня тяжелый взгляд, будто пытаясь прочесть, что у меня в голове, а затем вздохнул:

— Тридцать четыре.

Тридцать четыре. Мои брови сначала нахмурились, а затем в удивлении подскочили.

— Тц, что это за выражение лица? — недовольно спросил Аккерман.

— Ты не выглядишь на тридцать четыре, — выдавила я из себя, пожимая плечами.

Он совсем не выглядел на свой возраст. Характер, конечно, выдавал истинное положение вещей, но внешность… Просто нагло врала. Не то чтобы меня это сильно волновало, просто действительно хотелось узнать, сколько же ему, черт побери, лет! Узнала, чтоб его. Мне-то наивно казалось, что мы ровесники с разницей максимум в два-три года, но реальность оказалась интереснее – почти десять лет. Леви был старше меня практически на десять лет. Что ж, полагаю, мы оба хорошо сохранились для своего возраста…

— А вот ты вполне выглядишь на двадцать пять, — невозмутимо произнес мужчина.

— Эй! — я возмущенно пихнула его локтем и забрала бутылку, делая глоток, — Ничего подобного.

Вино было… сносным. Если закрыть глаза на то, что выдерживалось оно явно не в прекрасной бочке из вишневого дерева и что вкус немного отдавал кислятиной, пить его было можно. А если еще учитывать то, что на мой выпад Леви улыбнулся, пить его было нужно.

— Знаешь… Забавно всё это, на самом деле, — я неопределенно махнула рукой, —Люди по-прежнему остаются людьми. Даже здесь, в этом безумном мире. Спят, пьют, трахаются, борются, пытаются выкарабкаться. Мечтают о лучшем завтра. Везде всё одинаково. Но… Здесь как будто еще не всё потеряно. По крайней мере, в разведке.

Я замолчала, делая еще глоток и возвращая бутылку Леви. Конечно, это вдохновляло, но в то же время и накладывало на тебя определенные обязательства. Те самые противные обязательства, что я так упорно не могла понять по прибытии сюда. Зачем идти на заведомо проигранную войну с титанами, если можно спокойно сидеть в стенах, жить своей жизнью? Зачем обрекать себя на смерть, увечья, боль, потери?

Чтобы у других был шанс. Чтобы когда-нибудь, в неясном будущем, люди могли спокойно жить, не опасаясь титанов. Если бы Смит не был так одержим, если бы в Ханджи было чуть меньше любопытства, если бы тысячи разведчиков не жертвовали собой, человечество никогда бы не продвинулось. Никогда бы не узнало о том, что, на самом деле, титаны – это люди. Что есть внешний мир за стенами, другие люди, другие страны, которые хотят, по-видимому, их уничтожить.

— Увидела луч надежды, значит? — хмыкнул Леви, прищуриваясь.

— Кто знает, — усмехнулась я.

Луч надежды… Надеяться на что-либо всегда было поганым занятием. Придумаешь что-то в голове, убедишь себя и остальных в том, что всё будет хорошо – а по итогу пожинаешь плоды боли и разочарования. Напрасные ожидания ведут лишь к неудачам – гораздо проще не надеяться вообще ни на что, и тогда даже не самый хороший исход покажется сносным.

Казалось, что и Леви придерживается этой стратегии. В противовес своему обожаемому Смиту, что ставит всегда слишком высокую планку, Аккерман тупо выполняет то, что от него требуется, не пытаясь прыгнуть выше головы.

Я уставилась на сидящего напротив мужчину, безуспешно пытаясь понять, что с ним происходит. Что заставляет его сидеть здесь, вдалеке ото всех, и молча распивать бутылку дрянного алкоголя на двоих с собственными мыслями. Ну, теперь, точнее, на троих. Леви по-прежнему смотрел на меня этим темным взглядом, в котором периодически сквозила безграничная темнота отчаяния, в которую он сам себя не раз погружал и из которой каждый раз сам же и выбирался.

Аккерман протянул свою руку, и я вложила в неё мутную бутылку, но мужчина, вопреки моим ожиданиям, не сделал еще один глоток, а отставил её в сторону, аккуратно потянул меня за руку, обхватил за талию и прижал к себе. К себе, к этому неповторимому аромату из крепкого чая, еле ощутимого мыла, только что выкуренного табака и тела. От того, насколько неожиданно этот запах, этот мужчина оказались так близко, мои глаза расширились, а сердце забилось настолько быстро, что, кажется, этот стук был слышен даже за стенами. Осторожно обняв его в ответ, я прикрыла глаза, концентрируясь на ощущениях. Мерное дыхание Леви, что согревало шею, его горячие руки, окутывающие меня, твердая каменная кладка, на которой мы сидели и которая теперь казалась самой комфортной из всего существующего в мире… Мне подумалось, что время будто замерло на своем месте, что даже приглушенных звуков праздника уже не слышно, что в данную минуту всё, что есть на этой планете – это мы. Несмотря на все очарование момента, через него красной линией сквозило то отчаяние, которое буквально разрывало меня изнутри, отчаяние, которое ощущал и Леви, будто это последний, самый крайний раз, в который мы можем позволить себе ненадолго отпустить все обязательства и наконец свободно дышать.

Потому что это ничего не меняло, это не меняло ни черта, ни одной проклятой переменной, что стояли между нами, это лишь еще сильнее показывало то, в какой бездне мы оба находимся.

Что странно, мне совсем не хотелось из неё выбираться. Хотелось лишь оставаться в его объятиях.

— Не подохни завтра, ладно? — спустя несколько минут тишины тихо произнес Леви.

— Ты тоже, — прошептала я, прижимаясь к нему сильнее.