Глава 28. Кислород (1/2)

Грязь. Чувство подобно тому, словно тебя в неё окунули лицом, извозили и оставили захлёбываться. Лёгкие были налиты ею до самого верху, болели, разрывались от тяжести и ощущения в них густой жидкости. Ещё никогда в жизни лицо Лии не излучало такую боль. Как. Он. Мог. Слова крутились в голове и единственное, что она могла, — подняться на руках, опираясь об окровавленный пол торчащими из-под кожи осколками, чувствуя только долю колюще-режущей боли от физических ран. Душа болела сильнее. Настолько сильнее, что не давала сделать и глотка воздуха.

Он говорил, что семья — это кислород.

Который он ей перекрыл.

Всё, что могла сделать Лиа, это привстать на руках и бесшумно рыдать, захлёбываясь своей болью, слезами и предательством.

Когда умерла мама, она просто ушла, исчезла, оставив после себя воспоминания и пустоту. Сейчас же, Лукас растоптал свою дочь. Только что он её убил, и это была отвратительная пытка. Рот девочки содрогался, хватая воздух, пропахший спиртным с нотками печёной груши. Из глаз без остановки текли слёзы, а лицо, её лицо, было наполнено страданиями. Глаза молили о том, чтобы это оказалось ночным кошмаром. Чтобы это была ложь её больного разума. Но Лиа посмотрела вниз, сквозь блеклую пелену понимая, что это реальность. Жестокая реальность. Соврёт, если подумает, что этого не могло случиться. Знала, что могло, и стиснула зубы, обнажив их в оскале. Не злобном — болючем, горьком, не издав ни звука, пока из рук, рассечённой брови и губы сочилась кровь.

— Мисс… — тихо, настолько тихо, что Лиа едва ли могла расслышать этот тонкий голосок сквозь надрывный крик, что звучал внутри неё.

Домовой эльф, искренне считавший девушку своей истинной хозяйкой, несмотря на то, что клялся служить её отцу до конца своих дней, всматривался в её лицо, протягивая худую бледную ручку. Лиа молча, опуская голову и продолжая чувствовать адское давление в груди от душащего предательства, протянула дрожащую руку в ответ.

Хелен бежала со всех ног, но так и не успела увидеть дочь хозяина. Свою девочку. Это к лучшему, не стоит ей видеть подобное, но сердце женщины разбилось в ту же секунду, как кровавое пятно на паркете оказалось у неё на глазах.

Лиа открыла глаза, которые нещадно жгли, словно в эту секунду она выплакивала свои последние слёзы. Наверное, так и было, ведь в следующий раз, когда ей придётся плакать, с век скатится лишь пара слезинок. Взмахом руки Сони зажёг свет, и перед девушкой оказалась до боли знакомая комната в Дуврском замке. Их комната. Эльф поднял взгляд на хозяйку, что сидела перед ним на полу и придерживала собственные окровавленные руки. В его глазах было столько печали, что этого хватило, чтобы трезво прочувствовать одну простую вещь — она не одна. Даже без семьи она не останется одна. Ей врали. Отец врал, что никому в мире нет дела до неё, кроме отца и матери. Что больше она никому не нужна, что мир жесток и ему нет дела до одной волшебницы. Что он не крутится вокруг неё. Но поверьте, он крутился. Она сама крутила мир под своими ногами, не веря в это.

— Мисс Лиа, мне так жаль. О, мне так жаль, — пролепетал Сони, протягивая ручки вперёд и тут же прижимая их обратно к себе, боясь прикоснуться к волшебнице без её согласия. — Я должен был забрать вас, вам дома плохо.

Какое точное замечание. Дома плохо.

Сони привёл её туда, потому что был единственным, кому она сама рассказала, где пропадает столько времени, куда уходит вечерами и где провела уже с десяток ночей. Он приносил ей еду в эту комнату. Не часто, но тогда, когда знал, что Лукас не заметит ни его исчезновения из дому, ни присутствия в замке. Маленький преданный раб, в котором души было больше, чем во всём семействе Эйвери.

Она молчала, заставляя эльфа всё больше нервничать.

— Мисс, Сони должен обработать ваши руки, — он говорил так, словно мог получить за эти слова.

Волшебница едва заметно кивнула. Голова казалась тяжёлой, но взгляд был трезв и направлен вперёд за спину эльфа. Даже в его глаза смотреть было стыдно. Какая слабость — сидеть избитой собственным отцом перед домовым эльфом. Единственным, от кого она может получить помощь. Но Лиа не обесценивала маленькое существо, напротив, ощущала непомерную благодарность, пусть и испытывала стыд. Стыдно перед эльфом… Лукас, что ты с ней сделал?

Домовик дёрнулся, нервно осматриваясь по сторонам. Глядел на шкафы, которыми были обставлены стены, письменный стол, стоящий в углу, взгляд его глаза даже коснулся журнального столика рядом с диваном в центре комнаты. И спустя секунду он уже спешно подбежал к одному из шкафов, тревожно открывая ящики один за другим в поисках бинтов и, если повезёт, лечебных зелий. Но их там не было. Конечно, ведь никто туда их не клал. Ящики были забиты пергаментом, книгами, личными вещами слизеринцев или вовсе были пусты. Тогда домовик наколдовал ёмкость и наполнил её чистой водой, поставив рядом с хозяйкой. Туда же он положил и её палочку, которую успел подобрать. Глянул на Лию так, словно не имел ни малейшего права прикасаться к её волшебному артефакту. Осторожно, боясь сделать больно, он взял своими длинными пальцами руку девушки, повернув её ладонью вверх. Пара острых осколков блеснула в свете пары тускловатых ламп.

Сони смотрел на кровоточащую рану с застрявшим в ней стеклом, чувствуя боль и жалость. Ему было так жаль эту девушку! Так жаль ту, что всё эти годы была к нему слишком добра. Кажется, на его глазах даже выступили слёзы, которые он резким движением вытер о простыню, в которую был замотан. И от этого вида становилось паршивей. Лиа смотрела на домовика, и становилось только хуже от мысли, что существо, которое весь мир считает одним из низших, так искренне желает ей помочь.

Осторожными движениями он вытаскивал из ладоней волшебницы остатки графина, отчаянно пытаясь игнорировать то, как кривится её лицо и как содрогаются её руки. Для сердобольного эльфа это было сложно, но он был уверен, что должен сделать это, чтобы ей стало лучше. Пока вдруг голова девушки не опустилась, и он не увидел перед собой её затылок. Волосы попали на рану, пачкаясь в крови, пока домовик сидел перед ней на коленях, откладывая стекло на пол. Его испуганный взгляд сменился на прищуренный от душевной боли. У эльфов ведь тоже есть душа и, порой, она болит не меньше человеческой. Плечи девушки содрогались в новом приступе истерики, только теперь уже можно было отчётливо различить в гробовой тишине её всхлипы. Тонкие губы Сони поджались, и он решительно продолжил доставать осколки, которых оказалось больше, чем они оба думали. Боль разливалась по телу Лии, кожа на ладонях опухала и воспалялась, от чего с каждой секундой становилось всё больнее. Она чувствовала, как стекло, выходя из её тела, наносит новые раны, но не дёрнулась, постепенно издавая всё более громкие всхлипы, которые медленно переходили в отчаянный крик. Не боли, крик о спасении, о мольбе, чтобы этот ад, который происходит с ней, закончился. Подняв голову вверх, она сидела на полу, громко рыдая, её грудь содрогалась, рот был приоткрыт, а глаза казались совершенно опустевшими.

Сони, пытаясь действовать правильно, разорвал низ своей простыни, обмотав чистой тканью, которая тут же пропиталась кровью, руки хозяйки. Сумел взять себя в руки, не мог вынести душераздирающей картины перед глазами.

Она снова сломалась.

А он должен был помочь. Должен, но не мог. Ей нужны лекарства, осмотр врача, чистые повязки, защита и отдых. А что из этого мог дать волшебнице обычный домовой эльф? Здесь нужен волшебник, и Сони это понимал.

— Мисс, пожалуйста. Мисс, — пытался он достучаться до неё. — Сони пойдёт за лекарствами. Сони должен вам помочь, простите. Простите, Сони должен, даже если вам это не понравится, — виновато проговорил он, положив руку на её колено, а затем исчез.

Лиа не слышала его. Внутри всё рушилось, и она позволила себе пережить эту боль. Всю разом, за все моменты, когда сдерживала себя. Это была точка невозврата, истерика накатывала сильнее, и в каждом громком выдохе, каждом протяжном вое, вырывающимся из её тела, звучало отчаяние.

22:30

— Сони, что ты здесь делаешь? — спросил другой домашний эльф, одетый в такие же тряпки, только целые. Это определённо была эльфийка, глаза у неё были больше, а волосы собраны в импровизированный пучок.

— Эффи, Сони нужен хозяин. Очень срочно, Сони не может ждать. Ты должна помочь мне, — эльф Эйвери выглядел взволнованным, от чего волна стресса накатила и на его знакомую.

— Хозяин отдыхает, уже поздно, — Эффи отрицательно покачала головой, всматриваясь в лицо домовика и его потрёпанную одежду, пока не заметила испачканные в крови руки.— Сони готовил?

— Нет! — более раздражённо вскрикнул Сони, с опасением оглянувшись. Испугался, что волшебники могли быть рядом и наказать его за поднятый шум в чужом доме. Но никого не было, только комнатушка эльфов, обставленная старой миниатюрной мебелью в виде кресла, пары кроватей и нескольких полок. — Другой хозяин. Молодой! Эффи должна отвести меня к нему.

— Эффи не хочет быть наказанной.

— Это важнее наказаний, пожалуйста. Скорее, — он смотрел на неё таким молящим взглядом, что та, поджав губы, сдалась.

— Хозяин, — произнесла она, поднявшись на третий этаж и пару раз постучав в запертую дверь. — Это Эффи.

Дверь открылась не сразу, и за ней появился молодой хозяин, брови которого были недовольно сдвинуты.

— Что? — довольно грубо спросил он, глядя на домовика, который никогда не позволял себе тревожить его после заката солнца.

— Эффи не хотела, говорила, что поздно, но он не слушать, — оправдывалась эльфийка, прижав ручки к груди.

— Ты? — удивлённо спросил волшебник, заметив в тёмном коридоре ещё одного эльфа. Нервного, в рванье, грязного и с полными ужаса глазами. Он узнал его, не мог вспомнить имя, но понял, кому он принадлежит.

— Мистер Драко, пожалуйста, вы так нужны, — робко проговорил Сони. — Сони не знал к кому идти… Вы так нужны… Сони помнит, как вы были добры к хозяйке, как ночевали у её кровати, пожалуйста, помогите ей.

Сильный удар сердца в груди блондина был настолько заметен, что Сони понял, что не ошибся. Сначала он хотел позвать на помощь Пэнси, но не знал, где она живёт. После он подумал, что им нужен Теодор — тот парень, с которым Лиа дожила с самого детства и у которого несколько раз гостила, но понял, что не знает, в каких они отношениях сейчас, да и отец Теодора — друг Лукаса. Но потом он вспомнил о блондине, навещавшего хозяйку каждый вечер, когда ей было плохо, и подумал, что он не откажет.

Внутри Драко тотчас всё сжалось, тон эльфа, его лицо, голос, его глаза, заставляли ужасные вещи мелькать в голове. Рот Малфоя скривился, уголки губ опустились, и он, хлопнув ладонью по дверной раме, метнулся в комнату, стаскивая мантию с дверцы шкафа. Ему было плевать, во что он одет, плевать, что близится ночь, плевать, что скажет отец. Слизеринец набросил на плечи мантию и позволил эльфу коснуться своей руки, перенося в нужное место. Одно слово о Эйвери, и он, одетый в серые пижамные штаны и чёрную футболку, был готов идти за едва знакомым эльфом неизвестно куда, даже не подумав, что это может быть ловушкой.

Но было бы лучше, если бы это действительно оказалось ловушкой.

Перед Малфоем оказалась давно знакомая дверь в пустом мрачном коридоре.

— Сони не может войти, больше не может видеть, — он будто не договорил, но, по всей видимости, и не хотел этого делать, только попятился назад, не найдя в себе сил и смелости вынести то, что оставил за этой дверью.

Рука блондина тут же резко нажала на ручку и толкнула дубовую дверь так решительно, будто он был готов увидеть там что угодно. Но ошибся. Мельком пробежавшись взглядом по комнате, едва переступив порог, он увидел её, сидящую на полу у окна. Не там, где её оставил домовик. Её безжизненный взгляд устремился в его глаза, вызвав мороз по коже. Несколько секунд Драко смотрел на Лию, поджавшую к себе ноги, на её перевязанные тряпкой руки, что свисали с колен, на потухшие глаза и кровь, что была на её лице. Был готов убить любого, без раздумий, кто мог сделать это с ней. Ненавидел. Кровь в жилах вскипала так, как никогда до этого. Сдержанный и спокойный Малфой почувствовал прилив жара и бросился к девушке. Её лицо… Он понял, что это было последней каплей. Последней каплей, которую она всё равно выдержала.

Драко упал на колени рядом с ней, заглядывая в глаза, излучающие равнодушие. Так бывает после истерик. Потом наступает апатия, полнейшее безразличие ко всему, потому что человек не способен постоянно испытывать боль, организм защищается от стресса. И теперь Лиа, казалось, была так холодна, словно Лукас и правда её убил. Убил что-то внутри, что-то важное. Ладонь парня коснулась её щеки, мягко, осторожно, но настойчиво. Большим пальцем он провёл под ранкой в уголке губ, а взгляд скользил по измученному лицу.

— Я не должен был отпускать, — это было всё, что он смог выдавить из себя. Его пальцы предательски дрожали. Он не был напуган, он был зол и понял, почему эльф не смог вынести этого. Видеть Лию такой было… Тяжело.

Девушка лишь медленно отвернула голову от блондина. Она не хотела видеть его здесь, она его не звала. Он не должен быть здесь и видеть её сейчас.

— Покажи мне, что он сделал, — просьба, прозвучавшая, как приказ. Драко говорил тихо, но не мог сдерживать ненависть, которую испытывал в эту минуту, и низкий голос это выдавал. Он бы тоже хотел, чтобы это всё оказалось неправдой.

— Оставь меня, — совершенно спокойно ответила Лиа, подняв взгляд в глаза парня.

— Нет, — твёрдо сказал он. — Я не прикоснусь к тебе, пока ты не попросишь, но я хочу знать, что с тобой всё в порядке.

— Всё в порядке, — ровно проговорила она.

— Покажи мне, что он сделал. Доверься, — его голос по-прежнему действовал как-то особенно. Лие казалось, ему стоит только сказать ей, и она выполнит любую его прихоть, только Драко был не из тех, кто позволил бы себе озвучивать эти самые прихоти. Он хотел знать, что с ней всё хорошо. И если нет — сделать всё, чтобы это исправить.

И она повернулась к нему лицом полностью так, что он мог рассмотреть её рассечённую левую бровь и запёкшуюся кровь под ней, а затем она протянула ему обе ладони, ткань на которых уже насквозь промокла в крови. Драко осторожно размотал повязки и взмахом палочки сделал освещение в комнате ярче. Смотрел на изрезанные руки и не подозревал, что ненавидеть можно с такой силой. Его лицо казалось спокойным, только челюсть была крепко стиснута, пока взгляд несколько долгих секунд упирался во всё ещё кровоточащие раны на руках девушки, которая с каждым днём, с каждой её болью, становилась всё ближе.

— Он больше не прикоснётся к тебе.

Как бы он хотел его убить. Это было бы первое убийство в жизни Малфоя, от которого он получил бы неподдельное удовольствие. Ни один отец в мире не может позволить себе поступать так со своим ребёнком. Ни один мужчина не должен позволять себе так обращаться с женщиной. Никто в этом блядском мире не может делать это с ней. Она не могла заслужить такого отношения, она могла быть самой отвратительной дочерью, но он не должен был поступать с ней так. Как же он хотел его убить. Останавливало только то, что за время, проведённое с Эйвери, за те недолгие моменты, когда он мог наблюдать за ней, Драко понял, что этому козлу она может простить, что угодно. Не сразу и это будет не просто, но она способна на прощение. И это злило, Лукас не должен быть прощён. Но он был её отцом, и если Драко не хочет обратить на себя ненависть этой девушки, решение он должен предоставить ей.

Лиа посчитала эти слова брошенными на ветер в порыве ненависти. Только Драко был уверен в том, что никогда больше не позволит никому касаться её. Никогда не позволит сделать ей больно. Он, блять, будет рядом и убьёт каждую тварь, посмевшую тронуть хотя бы волос на её голове. Станет её телохранителем, умрёт сам, но больше никому не позволит её обидеть. Даже если ему придётся вырезать половину Лондона. В это мгновенье у Драко не осталось ни единого сомнения в правильности решений Лии Эйвери. Она сделала всё для того, чтобы защитить себя от того, кого весь мир считает главным злом, остальное — забота Малфоя.

— Я больше так не могу, — спокойно и тихо проговорила Лиа, опираясь затылком о стену. Она почти шептала, настолько тихим был её голос.

— Больше не нужно, — сквозь зубы ответил он, пока его глаза бегали по рукам волшебницы. — Я заберу тебя.

— Нет, Драко, — она говорила совсем безучастно. Слова Драко и всё, что происходило, уже не имело никакого смысла. Больше вообще ничего его не имело. Так она думала, так чувствовала.

— Сони! — крикнул он, догадываясь, что эльф так просто бы не ушёл, не убедившись, что привёл того, кто способен помочь его дорогой хозяйке. — Сони! — в голосе всё ещё звучало раздражение. — Отправь нас ко мне.

Эльф послушно коснулся его руки, пока второй рукой Драко придерживал девушку за запястье, чувствуя, как по нему стекает горячая жидкость. Такая горячая, какой он себе её представлял.

Хлопок.

Он забрал её домой, прижимая ближе к груди, проводя мимо отца, которого Драко одарил долгим пронзительным взглядом. Люциус знал, что этот взгляд означает «Только посмей сейчас пойти против меня». И он не пошёл, провёл глазами сына и девушку, которую тот пытался уберечь. Девушку, которую он едва мог рассмотреть за прикрывающей рукой его сына. Но несколько капель крови, оставшиеся после них на паркете, дали Люциусу понять, что судьба испытывает эту девочку до сих пор. Его взгляд упал на багровые капельки и задержался на них, после чего раздался негромкий щелчок его пальцев.

— Прибери, — сухо приказал он появившейся эльфийке, которая известила его об уходе Драко, как только тот исчез следом за домовиком мистера Эйвери.

26 мая

— Ты говорила с ним? — невзначай спросил Люциус, собираясь в замок к Лорду. Сегодня он ждал только его, а это означало, что ближайшую неделю Нарцисса будет ночевать одна. Так всегда было, на встречи с группами тех, кого Реддл хотел подмять под себя, он забирал с собой таких, как Малфой, который служил ему уже настолько давно, что и сам не счёл бы эти годы. — Не молчи, Цисси, я ведь знаю, что говорила, — он отвлёкся от своей жилетки и повернулся к жене.

Но та промолчала. Преданность сыну порой раздражала, но Люциус был из тех, кто уважал чужие решения не рассказывать больше, чем требовалось. Уважал, но умел вытаскивать то, что ему было нужно.

— Она же ночевала здесь? — продолжил он, поглядывая на часы. Двенадцать часов дня, Драко не явился на завтрак, как и девочка, которую он явно не стал бы отправлять домой.

— Да, — ровно ответила Нарцисса, поправляя макияж перед напольным зеркалом в их спальне. — Она останется здесь до тех пор, пока твой сын этого хочет. И пока ты не начал говорить о приличии, ей некуда идти. Драко не даст ей уйти, — полупрозрачная помада скользнула по губам женщины, оставив мягкий контур.

— Как некуда? — лицо мужчины выражало неподдельное недовольство. — Цисси, это не нормально и это не шутки, её отец строг и даже Нотту ясно дал понять, чтоб его сын не смел переходить черту дружбы. Что я должен сказать Лукасу, когда он узнает, что его дочь живёт у нас и спит в комнате нашего сына?

— Что избивать своих дочерей — непозволительно! — Нарцисса резко повернулась к мужу, сжимая в руках футляр помады. Её глубоко тронули слова Драко о том, что случилось. Он не рассказал подробности, сказал лишь, что раны на теле Лии оставлены её же отцом, и тогда Нарцисса оторопела. В её голове не укладывалось, что родитель, любой родитель, может позволить себе такое по отношению к своему же ребёнку. Она представила, что было бы, если бы Люциус поднял руку на Драко, и сердце больно кольнуло.

— Сильно? — выдержав паузу, спросил он, наконец продолжив застегивать жилетку, надетую поверх широкой белой рубашки.

— Драко сказал, она упала на битое стекло и ударилась головой, — сердце всё ещё ныло, пока разум строил перед глазами картину, как девочка падает вперёд руками на острые осколки. Нарцисса была сердобольной.

— Значит, он её толкнул?

— И не помог, Люциус. Не просто толкнул. Мэрлин, я знаю, как ты относишься к ней и к тому, что они с Драко стали ближе, но ты не можешь быть таким жестоким к ребёнку.

— Она не ребёнок, я говорил. И я не жесток, — задумчиво и спокойно говорил он, пока жена, сделав пару быстрых шагов, не принялась поправлять одежду на нём. — Мне тоже жаль её, но ещё больше мне жаль Драко. Кажется, они далеко зашли и заходят дальше с каждым днём, пока она здесь.

— Зная характер Малфоев, он будет с ней назло тебе, если ты попытаешься встать между ними, — губы Нарциссы мягко изогнулись в лёгкой улыбке. То, что её сын, судя по всему, переживал первую влюблённость и был готов на решительные поступки по отношению к девочке, которую выбрал, нравилось ей. Это было правильно, и она уверена, что достойно воспитала мальчика. — Дай ему право принять решение самому. Она нам нужна.

— Говоришь мне, что я жесток, но сама не забываешь о пророчестве, — Люциус хмыкнул, подловив жену.

— В том и дело, что не забываю. Мы ей должны, так будь добр, пока она здесь, относиться к ней должным образом, — она подняла взгляд к глазам мужа и убедительно смотрела в них несколько секунд так, что Люциус не имел ни малейшего шанса перечить.

Он молча кивнул, приняв короткий поцелуй, который Нарцисса оставила на его губах, прежде чем дала напутствие быть осторожным.

Одной из самых тихих комнат в поместье Малфоев, куда реже всего могли зайти незваные гости, была библиотека. С момента ухода из мэнора Пожирателей и Лорда, здесь повсюду царил покой и тишина, но привычка сбегать в библиотеку за уединением осталась. Драко сидел на кресле у входа, с которого хорошо было видно все многочисленные стеллажи вдоль каждой из четырёх стен. В его руках лежала одна из книг, которую он всё никак не находил время дочитать, но с появлением Эйвери в его доме, времени стало больше, и в душе появилось какое-то расслабленное спокойствие, которое как раз и позволило ему заняться тем, к чему когда-то лежала душа. Читать, когда твоя голова забита сотней мыслей, сложно и сейчас, пока разум совершенно чист и переживания отошли на второй план, Драко позволил себе расслабиться.

Лиа откинулась на спинку кресла, что стояло рядом с креслом блондина и было чуть повернуто в его сторону. Взгляд прыгнул с левитирующей перед лицом книжки к столику, на котором остывал её чай. Она попыталась взять кружку за ободок, но, напрягая пальцы, тут же отбросила эту идею, ощутив ноющую боль в местах порезов.

— Ты что, магла? — колко ухмыльнулся блондин, не отрываясь от книги.

Лиа видела, как он пытается быть с ней мягче, разыскивая у себя внутри нежность, которой не до конца знал, как пользоваться. А эти замечания и фразы, которые порой вырвались из его уст, напоминали о том, что парень, сидящий рядом, тот самый Драко Малфой, достававший её эти годы. И это было так забавно, словно происходило в разных жизнях, которые Эйвери, на удивление, помнила. Лиа очертила круг пальцами правой руки, и чашка чая приподнялась в воздухе, подлетев ближе к её груди, где она уже осторожно обхватила её обеими ладонями, перевязанными чистыми бинтами, которые Драко заботливо менял каждые пять часов, просыпаясь даже посреди ночи. Она не могла делать элементарных вещей. Раны начинали кровоточить, несмотря на кровоостанавливающее, которым она пользовалась, не позволяя ей даже самостоятельно одеться. Пара глубоких царапин, а доставляли куда больше дискомфорта и были серьёзнее, чем она предполагала. Драко помогал ей во всём. Помогал одеться, завязал шнурки утром, каждый час интересовался не голодна ли она и не хочется ли ей чего-то. Не навязчиво, а так, словно отвечает на экзамене, не придавая особого значения. И каждый раз, ощущая новую порцию заботы, холодность Лии рассеивалась.

— Что ты делаешь? — спросил он, периферией заметив, что девушка уже несколько секунд не отрывает от него взгляд.

— Смотрю на тебя с трепетом, — ровно ответила она, стараясь не обронить улыбку. Но не вышло, пусть Драко и сдался первый, обнажив зубы и отведя серые глаза в сторону.

Забавная.

— Ужин через час, — мягкий голос раздался из дверного проёма позади Лии.

Нарцисса спокойно вошла, выпустив из рук небольшую книгу, и та полетела на своё место на одной из полок.

— Добрый день, — голос Лии звучал виновато, но нежная полуулыбка на лице женщины немного избавила от неловкости. Было странно находиться здесь, странно было спать эту ночь в постели Драко, странно ощущать его дыхание на своей шее, пока он спал, странно читать книги из его библиотеки и есть его еду.

— Я думала, Драко не покажет тебя, — взгляд Нарциссы коснулся сына, что с той самой секунды, как она переступила порог, пристально следил за ней, словно не доверял. Это вызвало не самые приятные эмоции, которые женщина гордо проглотила. — Выпей это.

Лиа взяла из изящных рук волшебницы прозрачный стакан с мутной зеленоватой жидкостью.

— На вкус… — продолжила женщина, но сын её перебил.

— Будто до тебя это уже пили, — Драко положил на столик открытую книгу и сел ровно, наблюдая за тем, как Лиа подносит стакан к носу. То, как её нос поморщился, вызвало у него ехидную ухмылку. Он знал этот чудный запах.

— Да, на вкус не очень, но очищает кровь от инфекций и раны заживают быстрее. Этим отваром я лечу обоих своих мужчин, — взглядом Нарцисса приказала выпить содержимое, и Лиа сделала глоток, чуть скривившись.

— Спасибо, миссис Малфой, — неприятный привкус всё ещё оставался на губах, которые не хотелось облизывать.

— Я говорила с твоим отцом, — женщина перевела уже серьёзный взгляд на Драко. — Он не против, чтобы Лиа оставалась у нас столько, сколько нужно.

— Передай ему, что я рад, — спокойно ответил блондин, злорадно отпивая сладкий чай из своей кружки, пока подруга пытается сделать ещё глоток лекарства.

— Сам передашь, когда он вернётся, — тут же высказала мать. — Но есть условие, ты сам поставишь Лукаса в известность о том, что его дочь у нас.

Все эти годы Нарцисса пыталась не залюбить сына, что получалось не очень хорошо, но, воспитывая его, она точно знала, что будет взращивать в нём самостоятельность и учить манерам, которыми должен обладать достойный юноша, даже если его сверстники будут невоспитанными мужланами, как это часто случается в текущем десятилетии.

— Нет! — резко, но тихо вырвалось у Лии, и её глаза на секунду округлились. Она повернулась к Драко, поставив стакан с жижей на стол и давая понять взглядом, что не стоит этого делать.

— Я не горю желанием видеть его, — голос парня звучал спокойно, но он уловил висящее в воздухе отрицание девушки.

— Что бы не случилось, наша семья будет поступать, как нужно, — Нарцисса была неумолима.

— Напишу ему письмо, — сказал Драко, и мать коротко кивнула, напоследок взглянув на девушку, лицо которой выражало явное расстроенное недовольство.

Все в комнате понимали, что эта новость не обрадует Лукаса и повлияет на его отношение к Малфоям, но Нарцисса, как и всегда, была права. Поступать следует, как должно, даже если имеешь дело с такими неприятными людьми, как отец Лии. Правда, это означало ещё и то, что он догадается о том, что её дочь сблизилась с их сыном. Чрезмерно сблизилась, и Лиа опасалась, не вызовет ли это новую волну гнева, что обрушится на неё, когда она вернётся домой. А она ведь вернётся.

— Он возненавидит тебя, — между делом сказала Лиа, когда Нарцисса покинула библиотеку.

— И меня должно это волновать? — Драко достал из ящика в столе пергамент и перо, нацарпав на нём имя адресата.

— Меня должно.

— Он больше не тронет тебя, даже если я прямо сейчас напишу всё, что думаю о нём и отправлю. Будь в этом так же уверена, как и я, — голос парня звучал ровно, но опасения всё равно таились в голове Эйвери.

— Я сама больше не дам ему себя тронуть, Драко, — Лиа отпила лекарство, и в этот раз на её лице не дрогнула ни одна мышца. Он попытается, в этом не было сомнений, но больше она не позволит ему унижать себя. Она вернётся домой, когда посчитает, что способна смотреть на его лицо, возьмёт вещи и вернётся в Дувр, чтобы не докучать Малфоям. Не может же она поселиться у них, столько наглости в Эйвери не найдётся.

— Ты же захочешь вернуться, да? — спокойно спросил Драко, поставив точку в конце предложения.

Он опёрся локтями о столик, подняв глаза на слизеринку, в которой даже сейчас сосуществовали две крайности. Она не была правильной, но старалась быть примерной ученицей. Не была лгуньей, но хитрости ей не занимать. Не была плохой, но способна на ужасные поступки. Сегодня утром она первым делом послала сову в Хогвартс с письмом о своей болезни, не забыла, что староста, и всё ещё считала школу чем-то важным. Она, имея чёрную метку на руке и пройдя через инцидент со вчерашним вечером, вспомнила, что сегодня понедельник, и она снова пропустит учёбу. Как это должно уложиться в голове, если сам Драко плевать хотел на Хогвартс и на то, что ему скажут по его прибытии в школу? Конечно, она захочет вернуться домой.

— Когда всё заживёт, если можно остаться до тех пор.

— Остаться можно, но ты уверена, что тебе стоит возвращаться?

— Тот дом мой, — твёрдо заявила она, не повышая голос. — Он не сможет меня выгнать оттуда.

Когда Лиа совсем остынет, она вернётся домой, потому что уже сейчас чувствует, что не станет сбегать из дома, законно принадлежавшего ей, из-за козла-отца. Это её дом, и она не оставит его, ночуя в замке вместе с бездомными Пожирателями или надоедая Малфоям.

— Устроишь бытовую поножовщину? — он попытался пошутить, но по взгляду Лии понял, что время ещё не пришло. — Хорошо, — более ровно сказал он. Драко хотел, чтобы она имела право выбора, на который он не станет влиять. Чтобы она решала сама и принимала решения, опираясь на собственные желания, а не его прихоти. Но это заставило его задуматься о том, как обеспечить ей безопасность, ведь тогда, когда эта мразь избила её, стоило Лие переступить порог своего дома, Драко был ни сном, ни духом. Не подозревал, что пока он вычитывал заголовки новостных газет, готовясь ко сну, девушка терпела выходки отца.

31 мая