2. Обряд (1/2)
Госпожа бездумно ходила по комнате, то касаясь резного бортика кровати, то переставляя безделушки в вырубленной стенной нише. Платье шелестело по полу, украшения звякали от каждого движения полного ленности и изящества. Дэя была занята вышивкой новой подушки. Серебряная нить послушно следовала за уверенной и решительной иглой, льнула к тонкой ткани витиеватым затейливым узором. Середина лета выдалась жаркой, зной снаружи проникал даже сквозь толстые скальные стены, и Дэе приходилось то и дело отрываться от рукоделия и дуть на пальцы, чтобы игла из них не выскальзывала. Лиственная тень от узловатого куста за окном ложилась на пол скомканным кружевом. Чем питалось упрямое растение, почему еще не ссохлось и не упало вниз? Назло всему цеплялось обнаженными корнями за крапчатый гранит и зеленело себе из года в год. А еще давало кров насекомым, неумолкающими от одуряющей жары.
Госпожа раздраженно покосилась на покачивающуюся ветку, окунула руку в чашу миниатюрного фонтанчика, приложила ко лбу, провела по шее под гущей волос. Простонала:
— Как же мне надоел этот стрекот. Нужно кого-нибудь попросить срубить его...
Дэя понимающе улыбнулась, снова опустила глаза на шитье. По ее мнению беспокоиться об этом не стоило — вскоре после обряда Госпожа все равно переберется на половину матери, но для поддержания разговора все же ответила:
— Срубить куст, растущий так далеко от окна, задача для тех, кто не боится высоты.
— Да... Мой Скарбо справился бы с ней играючи. Дэя... Мне так его не хватает...
Игла застыла в воздухе.
— Я даже не помню, когда последний раз могла коснуться его...
Дэя помнила. Госпоже тогда удалось ловко передать ему записку, проходя мимо, после чего тот явился прямиком в покои госпожи через комнатку Дэи. Госпожа Астильба смеялась, слушая его рассказ о том, какую для начальника охраны он выдумал балладу о больном животе. Госпожа Илария чуть не обнаружила их в тот раз, а кто был бы во всем виноват? На ком бы сорвали зло?
— Госпожа... — пролепетала Дэя.
Будущая правительница остановила ее жестом. Произнесла с непоколебимой уверенностью:
— Шпионы матери теперь для нас неопасны. Теперь они беззубы, понимаешь?
— А Верховный Жрец?
Госпожа Астильба рассмеялась.
— Он со своими прихвостнями должен заглянуть мне между ног, сообщить всей стране, что я невинна и подготовить обряд. Остальное не его дело.
Дэя нервно дергала серебряную нить, хмуро уставясь в распяленную на коленях ткань.
— Ты же знаешь — потом меня запрут до самого обряда.
Голос ее хозяйки переменился, в нем послышались отчаянные и требовательные ноты. Помешкав, Дэя послушно кивнула. Она всего лишь служанка, ее долг — выполнять приказы. Давно минули те дни, когда можно было свободно болтать между собой и беззаботно хихикать. Дэя невыносимо скучала по ним.
Она нашла Скарбо на огромной кухне для прислуги. Тот лопал курицу, разрывая тушку руками. Перед ним лежал ломоть хлеба, стояла большая кружка сидра и росла горка косточек. Женщины сюда заходили редко, а приближенные еще реже, поэтому внимание она привлекла. Повара, поварята, подмастерья, тестомесы — на нее посмотрели все. На мгновение в помещении стало оглушительно тихо, а потом ножи заработали с еще большим усердием. Поправив на всякий случай палантин, Дэя прошла прямиком к Скарбо, который сразу поднялся, склонил тело в коротком поклоне. Она шепнула ему несколько слов и поторопилась покинуть кухню, хмурясь и кусая губы. Теперь все будут думать, что у них роман. Ну и пусть. Главное, чтобы не подумали на Госпожу.
Скарбо был невысоким мужчиной, с настолько широченными плечами, что голова казалась карикатурно маленькой на бычьей шее. Корпус сужался книзу классическим треугольником и оканчивался крепкими ягодицами. Он — воин, и лицо его выглядело соответствующе: сплюснутый нос, тяжелый, нависающий над глазами лоб, за которым, судя по разговору, умещалось совсем немного ума, бритый неровный череп и рыскающий взгляд. Чем Скарбо привлек Госпожу, оставалось загадкой. Та твердила, что у него очень нежные руки. Дэя вполне допускала, что работать ими он был умелец, ведь это почти все, что было ей доступно: до проведения обряда наследница должна оставаться невинной. Для Скарбо вариантов получить удовольствие имелось чуть больше, но Дэя старалась об этом не думать.
Госпожа Астильба тут же бросилась ему на шею, целуя в мясистые губы, еще блестящие жиром после курицы, отстранилась, колокольчиком рассыпая смех, потянула за руку к оттоманке. Дэя искоса наблюдала за ними, делая вид, что выплетает бахрому на новой скатерти. Устроившись на широких коленях, Госпожа казалась еще миниатюрнее, а лицо ее выражало такое счастье, что внутри вдруг разлилась горечь. Что проку от главенствования женщин, если высокородные все равно не могут быть вместе с любимыми, а только с теми, кого выбрали жрецы? Многочисленные обручи на руке госпожи мелодично звякнули — та ласкала лицо своего любимого, гладила по стриженной наголо голове. Скарбо ловко высвободил из шелка тяжелую грудь, припал к ней ртом. Но она тут же отстранила жадные губы — перед приходом лунной крови та стала слишком чувствительна к любому касанию — и снова начала целовать.
Прижавшись друг к другу, они то шептались, то замолкали надолго. Их обоюдное вожделение наполнило комнату тяжелым дыханием. Скарбо несколько раз неодобрительно глянул в сторону Дэи. Не будь ее в комнате, он, не размышляя долго, зашел бы много дальше простых ласк. Судя по напряженным плечам Госпожи Астильбы, та тоже была недовольна. Однако присутствие навязчивой служанки — гарантия их безопасности, и в отличие от своего обезьяноподобного ухажера Госпожа понимала это.
После тайного свидания со Скарбо Госпожа Астильба повеселела и несколько дней пребывала в приподнятом настроении. Она с удовольствием впервые принимала в Малом зале женщин-ирти — придворных, составлявших дворцовую свиту. Те представляли своих дочерей, которые теперь должны были занять их место, так как больше подходили Госпоже по возрасту. Будущая правительница смотрела на них с большой приязнью: с большинством они знакомы с детства, играли в друг у друга в гостях, встречались на торжествах, церемониях, пиршествах. Сейчас все, конечно, иначе, и никто из присутствующих девушек не осмелился бы разговаривать с наследницей так же легкомысленно на равных. Поэтому и знакомили их по-новому, со всеми титулами и отличиями. Пара дней и они стали очень близки. По крайней мере Дэе так казалось. Из ниши, в которой она сидела, ей было прекрасно видно все происходящее.
Малый зал не был предназначен для приема просителей и все же был слишком велик, чтобы называться гостиной. В ближнем к двери углу расположились музыканты, наигрывая что-то размеренное и ненавязчивое, с противоположной от них стороны стоял стол для напитков и легких закусок. С него двое слуг-мужчин и Дэя, которая была занята только своей Госпожой, собирали на небольшой серебряный поднос, что-то из еды или питья, и подносили в круг придворных девушек-ирти. Здесь, в Малом зале, Госпожа Илария в окружении своей свиты иногда читала письма и занималась решением проблем не на государственном, а на дворцово-бытовом уровне, навроде составления списка гостей. У Госпожи Астильбы пока не получалось так же ловко вести дела, ей больше нравилось расслабленно сидеть в расстеленных на оттоманке мехах и сплетничать в окружении новообретенных подружек. Девушки-ирти, устроившись на расшитых подушках, и толстых коврах с узелковым плетением или иным каким рукоделием, с удовольствием поддерживали ее увлечение: неумолчное чириканье этих разновозрастных пташек, разбавлялось тихим звоном богатых украшений и уютным шуршанием платьев. Дэя, наблюдая за недоступным ей весельем, чувствовала себя древней старухой.
Под вечер, нагулявшись среди скал, горячий ветер принимался играть с полупрозрачными занавесями, наполняя малый зал густыми ароматами горных трав. Редко покидающая дворец Дэя любила это время. Время ярких закатов и пряных дуновений неведомых мест.
Не в силах прервать затянувшийся разговор, девушки-ирти, в сопровождении охраны неспешно проводили Госпожу Астильбу до самых покоев. В следующий раз они увидятся только после завершения обряда. Дэя, семенившая позади всех, прижимаясь к стене, с облегчением скользнула вперед, чтобы последовать за Госпожой в комнату и подготовить белье — стояла такая жара, что освежиться в купальне после знойного дня было бы той в удовольствие. В тесноте коридора процессия растянулась, девушки прощались с наследницей, а отставшая госпожа Низерина разговаривала с незнакомым Дэе молодым человеком. Судя по знакам на дублете, он служил во внешней охране — той, что стоит на многочисленных наружных переходах дворца, подвесных мостах и дозорных вышках. Будущая правительница тоже заметила чужака, нахмурилась.
— Это еще кто?
— Корум, Госпожа, — охотно ответила одна из девушек-ирти. — Ее жених. Осенью у них намечена свадьба.
— Если, конечно, не придется справлять ее раньше, — встряла другая с ехидной ухмылкой, глядя на шепчущуюся парочку.
С какой естественной непринужденностью общались они друг с другом, с какой отзывчивой нежностью смотрела юная Низерина на своего долговязого воздыхателя. Оба ничего не замечали вокруг, занятые лишь этим мимолетным разговором, судя по лицам, состоявшем из игривых фраз и ласковых подначек. Дэя даже позавидовала такой легкости беседы с мужчиной, присущей делу уже решенному, но еще не исполненному.
— Она выглядит счастливой, — с неожиданной печалью в голосе заметила Госпожа Астильба.
— Они давно любят друг друга.
— Что ж. Пусть Великая Мать подарит им множество здоровых дочерей. Я за нее рада.
Дальнейших прощаний Дэя не слушала: подозвав одного из слуг, распорядилась, чтобы в бассейне нагрели воду и принялась перебирать тонкие простыни.
Тот умелец, что испещрил неприступную для врагов скалу комнатами, укрытиями и боевыми позициями, не забыл и о чистоте тела укрывающихся в ее недрах людей. Несколько из многочисленных родников отвели в сторону и пользовались ими для наполнения купален. После войны, когда крепостная скала превратилась в замок, пристроились башни из дикого камня и удобные галереи, купальни тоже облагородили. В лучшей из них выровняли стены, отделали глазурированной плиткой из белой глины для защиты от плесени, поставили длинную печь для нагрева воды, отлили крутобокие чугунные чаны. Блестящая плитка, покрытая узорами цвета лазури и охры, под водой переходила в голубую замысловатую мозаику.
Тишину здесь нарушал только плеск падающего в мраморную чашу источника — подготовившие купальню слуги остались незамеченными, исчезли за неприметными дверьми, задрапированными гобеленами, едва они переступили порог. От воды поднимался ароматный пар. Дэя помогла Госпоже раздеться и сняла собственное платье, оставшись в одной длинной нижней рубашке. Своего налитого в бедрах тела рядом со стройной и гибкой Госпожой она стеснялась.
Осторожно переступая ногами, Госпожа спустилась по ступенькам в горячий бассейн, и от потревоженной воды по сводчатому потолку заскользили зыбкие блики. Дэя взяла мочалку, кусок душистого мыла с разноцветными вкраплениями пряных трав — обильная пена потекла по обнаженным рукам, закапала в воду.
Во время омовения Госпожа думала о чем-то своем, хмурилась и кривила губы, но вода, благодатная женская стихия, потихоньку смывала с лица и тела неясную тревожность. Чуть повернув голову в сторону Дэи, она попросила:
— Завтра пришли ко мне начальника охраны, Дэя. Этот юноша, Корум, не должен был здесь находиться, путаться под ногами личной охраны и отвлекать девушек. Это нарушение устава. Ты как считаешь?
Дэя на мгновение замялась: она не понимала как мимолетная встреча возлюбленных могла помешать конвою защитить ее и к чему наказывать их за это, но смогла только произнести:
— Вы правы, Госпожа. Речь идет о вашей безопасности.
Услышав то, что хотела, Госпожа Астильба сладко потянулась. Расстелив одну простынь на резной лавке, Дэя помогла Госпоже улечься, и начала методично втирать увлажняющее масло в податливое, расслабленное тело.
Очень неприятно было сознавать, что будущая правительница просто горячо завидует своей более удачливой подруге. Хотя удача здесь спорный вопрос: для юноши это, определенно, везение, для родственников госпожи Низерины — настоящее испытание: брак явно неравный и невыгодный для женской стороны. Видно, мать и тетки души не чают в юной девушке, раз пошли на такое. Впрочем, категорически не допускались только союзы с бесплодными мужчинами, для остальных подтверждение брака было лишь делом времени, ибо женщинам шли на уступки, и закон в большинстве случаев принимал именно их сторону. И только в случае с правителями все иначе, все наизнанку, все — почти как в Темные Времена.
Верховный Жрец заходил ежедневно, справляясь о здоровье госпожи. Он с нетерпением ждал лунной крови, чтобы начать отсчет и назначить дату проведения обряда. Все в замке замерло в напряжении, слуги передвигались на цыпочках, дворцовая стража старалась не грохотать нагрудными латами, а начальник охраны даже распорядился прервать на время обучение молодых воинов. Госпожа Астильба только фыркала, качала головой и повторяла мрачно, что все они придают слишком большое значение ее циклу. От природы не убежать и не скрыться: все случится в назначенный срок, как бы не торопил ее Верховный жрец, как бы не пыталась оттянуть этот момент Госпожа Астильба.
Дэя, как и любой хороший слуга, замечала все изменения и в настроении, и в физическом состоянии своей хозяйки. Недомогания и плохое расположение духа были естественны для начала лунной крови и она старалась не докучать госпоже и при этом готова была возникнуть перед ней при малейшей потребности. Ночью она не уходила в свою маленькую келью, а оставалась спать на оттоманке в углу комнаты, чутко вслушиваясь в дыхание на кровати. Госпожа спала беспокойно, вздыхала, переворачивалась. Выпитая с вечера травяная настойка не очень-то помогла, и Дэя злилась на лекаря. Для будущей правительницы страны тот мог бы дать что-то поэффективнее. Несколько дней Дэя спала урывками, вслушиваясь в звуки за балдахином, готовая по первому требованию поднести лимонной воды.
Госпожа Астильба мрачнела с каждым днем. Ей больше не удалось встретиться со Скарбо, не удалось даже увидеть его издали: стоило лунной неделе завершиться, как ее начали подготавливать к обряду Принятия Материнства.
В присутствии Верховного Жреца будущую правительницу внимательно осмотрел дворцовый лекарь. Осмотрел куда подробнее, чем обычно и одним точным надрезом лишил ее естественных неудобств при первом соитии. Женщина, впервые принимающая в себя мужчину не должна страшиться боли. К чему ей лишние страдания, могущие в дальнейшем отвратить ее от плодотворных процессов?
Это крошечное вмешательство — обычное дело, практикуемое даже в самых отдаленных селениях. Разница лишь в том, что мать и муж простолюдинки были бы поблизости, а то и совсем рядом: для поддержки и оберега. Мать Госпожи ушла слишком рано, а мужчина, давно выбранный наследнице в мужья находился сейчас за тысячи фурлонгов — он прибудет не раньше чем через три луны. И виной той длительной задержки вовсе не расстояние, а сам обряд.
Будущая правительница должна доказать свою готовность и состоятельность для рождения детей, многочисленных дочерей. Чтобы обезопасить свою страну, неплодные пустоцветы к правлению не допускались и право наследования переходило к следующей дочери, которой также предстояло бы пройти проверку. Для обряда Верховный Жрец должен был лично отобрать мужчин из младших жрецов. Их всегда было девять — нечетные числа угодны Великой Матери. Все девятеро сексуально активные, крепкие телом и абсолютно здоровые. Наследница могла выбрать одного или всех сразу. Доказать зрелость стать матерью не только для своего ребенка, но и для своего народа.
Бывало, после проведенного обряда случались неудачи. До Госпожи Иларии Тэррэрой правила ее старшая сестра. Она легко зачинала, но все рожденные ею дети погибали не дожив и до года. Отчаявшись, та отказалась от мужа и престола в пользу сестры, которой на тот момент было почти сорок. Госпожа Илария успела родить трижды — сына и через несколько лет двух здоровых дочерей, Астильбу и Аурунию, одну за другой. Потом ее муж сошел в могилу. Она не стала обременять себя новыми отношениями и почти четверть века вела страну своей твердой рукой в одиночку. Дэя вспомнила как потом эта рука вяло лежала на шелковой простыне, посиневшая, с остановившимся током крови.
Мальчики, рожденные после обряда оставались расти во дворце, делали карьеру военачальников, уезжали в отдаленные провинции на межевые границы, верховодить местной армией. Обрядовых девочек же отправляли в закрытую обитель Первой Матери, опекали и оберегали на случай, если от законного брака дочерей больше не будет. Впрочем, и все последующие, рожденные уже в браке, дочери получали там образование. Кроме старшей — наследниц обучали во дворце, под боком у матери. И этой старшей дочерью сейчас являлась Госпожа Астильба, которую после вмешательства лекаря заперли в маленькой келье для строгого поста и вознесения молитв Великой Матери в ожидании завершающего этапа обряда. Под круглосуточной охраной. К ней не пускали даже ее, личную служанку.
Когда же Верховный Жрец, бряцая ключами, отворил двери, Дэя заметила, что Госпожа немного похудела. А вечером в купальне едва не заплакала, обнаружив, что от скудного питания здоровая прекрасная кожа наследницы стала сухой и бледной. И это когда до обряда Принятия Материнства оставалось меньше суток! Госпожа на скорбные сетования лишь нервно усмехалась — ее мрачное отчаяние, пугающее Дэю две недели назад, сменилось лихорадочным волнением. Когда Дэя следующим вечером начала кутать Госпожу в обрядовые полотна, повадками та мало отличалась от загнанного в угол зверя, но, едва одевание завершилось, прекратила огрызаться и цепляться ко всякой мелочи, покорно позволила ей заниматься подготовкой своего тела, измотанная и раздавленная неотвратимостью предстоящего действа.
Платье для проведения этого древнего ритуала вовсе даже не было похоже на платье. Всего несколько прямоугольных почти прозрачных кусков ткани, скрепляющиеся невесомыми серебряными пряжками и наслаивающимися друг на друга. Госпожа казалась Дэе земным воплощением божества: эффектная фигура с тонкой талией и бедрами, слепленными идеально для рождения потомства, едва виднелась сквозь мягкую дымку покрывал, а темная зелень проницательных глаз могла свести с ума одним взглядом.
От виска до виска через веки и переносицу шла широкая черная полоса — признак принадлежности женщины к правящей династии. Сейчас эта метка была нанесена косметическим красителем, но как только госпожа займет трон, на ее месте будет татуировка. Темные волосы взблескивали золотой пудрой, глаза светились от волнения. Дэя сама не могла отвести взгляда, настолько та была прекрасна. Жалобно вцепившись в рукав, Госпожа заставила ее сесть рядом, прижалась облаченным в воздушные ткани плечом, переплела пальцы. Дэя позволила себе погладить напряженную руку.
— Я буду с вами, госпожа. Вам нечего бояться.
Они так и просидели, голова к голове, пока не раздался деликатный стук в дверь.
Верховный Жрец проскользнул в покои, почтительно поклонился. Он будет неусыпно следить за совершением заключительной части обряда, чтобы мужчины по случайности не причинили вреда наследнице. За его спиной топтался мальчик с подносом в руках. Плавным движением Эрантис снял с подноса кубок и протянул Госпоже. Высокая ножка была украшена драгоценными камнями, а сама чаша — изображением фигур, мужских и женских. Пахло медом и незнакомыми травами, сладко-терпко, дурманяще. Любовный напиток. Он поможет госпоже отбросить стеснение, заставит снова и снова желать мужских ласк и даст ей достаточно сил на всю ночь. Чтобы шансы на зачатие оказались максимально велики.
Прикрыв на секунду глаза, Госпожа коснулась губами золотого ободка, сделала один глоток, поморщилась и быстро опустошила кубок. Дэя заметила, как подрагивают унизанные кольцами пальцы. Как бы не храбрилась она, все равно волнение давало о себе знать. Мальчишка с подносом, не разгибая спины, попятился и исчез, а Верховный Жрец, изящно склонив голову, попросил следовать за ним, и лицо его при этом было торжественно-спокойно. По пути им не встретилось ни души, даже всегдашняя охрана исчезла — никому кроме Верховного Жреца и отобранных для обряда младших жрецов не разрешено видеть наследницу в ритуальном одеянии, больше показывающем, чем скрывающем. Дэя никогда не видела здесь такой пустоты. Нервные шаги госпожи и твердые, неспешные Верховного жреца, эхом отражались от низкого потолка каменного перехода, их сопровождало лишь шипение факелов.
Миновав несколько коридоров западного крыла, Эрантис распахнул низкую дверь и пропустил их вперед. Госпожа Астильба шагнула внутрь с напряженно прямой спиной, Дэя — с похолодевшими от волнения руками.
Ритуальный зал оказался небольшим. Вырубленные в скале и грубо обтесанные стены сохранили магию первобытной красоты, неровный гранитный пол устилали толстые ковры, а по углам высились кованые курительницы, призванные очищать воздух во время обряда дымом благовонных трав. В центре, на небольшом, всего в одну ступень, возвышении стояло величественное кресло, предназначенное для Госпожи, в алькове позади — широкая кровать. Глянув на обрядовое ложе, госпожа вздрогнула и торопливо отвела взгляд.
Дэя проводила ее к креслу и устроила со всеми возможными удобствами, а потом проследовала в угол, к круглому столику с напитками и легким перекусом. Теперь оставалось только ждать, когда наследнице что-нибудь понадобится, не пропустить и успеть отреагировать на знак госпожи.
Верховный Жрец устроился неподалеку, у той же стены. Его лавка была шире, удобнее, накрыта цветастым ковром и усеяна подушками. Одну из больших он подсунул себе под спину. Обладая высоким ростом и крепким телосложением, он внушал благоговение одним своим видом. На деле был обходителен, тактичен, учтив, Дэя ни разу не слышала, чтобы он повысил голос. В этом не было необходимости — твердости тембра хватало, чтобы слуги шевелились расторопнее, младшие жрецы беспрекословно выполняли приказы, а женщины замка на немногочисленных проповедях внимали с серьезной почтительностью. Светлые глаза казались очень проницательными, но смотрели участливо и сердечно, благородная строгость профиля вызывала невольное уважение. Он мог бы считаться даже красивым, если бы не некоторая обрюзглость черт, присущая скопцам. На первый взгляд ему было чуть больше сорока, но Дэя знала, что на самом деле он много старше.
Откуда-то доносились звуки музыки. Слегка дребезжащие струнные переборы вторили тягуче-призывной мелодии дудки. Неприметная дверь напротив кресла открылась, будто повинуясь невидимому сигналу, в зал начали входить избранные из младших жрецов, и Дея услышала, как испуганно вздохнула госпожа.
Нельзя сказать, что кто-то из женщин здесь боялся мужчин. Мужчины окружали их с колыбели — слуги, портные, охрана, лекари, воины... И все-таки обе чувствовали себя некомфортно среди такого количества мужчин. Наверное, это генетическая память рождала чувство опасности.
Они стали в ряд. Прикрытые лишь обтягивающими кожаными набедренниками, их тела блестели, натертые ароматным маслом. Разного возраста, от двадцати до сорока, смуглые и белокожие, темноволосые и блондины, все они были удивительно и разнообразно красивы лицом. Даже тот, чей возраст подошел к крайней для зачатия отметке, обладал своеобразной зрелой привлекательностью. Дэе он понравился этими будто серебром облитыми висками, ровной лепкой носа и пронзительной синевой глаз, высветленной к зрачку.
Чтобы отвлечь наследницу, предоставить ей время успокоиться и привыкнуть к их присутствию, а выпитому настою дать подействовать, жрецы, поклонившись, устроили игры. Своеобразное выступление, призванное показать их ловкость, грацию, телесное совершенство, позволяющее познакомиться с ними поближе. Доносящаяся из-за стены музыка дополняла и оживляла импровизированное представление: мужчины жонглировали ножами, поднимали тяжести, стараясь показать себя с лучшей стороны, и госпожа, спустя время, расслабилась, устроилась в кресле удобнее, даже захлопала в ладоши на особо ловкий трюк. Все это напоминало обычный праздник, только устроенный лично для Госпожи.