Часть 3 (1/2)

Громкий звон будильника разнесся эхом по пустой комнате. Из-под лёгкого одеяла вытянулась рука, пытаясь нащупать телефон, что протяжно пищал и действовал на нервы. Сбросив одеяло, мужчина резко поднялся и опустил босые ноги на ледяной пол, отчего зашипел, как ужаленная змея. Выругавшись пару раз про себя, он провёл пальцем по разбитому экрану и бросил телефон на смятую простынь. Беспокойство охватило его, когда он представил сегодняшний день. Саске зашёлся хриплым кашлем и, протерев глаза, пару раз моргнул, сбрасывая оставшуюся дрему. Встав с кровати, он схватил серую футболку и спортивные штаны, шаркая ногами, направился в ванную.

Ровно шесть месяцев назад Учиха, наплевав на свои принципы, топтался на месте, переминаясь с ноги на ногу напротив двери старого друга, не решаясь позвонить. Он только поднял руку, чтобы дотянуться до звонка, как дверь внезапно распахнулась и на него уставились ярко-голубые глаза.

— Саске, — опешив, произнёс Наруто, застыв на месте. — Ты почему… Ты что… Господи, Саске. Я так рад тебя видеть, — мужчина крепко схватил того за плечо, тепло улыбаясь. — И давно ты тут стоишь? Проходи, хоть чаем напою.

— Наруто, — произнес Саске, вглядываясь в мягкие черты. За два года старый друг не изменился — всё те же горящие жизнью глаза, широкая улыбка на загорелом лице, разве что появилась небольшая сеточка морщин под глазами и трехдневная щетина. — Я… — сглотнув слюну, продолжил Учиха и отвел взгляд в сторону, — Я… Пришел, чтобы изви…

— Будет тебе! — весело выпалил Узумаки, прервав его, и буквально втащил в дом.

Наруто ещё со школы знал, как трудно давались извинения Саске. Повздорив из-за пустяка и намылив друг другу лица, Учиха никогда не шёл мириться первым. Ходил с угрюмым лицом, не разговаривал и могло показаться, что ссора его не волнует. Вот только Узумаки знал, что друг страдает сам от себя и ведёт внутреннюю борьбу — между гордыней и признанием своей ошибки. Поэтому он всегда шёл мириться первым, протягивал руку, добродушно улыбаясь.

Саске нравилась эта черта в Наруто, порой он ловил себя на мысли, что завидовал, с какой лёгкостью друг смотрел на вещи, умел прощать и помогал всем, кто нуждался в помощи. Сам того не ведая, Узумаки сплачивал людей вокруг себя и создавал атмосферу уюта и тепла, разбавлял напряженную обстановку глупыми шутками и не боялся быть смешным.

Они росли и некогда детские перепалки перерастали в конфликты. Однажды, после очередной ссоры, Наруто не пришёл мириться, за что позже корил себя: если бы он только понял, что с Саске происходит что-то неладное в тот период; если бы он понял, что ему нужна помощь, а не наставления, то, возможно, удалось бы предотвратить ту страшную трагедию, раз и навсегда разрушившую жизни дорогих ему людей.

— Помоги мне восстановиться, — пробормотал Саске, отчаянно пытаясь не встречаться с другом взглядом.

Мужчина растерялся и потупил взор. Ему было непривычно видеть Учиху таким. Сломленным. Он помнил самоуверенного, с нахальной улыбкой и дерзким взглядом парня, со стальными нотками в голосе. Сейчас же тот выглядел изнеможённым и побитым жизнью человеком, со сдавленным голосом и небрежно выглаженной рубашкой. С каждым брошенным словом, полным отчаяния и боли, он становился всё меньше и меньше. В груди у Наруто защемило, Саске стал похож на маленького потерянного ребёнка, которого хотелось обнять и поддержать. И он не раздумий согласился помочь, ведь если тогда не смог, то сейчас, когда жизнь дала ему второй шанс восстановить дружбу, он сделает всё возможное и невозможное, чтобы вернуть прежнего Саске.

Сейчас, смотря на себя в зеркало, Учиха не понимал, что двигало им, когда ноги сами повели его к дому Узумаки. Было ли это отчаянье или непреодолимое желание вернуться, вынырнуть из вечно гнетущих мыслей, мучительных воспоминаний, пожирающих его изо дня в день; или же всматриваясь в тёмные глаза дочери, он хотел увидеть восхищение и признание родного отца.

За свою недолгую карьеру он успел натворить много дел и восстановление в должности следователя было лишь призрачной мечтой на горизонте. Благодаря усилиям Наруто, мечта обрела очертания. Узумаки подарил ему надежду. Надежду на будущее, которую он потерял.

— Да чтоб тебя! — со злостью крикнул Саске, сжимая бортик раковины, когда кран отчаянно загудел и затрясся, изрыгая ржавую воду.

Теперь он понял, почему аренда была такая низкая. В комнате было холоднее, чем на северном полюсе. Мастер уже третий день не мог дойти до его квартиры, чтобы продуть трубы, сливной бачок сломался, а навесной шкаф на кухне упал, разбив всю посуду. С финансами было туго и потратиться на нормальное жильё не было возможности. Скрипя зубами, он повторял себе как мантру под нос, что как только накопит достаточно, то непременно съедет с квартиры, где даже чихнуть страшно, ведь всё может рассыпаться как карточный домик.

Электрочайник перестал шуметь. Бросив пакетик чёрного чая в чашку со сколом, единственную уцелевшую из всей посуды на данный момент, Саске залил кипяток и рассеянно оглядел кухню. В ней было пусто, как в его жизни. Он только сейчас заметил, насколько старой была комната. Когда-то белый потолок отливал желтизной, над плитой красовалось масляное пятно, кафель был в жирных разводах и в кое-каких местах дал трещину. Кухонный стол и гарнитур были потасканными, в царапинах и с отбитыми уголками. Вмятины украшали паркет.

Саске провёл пальцем по выпуклому следу от кружки и улыбнулся, вспомнив, как Сакура ругала его, упирая руки в бока. Интересно, подумал он, что бы она сказала, увидев, как он живёт? А что бы сказали отец и мама? Родители, скорее всего, даже не перешагнули бы за порог квартиры или развернулись бы сразу, как подошли к обшарпанному подъезду. Чрезмерно чистоплотный Итачи упал бы в обморок, хотя нужно отдать ему должное, на работе он проявлял стойкость, бегая по неблагополучным кварталам и, порой, вызволяя его из злачных мест. А Сакура за пару дней свила бы уютное гнёздышко. Она частенько с силой затаскивала его в магазины, где витал едкий запах аромасвечей, и щебетала, мягко касаясь руки, о том, что это полотенце будет сочетаться лучше с кафелем в ванной. В такие моменты он размякал и умилялся вместе с ней красивому узору на ткани и проводил рукой по ворсистому полотенцу, которое на ощупь было мягким и нежным. Сейчас же он избегал эти места, словно боялся окунуться в воспоминания и осознать, что он своими руками разрушил мир, к которому всегда стремился.

От пронзительной тишины стало тошно, найдя пульт на подоконнике, он включил телевизор, который, к его удивлению, работал.

— «Коллекционер», державший в напряжении город в течение трёх лет, наконец-то пойман. Жители могут спокойно выдохнуть. Жертвами убийства становились, как правило, девушки. На данный момент он сознался в восьми убийствах, но найдены лишь 4 тела жертв. Стало известно, что младший следователь — Изуми, пропавшая два года назад, пала жертвой «Коллекционера», — с печальным лицом вещал ведущий новостного канала.

Саске побелел и стиснул зубы до скрежета. Он открыл окно, впустил холодный воздух, и, прислонившись лбом к окну, задрожал. Воспоминания об Изуми нахлынули на него, бессвязные картины всплывали перед глазами. Он знал её совсем недолго и, как ни странно, проникся к ней симпатией. Кроткая и вежливая, слишком хрупкая для работы в полиции, она пришла к ним в отдел на стажировку за год до трагических событий. У неё были приятные черты лица, миниатюрный носик, красивые миндалевидные глаза и родинка под правым глазом, которую девушка старалась прятать под удлинённой чёлкой. Изуми неоднократно помогала ему с бумагами, могла прикрыть перед начальством. Часто приносила выпечку и угощала весь отдел, не оставив себе и кусочка. Уже находясь в клинике, до него дошли слухи о её загадочном исчезновении, и он понимал, что исход дела будет печальным, но узнать, что бывшая коллега умерла мучительной смертью, было невыносимо трудно.

***</p>

Неджи вошёл в кабинет не в лучшем настроении. По возвращении домой его окатила ржавая вода из душа, вдобавок упало зеркало в ванной и машина, которая должна была быть готова к его приезду, всё ещё находилась в ремонте. Он распахнул дверь и увидел за монитором тёмную макушку. Вытянув шею и ослабив воротник белоснежной рубашки, пытаясь скрыть раздражение, он приглушённо сказал:

— Это мой стол.

— Хорошо. Не знал, — ответил спокойно Саске, поднимаясь.

Неджи напрягся, ему стоило огромных усилий сдерживать себя. Руки так и норовили разукрасить лицо своему новому напарнику, но данное обещание удерживало его. Неприязнь к Саске началась задолго до смерти Тен-Тен, правда, была больше похожа на соперничество, чем на ненависть. Самоуверенный, порой нахальный парень из параллельной группы постоянно бил рекорды по стрельбе, так же был лучшим студентом академии. Возможно, поэтому Неджи слабо верилось, что Учиха мог попасть мимо преступника. Дальше простого рукопожатия их общение никогда не заходило. Оба молчаливые и скупые на слова, они лишь могли говорить на языке силы, каждый раз доказывая свою значимость. Порой даже судьи уставали от их игры в баскетбол и тайно лелеяли, чтобы один из них сдался и ушёл с площадки, чтобы наконец-то завершить игру.

— Как ты с ним работаешь? — спросил он как-то Тен-Тен, когда она, уставшая, вернулась с дежурства.

— Он хороший парень, Неджи, что бы ты о нем не думал. И вы чертовски похожи характерами, так что наладить с ним отношения было не так уж и трудно.

— И чем же мы так похожи? — Неджи не хотелось походить на этого человека ни граммом своего «я».

Тен-Тен закатила глаза, и, лукаво глядя на мужчину, произнесла: