Селфхарм (1/2)
🌼 Люмин 💫</p>
Сквозь белую ткань нельзя увидеть порезы, видно лишь шрамы или полосы из-под рукавом или на обнаженной коже. Все думают ”Тот монстр был очень сильный”, ”Видимо кто-то из Фатуи незаметно подкрался”, лишь немногие поймут какие из них нанесены ее же рукой. Незнакомцам путешественница не ответит, пожмет плечами. Близкие друзья смогут услышать одно из двух слов.
”Итэр” - имя пропавшего близнеца, что избегает сестру по всему Тейвату. Девушка лишь один раз встретила его в своем путешествии, но все, что он сделал - это оттолкнул ее. Брат ни разу не откликнулся на ее зов, ни разу не пришел, когда ей было невыносимо одиночество. Ее не смогла спасти даже Паймон своей болтовнёй.
”Тэппэй” - юноша, которого встретила Люмин в Инадзуме. Девушка быстро к нему привязалась, увидела в нем друга и брата. Они вместе получили новое звание в Сопротивлении, вместе беседовали вечерами о Инадзуме и других городах. Но Капитан ”Сельдь I” покинул этот мир поддавшись соблазну Глазу порчи. Тэппэй быстро старел, но медленно умирал, только Люмин не хватило времени, чтобы спасти его.
❄️ Чун Юнь 🍧</p>
Как бы это смешно не звучало, юноша сойдет с ума, быстро пробегаясь взглядом по свежим отметинам и орудию запачканному кровью, он будет шептать про демонов и прочих существ, что могли в нее вселиться. Экзорцист соберет все медикаменты и книги на этот счет, опустится рядом с ней на колени и будет шептать непривычные для утешения речи, но Люмин из-за слез не будет его останавливать.
Девушка жмется к нему ближе, наслаждаясь невольно теплом его тела и прохладой ладоней. Он перебинтовывает ей руку и иногда целует в висок, дрожа, как осиновый лист вместе с ней, слегка краснея то ли от прикосновений к ее рукам, то ли злясь от всей ситуации. Но мягким голосом обещает, что скоро это все закончится, что все станет на круги своя и никто ее не побеспокоит.
- Чун... прошу хватит - шепчет она, сжимая мужскую кофту и шмыгая носом, когда юноша тянется за книгой и хочет встать за новыми ”ингредиентами” для ритуала - не надо...
- Вселявшиеся в кого-то духи не шутки, прошу, потерпи немного - Чун крепко обнимает ее, гадая почему они так близко к ней подобрались и сейчас надсмехаются над ней.
- Просто побудь рядом - путешественница зарывается носом в ткань, прячет лицо - не хочу... не хочу быть одна.
- Я... х-хорошо, я рядом... не плачь, я здесь.
Он сажает ее к себе на ноги, крепко обнимает за талию и зарывается носом в беспорядочные пряди. Прохладные ладони скользят по спине, нервно сглатывая, когда любимая вздрагивает. Люмин не может успокоиться, пока сон не захватывает ее уставшее тельце, но даже тогда синевласому страшно выпускать ее из объятий. Экзорцист очень осторожно берет ее на руки и поднимается с места. Ему нужно уложить путешественницу спать, укрыть самым теплым одеялом, уложить голову на мягкую подушку и убедиться, что с ней все хорошо - демоны ее не тревожат.
Чун неуверенно целует ее в висок, крепко сжимая ладошку, обещая присмотреть за ней и позаботиться. Юноша собирает все медикаменты и книги, возвращает их на место, ищет взглядом благовония и цветы, которые подарил девушке на такие случаи. Он еще не ведает, что девушка сама нанесла на мраморную кожу новые шрамы. Она додумалась оттолкнуть орудие под шкаф, когда услышала повороты ключа в замочной скважине, но не смогла сбежать в ту же ванную, чем и напугала до чертиков любимого. Юноша медлил несколько минут, пытаясь понять, что не так.
Тогда девушка сидела к нему спиной, видна была лишь макушка и хрупкие плечи, что слегка подрагивали. Взгляд ее янтарных глаз замер на шкафе, приоткрытые губы, с которых чудом не сорвался ни один писк, дрожали, как и ее тело. Люмин верила, нет, пыталась убедить себя, что юноша просто пожмет плечами, поздоровается, просто пройдет мимо, позволив ей убрать алые пятна крови и скрыть новые порезы бинтами, ответив ему будничным голосом. Но путешественница вздрогнула лишь от одного обращения по имени, повернув голову так, словно в дом вошел какой-то монстр, позволяя Чун Юну лицезреть покрасневшее от слез лицо.
Через минуту, по комнате распространяется приятный цветочный и ”горный” аромат, а лепестки цинсинь опускаются в воду к белым речным камням, позволяя ненадолго отключить голову от дурных мыслей.
Синеволосый осторожно забирается к любимой под одеяло, накидывая на ее плечи белую кофту с капюшоном, крепко обнимает. Он очень-очень тихо шепчет ей о своем рабочем дне, словно ничего пару минут назад не произошло, словно не было никакой истерики. Юноша очень нежно и неловко, даже с опаской, касается ее рук, краснея по привычки, словно объелся заоблачного перца. Но лишь взглянув на бинты, белеет от страха, медленно целуя кончики пальцев, а после заключая пострадавшую в объятия. Чун пробудет с ней до утра и даже если придется уйти, он оставит с ней свою кофту и вернется через час с лекарствами, новыми ингредиентами, принесет даже завтрак с ее любимыми вкусностями. Юноша лишь неловко и осторожно спросит ее о демоне, что захватил ее разум или тело, не догадываясь об истинной причине, жаль только девушка ему не расскажет. Люмин улыбнется, словно ничего и не было или все прошло, закопав свои тревоги глубоко-глубоко, молясь Архонтам, чтобы вчерашний день не повторился и Чун Юнь ни о чем бы не догадался.
🐚 Чайлд/Аякс/Тарталья 🐳</p>
Командировка, работа, новобранцы. Работа, новобранцы, командировка и так по кругу, пока усталость не встанет поперек горла, предлагая ему шутить про волшебную ленту. Только юноша лишь шутит, не зная, что каждый раз Люмин передергивает и ей не помогают ни теплые объятия, ни светлые улыбки, даже легкий щипок за щеку. Ведь она думает, что станет с лучиком света, если она сама в один день возьмет в руки волшебную ленту и просто ее перережет. Они виделись в Ли Юэ очень-очень редко, а после ее отбытия в Инадзуму не виделись вовсе, до того злосчастного лабиринта. Даже какие-то вечно меняющиеся и перестраивающиеся комнаты не позволяли им провести время вместе подольше, чем обеденный перерыв или полтора часа, за которые нельзя наговориться или отдохнуть от спарринга на каких-то жалких сорок пять минут. А может все и к лучшему?
”Да, все к лучшему” - заключает девушка, обнимая себя за плечи, наплевав на кровь, что впитывается в рукава. Он не должен ее видеть в таком состояние, не должен видеть, как сильный воин ноет и сам себя истязает. Предвестник не должен знать об этом! Не должен ведать сколько крови пролилось из-за какого-то нехорошего дня или... когда это все началось? Когда боль стала приносить удовлетворение? Ведь раньше боль была болью, изредка нытье мышц позволяло ей улыбнуться, когда боль дошла до успокоения и некой радости?
Люмин вновь задается этим вопросом, и вновь перед глазами мелькают знакомые лица и обрывки прошлого, вынуждая реветь и вновь искать окровавленный кинжал взглядом. Малышка Паймон не видит ее в таком состоянии, набивает живот за счет путешественницы, что сама дала ей мешок с морой, прося в очередной раз вернуться через полтора часа и не раньше. Но видимо мора закончилась раньше, чем голод, раз дверь в номер приоткрылась.
Только какого удивление девушки, что за нанесением очередного пореза ее застала не Паймон, а рыжеволосый придурок с царапиной от какого-то монстра, что проглядела девушка. Он тут же бросает свои вещи, чтобы то ни было, даже перепрыгивает через кровать, словно видит сквозь конструкцию или чует запах крови, вырывая острие из ее тонких ручек.
- Люмин, какого черта?! - шипит он, но в голосе слышен испуг, возвращающий в горло ком.
- Я...я....
Вот что она может вымолвить сквозь всхлип, когда сильные руки обвивают ее тело и прижимают к себе крепко, позволяя серому пиджаку впитать чужую кровь. Только сегодня она не принадлежит Предвестнику, его врагам или идиотам, что перешли ему дорогу. Сегодня алая жидкость принадлежит его любимой, что сильнее ненавидит себя за слабость, плача громче, пока не срывается голос.
Чайлд пытается ее успокоить, говорит что ”Все хорошо”, что ”Я рядом, и я тебя не осужу”, скажи ”Кто тебя обидел, и я тут же....”. Только девушка глуха к его словам, она желает его оттолкнуть, не ощущая своим телом сильную хватку.
Он точно не выпустит ее из объятий, глаз с нее не спустит, даже с ее хрупким тельцем направится за бинтами или к врачу из Фатуи (если на то придется). Юноша расцелует каждый порез, лишь бы избавить кожу от металлического привкуса, пока будет обрабатывать или перебинтовывать руку, крепко держа ее в своих объятиях. Предвестник точно выбросит из ее номера все острые предметы, даже спрячет ее собственный меч, тоже самое провернет и в своем номере, где путешественница долгое время будет проживать, выбираясь на поручения только под его присмотр, даже чихать с его позволением начнет, если придется. Да, он готов спуститься и до такого, лишь бы уберечь ее душу от новых шрамов на теле, каждый вечер и каждое утро, покрывая ее лицо и руки поцелуями, и плевать, что до этого дня они могли только держаться за руки и обниматься.
🧾 Чжун Ли ⛰️</p>
Дракон в обличие мужчины очень стар, начитан и мудр, наблюдателен до чертиков. По легендам он бывал во многих сражениях, видел столько ран и крови, что за свои ”детские” года не видела Люмин. Но он всегда тактично молчит, когда девушка проходит мимо него со светлой улыбкой и дружелюбным взмахом руки, когда ведет светскую беседу или слушает рассказ с новым ранениям после ежедневных поручений или спарринга с Чайлдом, которому на месте не сидится.
Чжун Ли не скажет ни слова, если рана не серьезная, а кому-то из них двоих ее нужно срочно обработать. Если и упрекнет кого, так рыжую макушку, а спокойным тембром или легкой нежностью (путешественница не знает, как еще объяснить эту грустную и ласковую интонацию по отношению к ней) попросит быть осторожными. Мужчина лично ей предложит помощь с каким-нибудь поручением, но Люмин отмахнется, легко и с улыбкой. Нервной и испуганной. Девушка почему-то до чертиков боится его помощи, его взгляда на ее руки с новыми шрамами, как он к ним касается, желая просто переплести пальцы или огладить нежную кожу.
Он уже давно догадывается ”Почему”, каждый раз замечая свежий порез от ее собственного клинка или кухонной утвари, но молчит, осторожно касаясь ладонью ее руки. Его уголки губ грустно приподнимаются от дрожи во всем теле любимой. Моракс хочет ее успокоить и подбодрить, но пока не ведает как, ждет подходящего момента и когда возлюбленная будет готова к этому разговору. Архонт бережно и нежно обрабатывает ее новые порезы, осторожно целует ладонь, когда Люмин морщится от обрабатывающих средств, а к янтарным очам подступают слезы. Как сейчас.
- Все хорошо, мой Ангелит, эти царапины не должны портить твою красоту - поцелуй приходится на костяшки пальцев, лишь после теплые губы касаются век и лба, желая смахнуть печаль и головную боль - а слезы нарушать твой покой.
- Я в порядке, Чжун Ли, и могу сама обработать свои пор... раны - тихонько возмущается девушка, избегая взгляда золотых очей.
- Конечно, я ни в коем не сомневаюсь в твоей самостоятельности, но позволь проявить к тебе хоть какую-то нежность и заботу?
Архонт любезно убирает ладони от ее нежной кожи, поднимается на ноги, дабы убрать различные медикаменты, что покоились до недавнего времени в аптечке. Но тонкие и перебинтованные руки обвивают его талию, а девичий нос утыкается куда-то в спину. С губ срывается тихий всхлип, что неразборчив сквозь ткань. Мужчина уверен, что девушка прикусила губы, а ее тело не только дрожит, но и стало хрупким.
- Прости... я только и делаю, что куда-то лезу... - шепчет Люмин в сильную спину, крепче обнимая за талию.
- Не нужно извиняться за свои поступки, Ангелит - Чжун Ли немного оборачивается, дабы провести ладонью по белокурым локонам.
- Нет, ты не понимаешь...
Она снова говорить эти слова, снова замолкает и прячет лицо, подавляя плач, пока сильные руки не подхватывают хрупкое тело и не садят к себе на колени. Он обнимает ее за талию, перебирает пряди светлых волос, поглаживает обнаженную от белой ткани кожу, вслушиваясь в плач и беседуя с ней. Моракс вновь не спросит и не намекнет насчет порезов, будет ждать... Ждать, когда девушка раскроется ему сама, или когда ее веки сомкнутся, а душа отправится в мир грез. Он не сдвинется с места, не покинет ее, пока ей не станет лучше и она сама сможет выбраться из его объятий. Будет рядом, осторожно наблюдать за ее состоянием. И, если в один день клинок вонзиться в кожу глубже, сознание захватит туман и агония, Чжун Ли будет с ней, заключит в объятия, успокоит, поможет и промолчит. Он не скажет ни слова, пока любимая не будет готова
🐶 Тома 🌻</p>
Обеспокоенный взгляд зеленых глаз скользит по рукам и ногам, пытаясь понять, почему раны так сильно отличаются друг от друга. По словам Люмин часть из них оставил Метачурл, другие Нобуси и Карайги, но на ее ладонях и запястьях есть еще. Они отличаются от всех остальных, глубокие и небрежные, словно руки владельца клинка дрожали, как и сама девушка. Она прячет глаза, иногда проходит мимо грозовой тучей, смотря только себе под ноги, врезаясь плечом в прислугу поместья или в кого-то из глав. Тихонько вскрикивает или пищит, когда неожиданно сжимают тонкую ручку или куда-то тянут.
Сейчас же белокурая дева тихонько плачет, обнимая себя руками за плечи и желая оттолкнуть управляющего, прогнать прочь, лишь бы не трогал и не смотрел, как кровь впитывается в ткань. В комнате что-то стряслось, но Тома не в силах понять что, не желает осмотреться по сторонам, ищет другие ранения и хочет остаться, помочь. Люмин снова рычит, когда теплые ладони касаются бедра, прося посмотреть в его очи. Юноша сидит перед ней на коленях, сам вот-вот проронит пару слезинок. Русоволосый мягко сжимает ее бедро, смотрит на покрасневшее личико, желает смахнуть ее боль.
- Люмин, прошу, посмотри на меня - осторожно сглатывает, сжимает бережно кисть - мне нужно обработать твои раны.
- Н-нет... уйди... - шепчет путешественница, дергает руками, пытается пнуть.
- Люмин, прошу, я должен их обработать, они могут воспалиться и...
- Плевать! Уйди! Оставь меня одну! - голос Люмин уже охрип, дыхание сбито, дрожит всем телом.
- Т-с, не кричи, я уйду, только позволь обработать твои раны.
Белокурая согнулась в две погибели, сжав свои руки до белых костяшек и красных полос сквозь ткань. Но прежде, чем Тома успел среагировать, она оторвала руку от плеча и попыталась сдержать вопль тонкой ладошкой. Кровь тут же коснулась ее уст и подбородка, оскверняя белую кожу.
- Люмин, солнышко, прошу, я хочу помочь - теплая ладонь сжимает ее руку, желая отстранить от губ, юноша и сам начинает дрожать - пожалуйста, я не могу тебя оставить в таком состоянии.
Девушка быстро мотает головой, но все же убирает руку от лица, выпрямляется, всхлипывая. Позволяет осмотреть раны и стереть кровь с лица, только жмурит веки и продолжает дрожать, тихонько вскрикивая от обеззараживающих средств. Мотает головой вместо ответов на вопросы и успокаивающие слова.
Пока руки не оказываются в белоснежных бинтах, а тело не становится ватным и тяжелым, Тома не может ее обнять, обвить руками ее талию и притянуть к своей груди. Голова Люмин касается плеча юноши, а само тело перемещается на мужские колени. Девичье тело до сих пор дрожит, губы подрагивают, а маленький носик покраснел и уткнулся в ключицу, она засыпает от теплых объятий и усталости. Подрагивает от осторожных прикосновений к спине и затылку, проваливаясь в сон и сжимая его кофту в кулачках.
- Я побуду тут немного и уйду, как только ты уснешь. Скажу прислуге, чтобы тебя не беспокоили до утра, и вернусь, если ты этого хочешь.
- Н-нет... не хочу... останься...
- Т-с, твой голос очень слаб, тебе нужно попить теплого молока с медом и поспать.
Тома проводит рукой по ее белокурым волосам, встает на ноги с девушкой на руках, чтобы уложить ее в постель. Она нехотя ослабляет хватку, касается головой подушки и тут же засыпает, даже не почувствовав теплого одеяла на своих плечах. Возлюбленный же садится на колени перед ее кроватью, сжимает кисти рук в своих, поглаживая большим пальцем нежную кожу, даже не рискнет их поцеловать или отпустить. Управляющий вероятно уснет от раздумий и догадок возле нее, положив голову на матрас, но не отпустив ладони.
🍑 Кэйа 🐦</p>
Капитан Ордо Фавониус не со слухов знает, что такое шрам, ранение и кровь, не раз видел бойцов с увечьями или просто царапинами, не раз сам носил их на своем теле. Он даже знает что такое самоистязание, своим глазом видел человека уничтожающего себя изнутри глубокой болью от потери, глупости или ради шутки, что вскоре станет не смешной. Знает что душевная боль и обида, могут подвести к нечто более ужасному, чем спутанные волосы, синяки под глазами, хмурый взгляд, хладнокровие и бегство от всего живого и светлого. Боль и скорбь может подвести к острому холодному, но такому родному клинку, но если и он не поможет, то к ожерелью туго опутавшему твою шею...
Кэйа не только видел эту душевную муку на плечах сводного брата, не только желал избавить его от нее, показать, что прятаться это глупо, приведет к плачевному исходу. Он сам истязал себя изнутри и оставлял на загорелой коже множество белых полос, пряча узоры за тканью, лжи о славном бое и множеством фальшивых улыбок. Да, братья мучаемые одной болью, истязали себя по разному. Но сейчас шли к свету и душевному покою. По крайней мере синевласый красавец перестал запивать боль спиртным и обнажать по пустяку собственный клинок, издеваясь над сводным братом, что меньше ворчал и больше улыбался.
В жизни капитана просто появилось маленькое солнышко. Оно осветило его мир так ярко, что сразу же захотелось избавиться от всех шрамов на руках, дабы бережно и мягко сжимать маленькую ручку, касаться обнаженных участков кожи и перебирать пшеничные локоны. Тогда он уже не истязал свою кожу новыми ранами каждый вечер, после очередной порции спиртного, а пытался держать себя в руках, хвататься за острие только в крайнем случае, но ее мягкая и светлая улыбка прогнала любую мысль о боли от собственных рук. Осталось лишь смущение...
Только вот Люмин смахнула и его. Он спокойно хватала его за руку, тянула куда-то в городе или в лесной чаще, улыбаясь верила в его сказки о враге что проглядел или недлительных пытках. Бережно оглаживала рубцы, касаясь губами свежих, не зная о их предназначении и значимости, тонкими серебряными нитями любви и нежности зашивала раны и сердце, когда чувства покинули грезы.
И какой же страх и ужас настиг Кэйю, когда его одарили не только фальшивой улыбкой и сообщили о недосыпе и вечной беготне по Инадзуме, но и попытались скрыть тонкую до боли знакомую белую полосу на ладони. Девушка тогда просто протянула ему ладонь, желая коснуться его лица, только взгляд юноши вынудил одернуть тонкую и маленькую наспех и не полностью перебинтованную ладошку.