Часть 9. (2/2)

Одно слово, но оно меняет младшего будто по щелчку. Лицо совсем немного вытягивается в удивлении, а сам он через секунду будто бы выдыхает облегчённо и неуверенно повторяет улыбку защитника.

Любовь в мелочах, внимание в мелочах. Серхио хорошо усваивает этот урок.

Защитник не предпринимает попыток войти, не заглядывает внутрь и не возмущается, что Игорь загораживает весь проход собой. Он спрашивает не из вежливости или с намерением сделать свой тон игривым. Он спрашивает, потому что, услышав отказ - уйдёт без всяких вопросов и претензий. Это можно увидеть через его серьёзные, но в то же время спокойные черты лица и приподнятые уголки рта.

- Да, конечно. Я же сам пригласил тебя.

Тихий смешок срывается с губ вратаря. Искренней радости в нем гораздо меньше нервного, мнимого веселья. Он наконец отпускает ручку двери, вытирая свою ладонь о ткань спортивных штанов, и отходит немного в сторону. Прихожая узкая, тёмная, заставленная тумбочками для обуви и других вещей. Они еле помещаются в ней вдвоём, тем не менее Игорь не проходит дальше. Терпеливо ждёт, пока Серхио, все же задев его немного своей рукой, проходит вглубь номера, и лишь тогда сам закрывает дверь.

Не хочет оставлять меня позади себя - проносится в голове Рамоса. Он поджимает губы. На одну секунду, не больше.

Когда младший подходит ближе, Серхио уже расслабленно осматривает номер глазами. Ни пустых бутылок с алкоголем, ни разворошенной кровати, ни осколков по всему номеру. Чисто и красиво. Даже оставшаяся одежда, та, что пока не оказалась в чемодане, аккуратно сложена на тумбочке, вместе с несколькими книгами и телефоном. Игорь не изменился, но в то же время Серхио отчётливо видит, как он преобразился.

- Как ты себя чувствуешь? - спрашивает защитник негромким голосом, дабы не испортить образовавшуюся атмосферу неспешно текущего по венам комфорта. Серхио очень хочет поделиться им с младшим, который все равно слегка неспокойно теребит пальцы, скрещенные в замок перед собой.

- Я порядке, спасибо, - он кивает легонько, проходя к кровати и осторожно садясь на её краешек. - Если ты по поводу игры, то ничего страшного, у нас есть ещё одна в запасе.

- Верно, но я спрашиваю не только про игру. Ты выглядел немного потерянным после, хотя до матча был в хорошем настроении. Мне показалось, что дело также в чем-то ещё.

Серхио опирается поясницей о стоящий около стены прямо напротив кровати столик. Расслабленно и немного небрежно. В номере горит лишь одна большая лампа в углу, которая, смешиваясь с блеклым уличным светом фонаря, создаёт массивные мрачные тени от предметов и людей. Он упирает ладони в края стола по бокам от себя, осматриваясь секунду и вновь возвращая взгляд на притихшего Игоря. Тот и сам выглядит будто небольшая тень от другой, уверенной и счастливой версии себя. Со слегка потрескавшимися губами, к которым так и хочется целомудренно прикоснуться хоть на секунду.

Игорь поднимает глаза в ответ и рефлекторно смачивает уголки рта. Медлит ещё немного, будто подбирая слова, но в ответ, однако, выдаёт совсем другое.

- Ты нашёл меня, - он неожиданно улыбается, мягко и слегка смущённо.

Новый приступ, будто тахикардия, накрывает с головой огромной, шквальной волной самых разных эмоций. Главное среди них - желание спрятать своего мальчика в своих руках так надёжно, чтобы ему больше не пришлось справляться с собой в одиночку. Оно основательно бьёт в виски, хочет, чтобы на него обратили внимание, но Серхио сейчас не до этого. Свои желания нужно заснуть как можно глубже в себя, ведь он прекрасно замечает, как вратаря буквально качает из стороны в сторону, и пока тот еле справляется с такой перегрузкой.

- Нашёл. Я же обещал.

Рамо проговаривает легко, но чётко, пытаясь уверить своего мальчика в том, о чем говорит. Другим даже не было бы видно, как в данный момент, где-то внутри, последнего бросает из волнения и страха до такого же сильного желания снова почувствовать сильные ладони на своей талии, которые всегда отдавали лишь нежность и заботу. Серхио понимает и видит.

Он отрывается от столика, неспеша ступая по направлению неподвижно сидящего на кровати вратаря, который наблюдает за ним, не отрываясь. Шаги медленные и аккуратные. Настолько, что со стороны может показаться, будто Рамо подходит к клетке с диким тигром, пока тот агрессивно рычит на каждый новый шаг. Будто это мужчина тут жертвует чем-то во благо их двоих. Нет, порой реальность кардинально отличается от придуманной картинки. В реальности перед собой защитник видит лишь маленького и напуганного парня. Котёнка, что прижимает уши к голове и смотрит в ответ так, словно большой и злой тигр здесь - это сам Серхио.

Рамо вновь даёт ему путь к отступлению. Его медленные шаги вовсе не способ красиво подкатить к младшему, а возможность для последнего в любой момент остановить его. Одним словом или даже взглядом. Серхио поймёт.

Игорь, однако, все еще молчит. Даже когда Рамо опускается перед ним на корточки и аккуратно берет его ладони в свои. Только смотрит.

Серхио буквально утопает в океане эмоций, что разливается в глазах его мальчика. Он не один чувствует несоразмерно много сейчас. И он не один не собирается скрывать хоть что-либо, даже льющуюся через край тоску, смешанную с многолетней, но все ещё очень яркой любовью.

- Расскажи мне, прошу. Что так пугает тебя?

Игорь не выглядит слабым - никогда таким не был. Он выглядит как тот, кто лишь нуждается в помощи и давно забытой заботе. Это не слабость. Они оба понимают данный простой вывод, и именно поэтому вратарь, проглотив ком в горле, отвечает.

- Мне было бы страшнее, не чувствуй я ничего. Но если я боюсь, значит, все еще живу. И мне не все равно на свою жизнь, - он легонько сжимает руки мужчины в ответ, пока Серхио замирает всем телом, задерживая дыхание, лишь бы не помешать. - Я честно, сам не могу ответить на этот вопрос. Это так нелепо, прости. Просто когда ты начал искать меня после, не знаю почему, но мне вдруг стало не по себе. И самое отвратительное, что я боялся и того, что ты подойдёшь ко мне, и того, что просто уйдёшь и забудешь. И мы так и останемся никем перед друг другом.

- Не надо, маленький, не говори так-

- Но это правда. Я не понимаю, что со мной происходит, но отчётливо осознаю, что веду себя неправильно и эгоистично по отношению к тебе. Все, что ты делаешь... я просто не могу с собой справиться, - Серхио снова хочет переубедить его и успокоить, но он лишь кладет слегка дрожащую ладонь на его щеку, безмолвно прося не перебивать. - Прости. Ты правда делаешь так много, в то время как я лишь и могу, что убегать от тебя. Серхио, молчи, пожалуйста, - тяжёлый выдох. - Я знаю, что ты хочешь сказать. И в некоторых моментах ты будешь прав, мне действительно есть за что на тебя злиться. Но это не оправдания.

- Тебе и не нужно оправдываться. Точно не передо мной.

Рамос, не отрывая от Игоря взгляд, осторожно кладет свою ладонь сверху на его, успокаивая дрожь. Также безмолвно прося перестать так много думать. Это его прерогатива. Он любуется вратарем ещё секунду, прежде чем слегка отодвинуть его ладонь от своего лица и мягко поцеловать в середину.

- Кто решает, что правильно, а что нет? Ты наконец думаешь и о своём комфорте - вот что я считаю правильным.

- Но я не хотел, чтобы ты подумал, будто я намеренно избегаю тебя.

- Я понял, - беззлобно усмехается Серхио и легонько сжимает ладони вратаря своими, поглаживая тыльную сторону большими пальцами. - И также буду честным перед тобой во всем.

Позволить себе это - опрометчивое решение. Но кто не рискует, тот не получит надежды вновь видеть по утрам лохматую макушку у себя на груди. Поэтому Серхио решает идти ва-банк. Затаив дыхание и на самое дно.

- Я хочу вернуть тебя, малыш.

Голос не ломается, хоть нервный выдох получается все же чересчур громким. В какой-то степени он даже ожидает, что за слишком личное и интимное обращение ему прилетит тяжёлой рукой минимум по скуле. Максимум - грубым словом в самое сердце. Но, видимо, все демоны, которые до этого самого момента портили мужчине жизнь, решили наконец уступить место маленькой, но очень желанной удачи. Серхио наивно готов поверить, что она и вправду наконец встала на его сторону, ведь Игорь, даже не опуская взгляда, лишь слегка округляет глаза и краснеет щекам. Непростительно мило. Будто он специально испытывает терпение Рамоса, которое стремительно опускается в красную зону. А свет, кажется, наконец-то переключается на зелёный.

- Не хочу давить на жалость, говоря, как мне было плохо без тебя. Потому что тебе было ещё хуже со мной. Ты ошибаешься, когда говоришь, что я делаю много. Нет, родной, это ничтожно мало по сравнению с тем, что ты на самом деле заслуживаешь. Всегда заслуживал, а я всегда был непростительно слеп, когда не замечал этого. Думал, что нас все устраивает, и даже не пытался выслушать тебя.

Серхио даёт себе немного времени вновь взять смелость за шкирку, пока наклоняет голову вниз и нежно целует его ладони. Холодные и немного потные. Но главное уже не дрожащие. Серхио не спешит, но ужасно боится, что и так опоздал.

- Люди не меняются, но они работают над собой ради тех, кто им дорог. Я знаю, что ты боишься, малыш, но никогда по-настоящему не смогу понять насколько. К сожалению, это то, что я не в силах побороть в тебе сам, как бы ни хотел. Я могу обещать, что никогда больше не посмею сделать тебе больно. Что очень сильно буду стараться ради нас, всегда прислушиваться к тебе и уважать твои желания. Но это лишь слова. Если ты позволишь, вместо них я просто буду рядом, чтобы помогать тебе во всем, заботиться и любить, каждый день доказывая все это делом.

Он переводит дыхание, на мгновение невольно опуская взгляд на мягкие бледно-розовые губы, которые Игорь за это время искусал почти до крови, но тут же поднимая его обратно. Глаза в глаза, улыбается мягко, сразу задерживая дыхание после того, как обронить на выдохе до боли простое:

- Позволь мне заслужить тебя вновь.

Он знает, что за один день отношения не строятся. И не за один разговор они восстанавливаются. Но его надежды хватит за двоих.

- Любовь не надо заслуживать, Серхио.

- Я знаю. Также как и то, что ты ещё любишь меня. Но позволь мне вновь заслужить твоё доверие ко мне.

Игорь улыбается. Как-то нежно и настолько привычно, что сердце начинает сжиматься ещё сильнее. Главное не загореться вновь, ведь ужасно хочется просто повалить его спиной на кровать, крепко прижать к себе и медленно тлеть. Без объяснений и разговор, чтобы не терять и так неизмеримо много упущенного времени снова.

Но это непростительно. Вольность, когда человек больше не принадлежит тебе ни сердцем, ни душой, ни телом - непростительна. Поэтому Серхио наконец слушает своего мальчика, слышит и, главное, отвечает ему. Спокойно, без истерик и обвинений - ему это тоже больше непростительно. Ни со стороны Игоря, ни с его собственной.

- Ты всегда был таким самоуверенным. Наглец. Встань, не то колени разболятся, - вратарь аккуратно отстраняет его от себя, головой безмолвно кивая на стул рядом.

Серхио не хочет его отпускать. Да и отходить хоть на метр тоже, но он попросил, значит старший послушно берет стул в руку, ставит его прямо напротив кровати, неспеша садиться и наклоняется вперёд, упирая локти в колени и расслабленно оставляя руки висеть между ног.

- И что ты бы хотел, чтобы случилось затем? Что будет дальше, Серхио? - произносит Игорь слегка нервным голосом после нескольких секунд тишины.

Похоже, проносится в мыслях мужчины, это вопрос, ответ на который он боится услышать больше всего.

- Затем я поеду домой, а тебе нужно будет отдохнуть. В том числе и от меня.

- Я не устал от тебя, - в ту же секунду слегка обиженно парирует вратарь.

- Хорошо, - мягко улыбается в ответ Серхио. - Но я не хочу, чтобы это произошло в будущем. Еще раз.

Он поджимает губы, выдыхая слегка тяжело, прежде чем продолжить:

- Я хотел бы сводить тебя на свидание, провести выходные в Париже, может даже выпросить экскурсию по окрестностям. Затем, если ты позволишь и будешь готов, мы съездим на отдых в Италию и в один из вечеров слегка переборщим с вином, чтобы без неловкости и смущения всю ночь заниматься лишь друг другом. Я познакомлю тебя со своим психотерапевтом, который на самом деле уже давно стал мне хорошим другом. Если захочешь, мы можем посещать семейного психолога, но даже без него также будем проговаривать друг другу все свои страхи и сомнения, чтобы больше между нами не было никаких обид.

Игорь, кажется, слушает его совсем не дыша и напряжённо сжимая пальцами свои колени. Но не скрывая этого как раньше. Серхио тем не менее не может понять, хочет ли вратарь отказаться от всего перечисленного или все еще сомневается в намерениях мужчины, но видно было бы даже слепому - с каждой секундой младший начинает ерзать на месте все больше. Это расстраивает. Ему снова некомфортно. Но Серхио, не желая утаивать хоть что-то от своего мальчика, все же решает идти до конца. Немного помолчав, он опускает глаза в пол.

- Честно, я не знаю, что будешь дальше, милый, и не могу утверждать что-то наверняка. Но вот, что я точно могу пообещать, так это то, что мои намерения всегда будут чисты и открыты перед тобой. Я хочу видеть тебя счастливым, и, если ты снова будешь счастлив рядом со мной, я отдам тебе все, что у меня есть, и взамен лишь предложу выйти за меня. Может перееду к тебе во Францию, может ты согласишься вернуться в Испанию, а может мы вместе выберем что-нибудь новое. Я лишь хочу быть твоим. Вот и все.

Вдыхает глубоко, будто только сейчас смог вынырнуть из-под этой толщи воды, что все эти годы давила со всех сторон на продрогшее, ослабленное тело. Он снова поднимает взгляд на Игоря, хочет улыбнуться, но тот совсем нервно, словно даже на грани паники, впивается глазами в ответ, гулко сглатывая. Серхио выпрямляет спину. С секунды поддерживает зрительный контакт, прежде чем нахмурится в недоумение. От улыбки не остаётся и следа, когда Игорь быстро опускает взгляд, чтобы скрыть вдруг повлажневшие глаза. Его дрожащий шёпот кажется чересчур громким в темном номере посреди ночного Мадрида.

- Серхио, мы...

Вдох.

- Мы не разведены.

Выдох.

Стоп.

Пауза.

Что?

- Так получилось, что мы все ещё женаты.

Вдох.

Выдох.

Перезагрузка.

О чем он говорит?

- Прости меня.

Вдох.

Нет, не получается. Воздуха не хватает, нужно открыть окно, почему здесь так душно? За что он извиняется?

- Я тогда... я просто не смог... прости меня, пожалуйста.

Вдох.

Да блять!

Какой сука вдох, не могу я дышать, что вообще происходит? Что он не смог? Почему он...

- Игорь?

- Это моя вина... прости меня. Прости, пожалуйста, прости.

Почему он плачет?

- Малыш? Маленький мой, ты чего?

Секунда, и Серхио сидит у его ног, сжимая его ладони в своих и нежно целую в лоб. Затем мягко обхватывает его щеки, заставляя поднять голову и посмотреть на себя. Правда плачет. Большими грустными глазами, словно у олененка, смотрит с толикой страха и какой-то очень слабой, маленькой надежды. Надежды, что на него не будут злиться. Глупый.

- Что произошло? Родной, я не понимаю.

В ответ мужчину лишь тянут за руки наверх, слегка неуверенно прося встать, но тот не подаётся. Смотрит на младшего снизу вверх, преданно и ласково, гладит по мокрым щекам и ждёт. Он не отойдёт теперь от парня, не после того, как уже второй раз стал причиной его слез (по крайней мере второй, которому он был свидетель). Хоть и понимает, что Игорю неудобно, что он сидит у его ног. Что тот думает, будто это унизительно для Рамоса. Но это правильно. Правильно, когда вратарь сжимает своими ладонями кисти мужчины и потихоньку успокаивается, выравнивая дыхание.

- Когда мы поссорились, в тот вечер во время чемпионате мира, я был так зол на тебя. Думал, что даже готов убить, - усмехается грустно, закрывая глаза, пока старший продолжает поглаживать его щеки большими пальцами. - Ты знаешь, я ненавижу обижаться и долго строить из себя не пойми кого, но тогда мне было очень больно. Пожалуйста, пойми, я правда не смог справиться с собой. Ты улетел, после всего этого дерьма, что случилось между нами, и я остался один, вернулся в Мадрид и просто не смог собрать себя вновь.

Он вздрагивает, крепко зажмуриваясь явно в нежелании вспоминать все это. Серхио порывается сказать хоть что-то; начать бесконтрольно извиняться за все слова, что он кричал тогда; за все хрупкие чувства парня, на которые долгое время не обращал внимание и по итогу просто прошёлся грязными ботинками, даже не оборачиваясь. Но младший сжимает его кисти сильнее, снова безмолвно прося дать ему время, и Рамос молчит. Только смотрит побитым псом.

- Я был так зол на тебя и думал, что это заставит тебя вернуться, когда посылал то заявление. Это глупо, я знаю, прости, но я правда верил, что, увидев его, ты, может, позвонишь, чтобы мы наконец поговорили вновь. Чтобы извинились друг перед другом, что-то изменили. Я лишь хотел показать тебе, как больно мне было, но я не хотел тебя терять. Серхио, я правда не хотел. Но когда ты просто прислал в ответ свою подпись без единого слова, я… это…

Его несдержанный всхлип отдаётся болью по всему телу. Нестерпимо жёсткой, что кажется, будто органы один за другим начинают выходит наружу вверх по пищеводу. Оставляя за собой лишь пустоту, обгоревшую в бушующем пламени сожаления.

Серхио резко притягивает его к себе, на пол. Сажает на свои колени боком, крепко прижимая за талию, и целует в макушку, лихорадочно раз за разом проговаривая ”прости” на грани слышимости. Пока его мальчик вцепляется пальцами в его белую футболку - судорожно и болезненно, словно боится, что мужчина просто растворится в воздухе через секунду - и продолжает всхлипывать уже ему в плечо.

- Я просто не смог... а потом боялся сказать, думал, что ты разозлишься... и что сразу же вернёшься, а я не мог тебя принять, прости, я не мог...

- Тише, солнышко моё, тише. Я знаю, все знаю, прекрати извиняться, ты ни в чем не виноват, слышишь?

Слышит, но скорее всего не верит. Он жмется сильнее, затихая, но продолжает невольно вздрагивать время от времени. Словно напуганный в грозу маленький зверек, который успокаивается в руках мужчины непростительно быстро, пока тот пытается переосмыслить все, что было тогда и происходит сейчас.

Игорь не хотел развода. Он хотел, чтобы Серхио наконец сказал одно лишь слово.

- Прости.

Хотел, чтобы старший наконец признал свои ошибки.

- Я такой идиот, маленький мой. Просто идиот.

И прислушался к человеку, которому долгие годы клялся в любви.

- Это моя вина, только моя, слышишь? Я должен был позвонить, приехать к тебе и извиниться. Должен был доверять, оберегать, отдавать в ответ все, что сам получал. Я много чего делал не так, а расплачиваться в итоге пришлось тебе, поэтому не смей винить себя ни в чем.

По своей глупости и упертости люди порой теряют непозволительно много, а затем жалеют себя, будто не они виновники собственных выбранных путей. Нужно лишь оглядеться по сторонам, чтобы понять, что за пределами одной дороги свободное чистое поле, нетронутое сожалением и тоской. Нужно только решится.

- Это была лишь злость - все, что движило мной тогда. Злость на себя и свой эгоизм. Я бы никогда не позволил тебе уйти, если бы понимал, что могу все исправить и не нанести тебе больше ран. Но в тот день, под всей грудой эмоций, где-то глубоко внутри я знал, что окончательно погряз в этом болоте и не мог тянуть тебя за собой. Я думал, ты окончательно устал от меня и тебе нужно время. И наверно, где-то я был прав, оно нужно было нам обоим, но я мог избавить нас от ненужной боли, если бы просто позвонил, и этот факт выбивает из меня весь воздух сейчас. Прости меня за это, родной, я очень виноват перед тобой.

Первый шаг. Да, пожалуй, тогда, первый раз в жизни Игорь наконец ждал его от Рамоса, но тот не понял этого или даже не захотел попытаться понять. Это больно - осознание, что все могло получиться иначе. Что они оба хотели этого ”иначе”.

Но больнее всего думать о том, что в тот момент испытывал вратарь. Что он подумал, когда Серхио просто поставил подпись в этом чёртовом заявление, будто отмахиваясь от своего мужа, как от надоедливого жучка. Правильно говорят - не ненависть противоположность любви. На самом деле, это безразличие. Оно больнее всего, и тогда Рамос сам показал Игорю именно его.

А младший не подписал. Сохранив эту очень непрочную, тонкую связь, как свою последнюю надежду, и это все так до безумия глупо, что хочется смеяться. Но отчего-то Серхио молчит и с непролившимися слезами в глазах бездумно смотрит перед собой, пока Игорь все еще слегка подрагивает в его руках.

Проходит минут пять, а может и все двадцать, и в какой-то момент старшему даже кажется, что парень и вовсе заснул, утомленный тяжёлым разговором. Он совсем притих и успокоился в тёплых объятиях, поэтому Серхио уже был готов поднять его на руки, чтобы переложить на кровать, как он все же внезапно заговорил. Хрипло, но не нервно или напугано. Только небольшая усталость чётко выделялась в его голосе.

- Мне нравится твой план. Он хороший, и я очень хочу быть его частью. Но мне нужно... Серхио, пока я бы хотел...

- Больше времени, свободы и уверенности во мне. Я понимаю, малыш, ты не должен просить меня об этом. Оно твоё по умолчанию, и я не смею забирать у тебя это вновь, клянусь. Давай мы будем потихоньку идти к тому, чего оба хотим, как, к примеру, в первые годы знакомства. Главное, чтобы мы оба по-настоящему хотели одного и того же. Но ты сразу должен знать, это не будет клишированное «начинаем все с начала». Нет. Я, к счастью или сожалению, никогда не вычеркну этот период нашей жизни из памяти. Возможно, он теперь вечно будет моим своеобразным якорем, - протяжный выдох. – Родной, я хочу сделать все, чтобы убрать этот страх из твоего сердца. Я его туда когда-то поселил, мне и развеивать его теперь, но ты должен будешь мне помочь, хорошо? Только ты по итогу сможешь окончательно его побороть.

- Я постараюсь, обещаю, - отвечает он спустя пару долгих секунд, наконец неспеша отстраняется совсем немного, так, чтобы заглянуть Серхио в глаза, и, кладя ладонь на его небритую щеку, увереннее продолжает. - И буду писать тебе чаще. Может, когда вы приедете с ответной игрой в Париж, мы сходим куда-нибудь. Я бы показал тебе свои любимые места там. Это красивый город.

- Было бы здорово.

Рамос льнет ближе к его ладони, снова потираясь о неё, подобно изголодавшемуся по ласке псу, так и не выпуская парня из своих рук. Так правильно и тепло. Наконец в Мадриде тепло.

- Серхио, - зовет негромко.

- Да?

- Останься сегодня со мной.

Остаться. С ним. Тело замирает на секунду. В лёгком неверие защитник поднимает резко на него взгляд, пытаясь найти на его лице хоть что-то, что заставит Серхио встать и уйти без каких-либо колебаний. Он знает своего мальчика, знает, что иногда тот жертвует собой, своим комфортом и сердцем ради него, но это больше неправильно. Серхио больше не принимает жертв во славу своей гордости и глупости.

Любовь не про желания твоего партнёра в ущерб твоим. Она не ставит кого-то выше другого, не требует подношений и слез. Вместо этого, любовь показывает, как найти компромисс и сделать ваши желания общими. Нужно лишь смотреть и вовремя замечать, говорить и слышать.

Серхио умеет читать его взгляды, жесты и вздохи. Умеет различать его маски и настоящие эмоции. И теперь в глубине карих глазах он видит лишь мольбу, что, пересиливая любые страхи, просит не оставлять его одного вновь. Он хочет довериться, и Рамосу стоит огромных усилий сдержать позорный скулеж внутри себя.

- Хорошо, - мужчина улыбается мягко, сразу же ловя ответную благодарную улыбку в ответ, и, аккуратно придерживая ладонь младшего своей, целует его кисть, на секунду прикрывая глаза от удовольствия.

Он позволяет Серхио так много, при этом улыбается так нежно и сам млеет от прикосновений, что у того еле хватает выдержки, чтобы не покрыть все его тело маленькими поцелуями-бабочками. Но у Рамоса в руках пока совсем ещё хрупкое доверие, которое он никогда не посмеет утопить в своих желаниях. Поэтому мягко отпуская ладонь вратаря, он выдыхает размеренно, продолжая говорить:

- Я уйду до начала подъёма, чтобы ты не оказался в неловкой ситуации перед командой, но посмею попросить тебя кое о чем, - лёгкий кивок в ответ. - Как приземлитесь в Париже, напиши мне о своём самочувствие. Чтобы я не волновался, хорошо?

Улыбка становится немного шире, а щеки слегка покрываются розовым румянцем. Он все еще такой же очаровательный, как и в самую их первую встречу. Повзрослевший, но не изменивший себе.

- Хорошо.

Серхио позволяет себе задержать взгляд на его улыбке на секунду дольше того, что обещал себе, прежде чем начать аккуратно подниматься на затекших ногах, одновременно помогая Игорю встать, легонько придерживая его за талию.

- Пойдём. Ты почти что спишь на ходу.

Потрепанная адидасовская ветровка была брошена где-то в прихожей, еще когда защитник только пришёл. Однако то, что спать будет лучше оставшись в штанах и футболке, Серхио понимает и так, пока неспеша выключает лампу в углу. Комната с тихим щелчком мгновенно погружается в полумрак, тишину и спокойствие. Игорь поворачивается к нему спиной, но оставляет небольшой уголок белого одеяла приглашающе открытым.

Любовь в мелочах. Серхио не может сдержать счастливой улыбки. В мае даже ночи в Мадриде совсем не холодные, поэтому, больше не теряя времени, он бесшумно ложиться поверх одеяла и устало откидывает голову на подушку в нескольких сантиметрах от макушки парня. Кажется, будто он уже спит и это все сон. От того и сдержаться гораздо сложнее.

- Ты пахнешь совсем так же, - через некоторое время шепчет мягко и шумно вдыхает полной грудью, желая заполнить легкие родным запахом на несколько недель вперёд.

Ему нужен запас этого кислорода. Теперь, ощутив его вновь, будет безумно сложно отвыкать от безымянных запахов его пустой квартиры. Думая, что вратарь уже уснул или просто не обратил внимание на его слова, Он совсем не ожидает, что тот внезапно усмехнется беззлобно и радостно.

- Так же, то есть потом и отельным ополаскивателем для постельного белья? - не без доли сарказма.

В ответ, однако, почти мгновенно уверенно проговаривают не задумываясь:

- Так же, то есть домом. Ты всегда им был для меня.

Он замирает. Очаровательный. Серхио безумно хочет придвинуться ближе, уткнуться носом в его слегка отросшие волосы и просто дышать. Наконец-то дышать свободно, без вечной хрипоты где-то внутри глотки, что царапает все мягкие ткани изнутри.

Безумно хочет до лёгких покалываний в подушечках пальцев, но ещё слишком рано, а на улице уже довольно поздно, и Игорю нужен комфортный сон. Это не обсуждается даже в собственных мыслях. Поэтому защитник лишь натягивает одеяло немного выше на его замершие на мгновение плечи и, сгибая одну руку в локте под головой, оставляет вторую лежать аккурат между их телами.

Он почти что засыпает, когда спустя пару минут младший вдруг немного отодвигается назад. Так, чтобы беспрепятственно касаться спиной его ладони.

Да, она всегда в мелочах. Была и остается даже теперь. Стоит лишь проявить немного больше внимания, чтобы не потерять её из виду вновь.