Глава 27. Любить (2/2)
— Нельзя, — дрогнув, едва слышно ответила Лиа.
— Никто не заметит. Я не хочу чтобы ты снова шла в Дувр одна, — проговорил он, оторвавшись от её виска. — И не хочу ночевать на диване.
Серые глаза невольно поднялись вверх к одному из окон поместья. Нарцисса стояла, придержав рукой свежестиранную занавеску, которую только-только успел повесить домовой эльф. Смотрела на двор и сына, прижавшегося губами к виску одногруппницы. Губы женщины стали не толще ниточки, подбородок приподнялся, заметив, как глаза сына поднялись прямо к ней.
«Как же ты пожалеешь, Драко» — думала она. — «Как ты вынесешь эту боль?»
Занавеска дёрнулась, и силуэт матери медленно растворился за окном.
— Хорошо, — тихо прошептала девушка.
— Что? — мысли в голове Драко спутались, когда он смотрел на мать, и он на мгновенье потерял нить разговора.
— Я останусь, — руки Эйвери обвились вокруг талии блондина, а затем ладони легли на его плечи. Она мягко, словно кошка, прильнула к его груди, уткнувшись носом в плечо. Запах парфюма и чистой одежды. Запах Драко. Пахнет домом.
Лиа впервые оказалась в его комнате и была удивлена, ведь она сильно отличалась от того, что было присуще Малфой-мэнору. Небольшая, в отличие от остальных, вмещала в себя просторную двуспальную кровать с балдахином, пару прикроватных тумбочек, платяной шкаф из тёмного дерева и письменный стол. Ещё здесь был всегда открытый балкон — Драко ненавидел духоту. Светлая, в отличие от того, к чему привыкли слизеринцы в своих подвальных спальнях. Но тем, что сразу бросилось в глаза Лии и тем, что заинтересовало её с первых секунд, как она вошла сюда, были памятные вещи, которые Драко бережно хранил на виду. На одной из ручек шкафа напротив кровати висел изумрудный галстук, словно напоминал о том, что он слизеринец. Даже здесь это было важно. На прикроватной тумбочке ровной стопкой стояли выпуски «За волшебной палочкой» о современных волшебниках, сделавших вклад в развитие магии и совершивших открытия. Там же рядом лежал золотой снитч, подаренный ребятами на Рождество. Лиа усмехнулась, заметив трофей у кровати Малфоя. На стене перед письменным столом висело пару плакатов «Баликастл Бэтс» с их знаменитым символом летучей мыши на груди ловца. А ещё здесь пахло лавандой, запах которой, видимо, Драко и пытался выветрить, но тщетно. Вечерело.
19:00
— Почему ты больше не играешь? — Лиа села на край кровати, решив ничего не трогать, хотя хотелось приблизиться к Малфою ближе, рассматривая каждую деталь в комнате. Взгляд упал на стоящую за дверью метлу, которую не было видно, когда они вошли.
— Не время, — сухо ответил он, расстёгивая рубашку перед открытой дверцей шкафа.
— Может, как раз время?
Парень замер на несколько секунд, а затем продолжил бороться с пуговицами на рукавах.
— Ты бы мог отвлечься. Тебе же нравилось, — волшебница подошла к нему, взяв в руки его запястье и плавным движением расстегнув пуговицу.
— Не вяжется.
— Кому?
— Мне.
— А должно?
— Разве нет?
Лиа пожала плечами.
— Терять возможность и не делать то, что нравится, — плохой план, — сказала она, расстегнув пуговицу и на втором рукаве, пока Малфой внимательно наблюдал за ней.
— Я хотел. Не смог. Нет в этом смысла — гоняться за снитчем в перерывах между куда более важными заданиями.
— Домашними? — девушка глупо улыбнулась, и напряжение Драко тоже исчезло.
— Узнаю режим Нотта.
— Я хочу, чтобы ты сыграл. Блейз может взять тебя в команду на одну игру?
— На последнюю? Нет, разве что если с Харпером что-то случится.
— Это можно устроить, — взгляд Эйвери скользнул по уже оголённому торсу, а затем так же быстро вернулся к серым глазам. Драко ухмыльнулся, надевая футболку. Непривычно видеть голые рукава и метку на предплечье. Отметина рабов. — Он и сам уступит тебе. Одну игру, — серьёзно и спокойно продолжила она. — Для меня.
— Из всего, что ты можешь попросить, ты просишь сыграть в квиддич? — Драко тихо закрыл дверцу шкафа и повернулся к девушке.
— Просить больше нечего. Я не знаю, что ещё могло бы тебя порадовать. Хотя бы немного.
Хотелось, чтобы он забылся. Чтобы не терял себя в этом потоке безумства и мрака. Горел игрой и в один момент потух, бросив форму в шкаф на дальнюю полку. Хранил фотографию с поля на прикроватной тумбочке в своей спальне в Хогвартсе, хранил снитч у кровати дома, смотрел на плакаты, сидя за письменным столом, пока новейшая метла стояла за дверью. И не играл. Должен был. Человек должен делать что-то, что приносит ему радость, пусть временную, пусть это кажется глупостью и не вовремя. Но это должно быть, невозможно жить, откладывая то, к чему лежит душа, на потом. «Потом» может не наступить, останется «сейчас». А что сейчас?
— Кто в финале? — Драко бросил палочку на стол.
— Король Уизли.
Блондин сдержанно рассмеялся. Это ведь он придумал этот стих о рыжем недоумке.
— Хочешь увидеть самую быструю игру в истории? — серьёзно спросил он, продолжая раскладывать вещи по местам и отводя взгляд от девушки всего на несколько секунд.
Эйвери ухмыльнулась и кивнула. Сейчас он был похож на того Драко, которого она видела все эти шесть лет. Готовый бросить вызов. Азарт блеснул в его глазах, устремлённых на девушку до тех пор, пока в дверь не постучали.
— Сейчас, — громче, чем обычным голосом, ответил парень и взял подругу за руку, усаживая на противоположный край кровати, которого не видно за открытой дверью. — Что? — сказал он, отперев дверь и сделав шаг к порогу.
По ту сторону двери стоял отец, держа рабочую мантию в руках. Люциус выглядел измотанным, но, казалось, в весьма неплохом расположении духа.
— Лорд хочет видеть тебя завтра, — ровно проговорил он и сделал паузу, глядя в глаза сыну с нотой укора. — Не знаю, чем ты думал, но, на твоё счастье, он остался доволен.
— Восхитительно, — равнодушно ответил Драко.
— Наберись смелости прежде думать, а затем делать, — веки Люциуса скрыли часть радужки. Его не радовали новости, услышанные сегодняшним утром, но стыдить парня он был не намерен. Пусть Драко ещё слишком молод, способность отдавать отчёт своим действиям не обошла его стороной.
— Я думал. Это всё?
— Всё, — сухо ответил Люциус и окинул парня подозрительным взглядом. — Утром к нему, — он, вяло угрожая пальцем, как это делают родители, уже хотел уходить, но затем добавил, положив ладонь на дверь. — Ты один?
Брови мужчины сдивнулись, а ноздри едва заметно расширились. Драко не отпускал дверь с тех пор, как приоткрыл её, и был более немногословен, чем обычно.
— Да.
Ладонь Люциуса надавила на дверь, которую его сын тут же вернул в исходное положение, не дав открыться шире.
— С кем?
— Какая разница? — Драко огрызнулся, не выдерживая.
— Никакой, — сухо ответил мужчина и убрал руку от двери, а затем вернул взгляд в глаза сына. — Надеюсь, мисс Эйвери соизволит спуститься к ужину.
Вот же блять! Смущение нарастало вместе с ощущением стыда.
— Зачем я тебя слушала?! — шипящим шёпотом заговорила девушка спустя нескольких долгих секунд после того, как дверь снова оказалась заперта.
— Успокойся.
— Проведи меня к камину, — Лиа продолжала сидеть на кровати, убедительно глядя на блондина, но тот лишь криво ухмыльнулся.
— Это не вежливо, тебя позвали на ужин.
— Да, остаться здесь без предупреждения, знаешь ли, тоже не вежливо.
— Немного неловко, согласен, но это даже забавно.
— Разумеется. Тебе!
— Брось, ничего они тебе не сделают. Парой колких замечаний отца всё ограничится.
— Вернуться домой было бы не такой глупой идеей.
— Ты боишься моих родителей, — издевательски проговорил Малфой.
— Не боюсь, я чувствую себя дискомфортно.
— И всё?
— Да. Ещё мне стыдно за то, что согласилась остаться здесь.
— И?
— И почему ты улыбаешься?
— Никогда не видел тебя такой смущённой, — Драко не убрал с лица лёгкую улыбку и костяшкой пальца мягко стукнул девушку по кончику носа, прежде чем она взбесилась.
— Это не смешно! — Лиа хлопнула парня по руке, которую он не успел убрать от её лица. — Это стыдно! Что они подумают? Ты их сын! Что бы ты не сделал, им придётся тебя принять, а что они скажут обо мне?
— Поверь, всё, что хотели, они уже сказали, — улыбка медленно растворилась на его лице, и оно снова стало источать нотки серьёзности. На напряжённый непонимающий взгляд подруги он лишь спокойно пожал плечами. Не солгал — её имя в этих стенах звучало не один раз, но подробности ей знать не стоило.
</p> 22:00
Лукас поднялся по лестнице, заметив наверху прижавшуюся к стене домработницу Хелен. Она уступила ему дорогу, впервые не отводя глаз от разъярённого волшебника. Обычно она старалась не попадать под руку, ведь так было по правилам, она была обязана выполнять работу по дому и ничего более. Но теперь она твёрдо встретилась с ним взглядом. Мужчина просто прошёл мимо, словно только что не избивал свою дочь. Хелен слышала это. С каждым словом, что доносилось до её ушей, сердце нещадно трещало, разбиваясь на кусочки, пока женщина прижимала салфетку к груди. Она не могла помочь. Какое бы геройство в ней не проснулось, она не могла ничего сделать. Вступись она — ничего не мешало Лукасу сделать с ней то же, что и с Лией. Но девочка была его дочерью, кто знает, что он был способен сделать с чужим человеком, о присутствии которого в его доме никто не знал. Хелен быстрым тихим шагом, на одних носочках ринулась вниз, пропуская под ногами по несколько ступенек, но вылетев из-за угла, обнаружила только пролитую на паркет кровь и остатки разбитого графина.
19:30
— О чём задумалась? — внезапно заговорил Драко после долгого молчания. Сидя за письменным столом, между стопкой книг, он тихо нашёптывал заклинания над небольшим свёртком, который не было видно за его спиной.
Лиа решила не мешать ему с вопросами. Это было одним из качеств, которые ему в ней нравились — ненавязчивость. Она знала, что ей расскажут то, о чём ей стоило знать, и не любила докучать вопросами. Лёжа на просторной и умеренно упругой кровати, Лиа отдыхала, рассматривая косточки миниатюрного дракона над головой, висящие на тонких ниточках.
— Вернёмся ли мы в Хогвартс, — подала бесцветный голос девушка, глядя на покачивающиеся длинные тонкие пальчики скелета.
Её слова заставили Малфоя на секунду задуматься. Несмотря на нелюбовь к большинству того, что происходит в школе, в его голове не смог уложиться факт того, что он может туда больше никогда не вернуться. Это же Хогвартс, они всегда возвращались.
— Почему ты думаешь об этом? — он не повернулся, продолжая протирать мягкой салфеткой вещицу в свёртке.
— Они знают, кто мой отец, потому убили маму, — последнее слово заставило язык стать неповоротливей. — Они грозились передать Министерству список, думаю, ждать осталось недолго. Скоро там узнают и обо мне.
— Я обещал тебе игру, так что в ближайшее время мы точно вернёмся. А потом, — Драко прикусил язык, — разберёмся.
— Мне кажется, недолго осталось, — ровный голос девушки заставил Малфоя нахмуриться и обернуться.
— Что? — уточнил он, надеясь, что неправильно истолковал её слова.
— Говорю, времени осталось не много. Всё продолжит меняться.
— А, да. Наверное, ты права. И тебя это волнует?
— Не особенно уже. Мне кажется, нас больше ничем не удивить.
— Похоже на правду. Подойди сюда.
Лиа встала с кровати, магией поправив покрывало, что смялось под ней, и подошла к письменному столу. В руках блондина осторожно между трёх пальцев был сжат небольшой металлический шар, который он держал через тонкую ткань.
— И что ты с ним сделал? — она наклонилась, рассматривая, очевидно, зачарованную вещицу.
— Не с ним, из него. В начале года я нашёл его в кармане одного из мракоборцев. Это порт-ключ, но он был сломан.
— Ты смог его починить?
— Давай менее недоверчивым тоном.
— Ты смог его починить, — Лиа исправила интонацию на утвердительную. — И куда он приведёт?
— В безопасное место в Шотландии. Я бывал там пару раз. Возьми его себе, — ладонь парня вместе с порт-ключом немного потянулась в сторону Эйвери, но та тут же выпрямилась, создав дистанцию.
— Со мной ничего не случится, он мне не нужен, — ответила она, уловив на себе недовольный взгляд. — Я сильнее, чем ты думаешь.
Со мной ничего не случится — пронеслось в голове парня и по его позвоночнику прошёл холодок. Она говорила так уверенно и легко, словно действительно верила своим словам, но где-то внутри Драко в то же мгновенье разошлись ощутимые трещины. Он не был уверен, что она заберёт порт-ключ себе, скорее, был готов к отказу, но её слова засели в голове. Лишь бы она была права — думал он. Лишь бы оказалась права.
— Правда, — уже мягче добавила она, почувствовав заботу. — Лучше оставь его пока у себя.
— Я оставлю его в нашей комнате в Дувре. В ящике у окна, — спокойно ответил парень, осторожно вкладывая шар в тумбочку в столе. — Будешь знать, что он там. Сила не всегда что-то значит.
Он не стал настаивать, это не имело смысла. Ожидал, что ответ будет именно таким, он бы и сам из-за чёртовой самоуверенности отказался бы от такого предложения. Но её отказ означал одно — в таком случае, он будет стараться быть рядом. Драко знал, что должен оберегать её, доверял ей, не хотел внушать неуверенность своими поступками, но знал, что сама она не справится. Какой бы сильной не была, кто бы не был с ней рядом, она не справится. И это было отвратительное чувство — знать наперёд чью-то судьбу.
— Я училась сражаться с десяти лет, — её взгляд был устремлён на ящик, что только что задвинулся обратно в стол. — Отец был прав, сейчас я делаю то, что должна. К этому всё и шло, — она снова взглянула на Драко, и он заметил лёгкую улыбку на её лице. — Всё будет в порядке.
— Как быстро меняется твоё отношение.
— Оно не меняется, Драко. Есть то, чего я опасаюсь, но это не значит, что мы к этому не готовы. Или что я этого хочу. Поверь, мне не придётся сбегать. Больше.
— Надеюсь, ты права.
— Ты так просто не избавишься от меня, — ухмыльнулась Лиа, опираясь бедром о стол.
— Да? А если я постараюсь? — блондин встал со стула, и его руки обвили талию волшебницы. Его бархатный, слегка хриплый голос проникал прямо в душу, когда он коснулся носом её переносицы и прижался к девушке торсом.
— Только попробуй, — тихо и игриво проговорила она, и с её лица так и не сошла хитрая ухмылка. Пальчики поползли по шее Малфоя, скользнув по волосам к его затылку, и она первая обхватила его нижнюю губу своими, подарив мягкий поцелуй.
Столько всего изменилось и продолжало меняться. Неизвестно откуда взявшиеся чувства, которые так же неизвестно к чему приведут. Но было не страшно, ему она была готова доверять. С ним было безопасно, он не сделает ей больно. Больше никто не сделает.
Кроме его отца.
— Знаете, мне казалось, я в праве знать о том, кто находится в моём доме, — Люциус не поднял взгляд, разрезая запечённый кусок говядины в своей тарелке. — Тем более о том, кто намерен остаться в нём без моего согласия.
— Отец, — сын пытался остановить его, но старший Малфой слишком любил язвить, чтобы остановиться перед соблазном.
— Как вы думаете, мисс Эйвери?
— Думаю, что Вы правы.
— Этакий парадокс, получается.
— Ты уже позабыл, когда сам был молод? — вмешалась Нарцисса, накладывая себе побольше овощей.
— Я всё ещё молод и воспитан.
— Может, хватит? — Драко бросил короткий взгляд на смущённую девушку, которая метала в его сторону молнии. — Я признал свою ошибку и извинился, изложить извинения в письменном виде?
— Если в вашем возрасте от этого всё ещё есть толк, то конечно, — Люциус говорил так, словно его забавляет сложившийся инцидент. Он, определённо, не был доволен, но и аура злости вокруг него не витала, по крайне мере, такое впечатление сложилось у смутившейся Эйвери.
— Я не останусь у вас, — выдала Лиа, снова обратив на себя взгляд младшего Малфоя.
— Ты можешь остаться, — с нотой раздражения тут же ответил Драко, наколов на вилку средне прожаренное мясо.
— Нет. Это было некрасиво с моей стороны. Спасибо за гостеприимство, я пойду домой. Извините за мою бестактность, я сожалею, что произвела на вас не лучшее впечатление, — так и не притронувшись к еде, Лиа убрала салфетку с колен и, положив её на стол, встала.
— Всё в порядке, тебя никто не винит, — Нарцисса взглянула на мужа, посылая ему невидимый укор, и провела девушку взглядом.
Следом за Эйвери из-за стола встал и Драко, молча направившись за ней и проведя к камину в холле на первом этаже.
— Зачем ты так, они ведь дети, — женщина спокойно продолжила трапезу, стараясь не реагировать на уход сына. В целом, ей эта ситуация показалась бы милой, если бы на месте этой девушки оказалась другая. Не способная разбить сердце её единственному сыну.
— Она уже не ребёнок, как и он. Цисси, я не понимаю тебя, — он поставил локти на стол, зная, что жена ненавидела это, — мы были против этой девушки, но ты поощряешь их общение.
— Да, но мы должны ей. Неужели тебе не кажется жестоким и безнравственным, что эта девочка спасёт твоего сына? Я не могу смотреть на неё, не думая о том, что она делает для нас, — голос женщины дрогнул. — Убери локти со стола, это непозволительно!
— Так не смотри, — сухо ответил он. — Это её выбор.
Драко остановился у камина, подобрав с миски, стоящей на нём, горсть пепла.
— Не обращай на него внимания, как это делаю я, — камин вспыхнул, а частички пепла заискрились, обжигаясь яркими языками. — Мне жаль, что ты уходишь. Я бы тоже ушёл.
— Значит, ты не обидишься, — Лиа усмехнулась. — Это было… странно, — проговорила она и сделала шаг в зелёный огонь, возвращаясь домой.
Где её ждали.
21:30
Отец сидел в гостиной, руки только дошли до накопившейся за неделю почты. Пара десятков писем лежали на столике перед мужчиной, мысли которого были далеки от оплаты налогов и писем о скорби. Совы с сообщениями о соболезновании об утрате всё ещё прилетали каждый день. Лукас бросал в огонь каждое из писем, безразлично глядя на адресата, пытаясь вспомнить этих людей, которые безликой массой всплывали в памяти. Так он одно за другим бросал письма в горящий огонь, магией отправляя их в сторону камина, цвет в котором ожидаемо изменился. Он ждал её весь вечер, догадываясь о том, что дочь не явится домой до его прихода и, возможно, после него.
— Где ты была? — холодно спросил он, не подняв на девушку глаз, а лишь устремил взгляд на конверт с очередным письмом. Из банка, верно снова пора внести оплату за банковские ячейки, количество которых пора было сократить.
— Была занята, — спокойно ответила Лиа, бросив на отца опасливый взгляд.
— Я спросил, где ты была, а не что делала.
— В Дувре.
— Объясняйся, — сухо пробурчал он, бросая письма на стол и поднимая тяжёлый взгляд на дочь, которая только заметила на столе опустевший стакан с алкоголем.
Это не к добру.
— Ты ведь уже всё знаешь, — правая нога девушки инстинктивно отступила назад. Вообще-то, у людей нет инстинктов. Ни единого, но когда перед тобой Лукас Эйвери в недобром расположении духа, невольно включается режим самозащиты. Но Лиа чувствовала вину, знала, что виновата и знала, что должна за это ответить.
— Узнаю о твоих подвигах от чужих людей, — ноздри отца напряглись, говорил он строго и спокойно, но Лиа знала, что следует после этого тона.
— Можно я пойду к себе? — голос звучал робко, а взгляд девушки вдруг стал похож на взгляд беззащитной лани, ожидающей опасность.
— Нет, нельзя. Неужели я тебя ничему так и не научил? — напряжённо начал Лукас и продолжил уже более резко. — Отвечай!
— Отец, я…
— Сколько можно? Я спрашиваю тебя, сколько это будет продолжаться? Осмелела, Лорд внушил тебе слишком много уверенности? Ты девочка, всего лишь маленькая женщина, и ты ничего, повторяю, ничего не можешь решать сама!
Лукас кричал. Его голос был похож на рычание, от которого внутри девушки всё сжалось, а плечи подскочили вверх, как только мужчина резко встал.
— Прости, я только хотела…
— Что?!
— Отомстить за неё… — робко, словно не должна была этого говорить, ответила Лиа, и плечи снова опустились.
— Отомстить? Чёрт возьми, Лиа, неужели в твоей голове так мало извилин?
Это было одной из причин её тяги к знаниям. Одна из причин, по которой вместо развлечений она проводила время за книгами и оттачивала каждое заклинание даже перед сном. Одна из причин, по которой даже во сне её преследовали учебники и тренировки, от которых она не могла отдохнуть даже ночью. Чтобы отец больше не мог винить её в отсутствии знаний, чтобы он больше не мог усомниться в её умственных способностях. Доказать, что она не глупая дура.
— Неужели до тебя не дошло, что махать палочкой — это ещё не всё? — он подошёл ближе, практически в упор, так, что Лиа чувствовала его тяжёлое дыхание на своём лице, которое заставило её скривить губы и поёжиться.
— Пожалуйста, перестань, — снова тихо проговорила она, не найдя в себе смелости взглянуть в его глаза.
В последний раз, когда они ссорились, мать была жива. Мэриан и тогда не могла остановить мужа, когда он выходил из себя, но успокаивала его после срывов на дочери. Доносила до него, что он поступает неправильно, после чего злость внутри Лукаса постепенно утихала, и он преподносил девочке подарки в качестве искупления вины. Кто знает, чувствовал ли он действительно вину или она была навязана женой. Но теперь Мэриан не было, и единственная семья, которая была у Лии — её отец. Его слова о ценности семьи, слова, сказанные на могиле матери о том, что их теперь только двое, крепко засели в голове девушки, вернув её в то время, когда она не могла ответить на нападки отца. Он был единственной её семьёй, и она не могла достать из кармана палочку, чтобы дать отпор. Больше родных у неё нет, а семья — это ведь важно.
Но у Лукаса это вызвало другие эмоции. Видя перед собой беззащитную дочь, которая едва может сказать ему слово от оцепенения и страха, он почувствовал над ней власть, которую, как ему казалось, он стремительно терял. Злость и власть.
— А когда ты перестанешь выводить меня своими бестолковыми выходками? Когда я перестану краснеть из-за тебя? — его крупная ладонь упёрлась в её ключицу и сильно надавила, заставив резкими шагами попятиться назад. Спина больно вписалась в выступающий угол, и девушка поморщилась, глядя на руку отца, которая, сдвинулась ближе к шее. Лиа почувствовала резкое дыхание, ударившее ей в лицо. — Ты хоть задумалась о том, что было бы, если бы тебя поймали? Всё, что находится в твоей пустой голове! Они бы вытянули из тебя всё. И первым было бы то, что ты моя дочь! — прошипел он.
— Пап…
— Как ты мне надоела, — абсолютно ледяным голосом продолжал Лукас. Он смотрел в глаза дочери, которые бегали по его лицу, пока он держал её за горло, прижимая голову к твёрдому углу, и закипал.
Возможно, она могла бы его понять. Так уж вышло, что ей приходилось искать ему оправдания всё это время. Ему тоже было тяжело, он остался один с дочерью, к которой, очевидно, не питал отцовских чувств. Она была его оружием, была пешкой в арсенале умелого игрока, которой он, возможно, даже был готов пожертвовать ради более значимой победы. Единственная женщина, которую он любил, умерла, а эта девочка даже не была на неё похожа. Он потерял обожаемую жену. Приходя домой ощущал пустоту, ложился в холодную постель, где снова было пусто, получал блядские письма со словами сочувствия. Кому сдалось их сочувствие?! А дочь — единственное, что у него осталось, была малолетней дурой, каждое действие которой не совпадало с его желаниями.
— Семнадцать чёртовых лет, а в твоей голове нет ни единого понимания о последствиях. Сколько ещё ты будешь выводить меня? — его руки стиснулись, и рот девочки приоткрылся.
Рука Лии потянулась к шее и ладони отца, что крепко сжала её. В это же мгновенье Лукас почувствовал сильное жжение в месте, где его кожи коснулись пальцы дочери. Обжигающее касание заставило его пальцы разжаться и отпустить её. Ожоги на тыльной стороне его ладони покраснели, постепенно покрываясь пузырями, пока жгучая боль пронизывала его руку. Оскал появился на его лице, и Лиа, заметив его, выставила вперёд палочку, пытаясь защититься. Магия, которая обожгла отца, как только он начал переступать черту (которую, на самом деле, перешёл уже давно), высвободилась бесконтрольно. Словно она сама пыталась защитить свою носительницу безо всякой её воли на то.
Терпение Лукаса оборвалось. Ненависть кипела в нём, словно во всём, что с ним случилось, была виновата девочка, в чьих жилах текла его кровь. Струна терпения хлестнула его по лицу. Одним резким движением он выбил палочку из рук дочери и что есть силы ударил её по лицу так, что её тело с грохотом упало на пол. Потеряв равновесие и координацию, Лиа не успела выставить перед собой руки и ударилась головой об угол небольшого столика, который полетел на пол вместе с ней. Графин, стоящий на столике, сколько Лиа себя помнила, ведь это было его место, опрокинулся, окатив девушку водой, и разбился рядом, чудом не ударив толстыми стеклянными стенками по голове волшебницы. В уголке рта стало влажно и она, пытаясь привстать на руках, не сразу почувствовала давно знакомый привкус крови. Губа в месте удара начала гудеть, как и кожа на лице, наливаясь теплом.
Сильная рука схватила девушку за рубашку, от чего раздался треск рвущихся нитей, не выдержавших натяжения. Отец поднял её на ноги, обезумевшим от злости взглядом глядя на кровь в уголке её рта и на разбитую бровь, которая, пока что, только покраснела. Если бы удар пришёлся на висок, последствия были бы хуже, но даже здесь ей повезло. Этой чёртовой девчонке всегда везёт.
— Малолетняя сука, — прорычал он, ногой откинув её волшебную палочку в сторону. Его руки крепко держали воротник рубашки дочки, которую он, казалось, искренне ненавидит всем сердцем.
Глаза Лии предательски наполнились слезами. Она знала, что так будет. Знала, но понадеялась на его слова о ценности семьи и том, что больше у них никого нет. Думала, что это что-то изменит, что уход матери смягчит его, ведь перед ней её дочь. Надежда, она ведь всегда умирает последней. Лиа надеялась, что отец станет дорожить ей чуточку больше, но ошиблась. Слизистая покраснела, в глазах защипало от соли и воспаления. И физическая боль не могла сравниться с тем, с какой мучительной болью что-то рушилось внутри. Она смотрела на отца со страхом в глазах, не веря что это был он. Не веря, что это действительно происходит. Рот скривился и приоткрылся, пока она взглядом просила её отпустить.
Отвращение. Вот что чувствовал Лукас, глядя на дочь, которая упала в его глазах. Он чувствовал бы это, какими бы ни были её действия. Стань она сразу защищаться — он бы счёл это непростительным неуважением и тем, что она окончательно отбилась от рук. Не подними она палочку — ему стало бы мерзко от того, насколько она безвольна и бесполезна, раз не способна защититься. Это всё равно произошло бы, от этого нельзя было сбежать, это было неизбежно. Он сильнее сжал её воротник и с силой бросил её обратно на пол туда, откуда только что поднял, а после просто ушёл, ещё раз взглянув на её беззащитное, бесполезное до отвращения тело.
Лиа приподнялась на локтях, выдав едва слышный всхлип. Не нужно было возвращаться. Она ведь знала, что этого не нужно было делать. Ночевать на Лютном переулке было бы безопаснее, чем возвращаться сюда. Перед глазами ничего не было видно, слёзы, накапливающиеся в глазах размывали всё перед ними. Первый удар головой закрепился вторым, но уже о лежащий на полу столик. Что-то липкое было под руками. Лиа зажмурила глаза, выгоняя из-под век постыдные капли. Пол под ней был в крови, она не сразу поняла это, перед ней внезапно стало слишком много красного. Осколки графина впились в ладони и предплечья, когда она упала на них собственным весом. Они распороли её коричневую рубашку, что уже успела почернеть, пропитываясь жидкостью. Несколько осколков, торчащих из ладоней, звякнули о лакированный паркет, когда волшебница пыталась подняться. Между деревянных полос на полу затекла её кровь, которую сложно будет вымыть.
Господи, о чём ты думаешь?
Рот скривился от боли и обиды. В груди давило больнее, чем порезы, в которых всё ещё находились острые осколки. Словно это была месть за способ убийства Подмора. Чёртово стекло. Грудь рывками приподнималась, не давая нормально вздохнуть, пока по щекам катились обжигающе горячие слёзы, что тут же щипали разбитую губу. И нет того, кто мог бы ей помочь.