Chapter 40: seonghwa pt. III (2/2)

— Не могли бы вы помочь мне доставить его куда-нибудь, где он сможет отдохнуть? — спросил Хонджун молодого монаха.

С этим приглашением к ним наконец подошёл Мика, готовый приступить к работе.

— Конечно. — Он переложил фонарь в другую руку, а другой обнял Сонхва за плечи, помогая бете встать.

Хонджун почувствовал укол ревности к росту монаха, выше любого из них. Но искренне озабоченного взгляда на лице монаха было достаточно, чтобы подавить зависть.

Хонджун поддержал Сонхва с другой стороны, с облегчением услышав, как бета бормочет «спасибо» монаху, а затем «извините».

«Извините» — это то, над чем им придется поработать. Его партнёр никогда не должен извиняться перед кем-либо.

— Есть проблема, которую нам нужно решить с нашей комнатой в гостинице. — Хонджун объяснил Мике, пока они пробирались сквозь завесу деревьев и кустов, наконец, заметив золотые звезды света из гостиницы и храма внизу. — Мне нужно, чтобы он был в безопасном месте, пока я со всем разберусь.

Если монах был удивлен объяснением, он этого не показал. Вместо этого он сказал:

— Мы отведем его в храм. В любом случае, это ближе всего к началу тропы. Если хотите, я буду присматривать за ним для Вас, — его глаза нервно метнулись к Хонджуну и снова опустились на землю. — И если это не слишком самонадеянно, господин альфа, я также найду ему еду и воду. Это может придать ему сил.

Монах был прав, смутившись по поводу этого предложения. Это было опасно — сказать альфу, что об их партнере по стае возможно недостаточно хорошо позаботятся. Хонджун снова почувствовал, как в его животе скручивается клубок гнева, но отогнал его в сторону. Он не был зверем. Он был человеком с мозгом, чтобы рассуждать, и сердцем, которое было слишком обеспокоено, чтобы Сонхва не обращал внимания на то, как он выглядит в качестве альфы. Этот парень понятия не имел, через что, черт возьми, они прошли.

— Мы были бы благодарны за помощь, — наконец признался он, хотя улыбка на его лице казалась слабой.

Когда они, наконец, достигли ступеней храма, все тело Хонджуна болело. Даже несмотря на то, что Мика нес Сонхва с одной стороны, он все равно принял на себя большую часть веса беты во время их медленного шага.

И я бы сделал это еще тысячу раз прямо сейчас, пообещал он себе. Он здесь, он мой, и я никогда не отпущу его.

— Сюда, — сказал Мика, ведя их в освещенный свечами главный зал храма.

В комнате доминировала нефритовая статуя, окутанная благовонным дымом. На алтарях перед статуей мерцали бесчисленные свечи, а по бокам были изящно раскрашенные ширмы, скрывавшие двери, ведущие в более глубокие части храма. Мика собрал несколько тонких подушек, на которых стояли на коленях, и сложил их вместе.

— Он может отдохнуть здесь.

Это казалось чем-то странным, каким-то кощунственным… Единственные предыдущие воспоминания Хонджуна о таких местах были в детстве, когда он хмурился или даже огрызался, когда не вел себя достаточно почтительно по отношению к замороженной статуе, насмехающейся над ним сверху вниз. Это было место, которое не ожидало ничего, кроме молитв, и Хонджун надеялся, что ему не придется молиться.

Он понял, что Мика положил подушки рядом с небольшой жаровней, которая излучала тепло от тлеющих внутри оранжевых углей. Впервые тело Сонхва сильно задрожало, из-за чего стряслось все его тело, надеясь, что он освободится от онемевшего холода.

— Подождите здесь, а я принесу еды. Тогда Вы можете пойти и сделать свои приготовления — если Вам так нравится, альфа?

Хонджун кивнул странному молодому человеку, защитным жестом удерживая Сонхва рукой, помогая ему устроиться поудобнее.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не уверенный, что бета сможет ответить.

К его удивлению, на лице Сонхва появилась слабая улыбка.

— Я чувствую тепло. Безопасность. Лучше. Мне просто нужно отдышаться.

— Еду и воду принесут. Пора наконец что-нибудь съесть.

— Я знаю. Жаль, что раньше не делал. Я боялся, что заболею. Я всегда чувствовал себя больным…

— Больше никаких извинений, — предупредил Хонджун, сжимая шею Сонхва над его отметиной.

Сонхва нахмурился. И Хонджун понял свою ошибку.

Сонхва решительно предупредил его о том, кем он был бы без гипнероса. Как поучительную историю, которую он рассказал ему, пытаясь предотвратить желание Хонджуна избавить его от лекарства, что в глубине души он был неуверенным в себе, жалким бетой, который едва мог связать предложение, не чувствуя стыда или глупости из-за того, что его беспокоило. Сказать, что он был бесхребетным типом, который знал, что имеет такое же право, как и любой другой, говорить или делать то, что он хочет, когда захочет, но задыхался от попыток. Это была печально усвоенная привычка, которая заставила его ненавидеть прежнего себя. Одна из многих черт, которые он ненавидел в прежнем себе.

И Хонджун уже пытался исправить очень укоренившееся поведение, о котором он предупреждал, что оно вернется. Но помогла ли коррекция или ухудшила состояние беты?

Он хотел, чтобы они были одни. Хотелось, чтобы Сонхва был здоров, в здравом уме и чувствовал себя комфортно, чтобы Хонджун мог просто сплести его обнаженное тело и часами разговаривать с ним. Ему казалось, что он хочет переиграть каждый разговор, который у них когда-либо был, независимо от того, насколько он уже наслаждался этим в первый раз, просто чтобы услышать, что этот Сонхва скажет по этому поводу. В глубине души он знал, что Сонхва был тем же человеком, в которого он уже влюбился, но он хотел открыть для себя все части, которые он подавлял, все радости и все печали.

Вместо этого Хонджун просто держал его за руку, а Сонхва откинул голову назад и закрыл глаза, время от времени все еще вздрагивая, пока они грелись.

Мика вернулся с каменной миской дымящегося супа из морских водорослей и кувшином белого риса. Он также принес целый графин воды и чашку, чтобы налить ее.

К удивлению Сонхва и Хонджуна, живот Сонхва заурчал от запаха скромной, но вкусной еды.

Мика машинально взял палочками для еды горсть водорослей из тушеного мяса и начал подносить ее ко рту Сонхва. Хонджун схватил монаха за руку и дернул его за руку, заставив Мику удивленно хмыкнуть. Бросив на монаха предостерегающий взгляд, Хонджун склонил лицо к предплечью молодого человека, глубоко вдыхая его кожу. Прежде чем он оставит монаха и Сонхва вместе, чтобы обустроить их комнату, он хотел узнать больше о том, с кем имеет дело, и он хотел узнать это из своих чувств, а не из собственных слов монаха.

Выражение его лица постепенно стало смущенным, когда он почувствовал запах монаха. Он ощутил насыщенный запах ладана и едкий запах древесного угля, который соответствовал запаху фонаря, который он нес, и еще один запах, похожий на запах снега, который падает только в горах, но если монах был омегой, бетой или альфой, он не мог даже предположить. Эта часть его запаха отсутствовала. Он взглянул на Мику, его глаза полны вопросом.

— Я не представляю для тебя угрозы, альфа, — пообещал Мика, подчиняясь, возможно, слишком крепкой хватке Хонджуна на его руке.

Бедные водоросли уже давно упали на пол рядом с коленом Хонджуна.

Только тогда Хонджун оглянулся и увидел нервное выражение лица Сонхва, которое выглядело так, будто он хотел что-то сказать, но боялся.

— Извини, — наконец сказал Хонджун, отрывая пальцы от Мики и отпуская его.

— Он твой. Я знаю, — кротко сказал Мика, не соизволив снова попытаться накормить Сонхва. Пока еще нет.

— Хонджун-а?

Хонджун моргнул, услышав мягкий, сладкий голос Сонхва.

— И ты мой. — А потом он покраснел и закусил губу так очаровательно, что Хонджун мог бы растаять прямо здесь и сейчас.

— Я вернусь! — Он практически закричал, вскарабкавшись и побежав к вестибюлю гостиницы, даже не чувствуя больше холода, несмотря на отсутствие пальто и носков.

—————

Пожилая женщина с перекошенным лицом в вестибюле действительно испытывала его терпение.

— Вы не можете просто поменять комнату, если у Вас уже есть комната.

— Тогда не меняйте, позвольте мне просто забронировать другой номер. Я продолжу платить и за текущую, если Вы этого хотите.

Женщина покачала головой, что привело его в ярость, хотя внешне он сохранял спокойствие. Разве она не должна хотя бы проверить компьютерную систему или древний кожаный фолиант резерваций, что-то в этом роде?

— Все наши номера забронированы.

— У вас завтра новые гости?

— Да.

— Значит, для них есть свободное место?

— Да.

— Тогда позвольте мне забронировать эту комнату. Они могут занять нашу комнату.

Лицо женщины стало более кислым и решительным. Может быть, это было просто лицо человека, работающего в ночную смену в холодной гостинице на склоне горы в глуши, но это начинало его бесить.

— Это так не работает.

Раздражённо облизывая зубы, Хонджун вытащил бумажник из заднего кармана. Он позаботился о том, чтобы схватить его, задаваясь вопросом, дойдет ли дело до этого.

— Аджумма, я полагаю, в последнее время Вы редко бывали в реальном мире, но все вполне может работать таким образом. Знаете, откуда я знаю? — Он разложил на прилавке толстый веер купюр. Это было достаточно много, чтобы забронировать целый парк комнат на месяц. — Потому что я заставляю это работать на меня так все время. Теперь отнесите это в свою кассу и вернитесь с ключом в другую комнату.

Хонджун должен чувствовать себя плохо. Это была просто усталая старуха, делающая свою работу. Но мысли о своей паре были единственным, что было в его голове. Каждая мысль, каждый удар сердца были для него. И у него не было ни времени, ни заботы ни о ком другом. Не сейчас.

———

С ключом в руке Хонджун поспешил обратно в храм так быстро, как только мог.

Когда он вошел в храм, то, что он увидел, заставило его так сильно сжать ключ, что на его ладони остался грубый розовый след.

Сонхва свернулся калачиком на подушках для сидения, положив голову на колено монаха. Мика использовал раскрашенный деревянный веер, чтобы обдувать раскрасневшееся лицо Сонхвы прохладным ветерком. Рядом стояла курильница для благовоний, которой раньше не было, создавая вокруг них клубящееся облако дыма.

Хонджун снова подавил ревность и подошел к ним, тихонько двигаясь, чтобы не нарушить мирную тишину храма, не говоря уже о том, что его пара, похоже, спал.

Он встал на колени по другую сторону курильницы, глядя на монаха безмолвными вопросами сквозь потоки дыма.

— Он съел примерно половину еды и выпил столько же воды. Слишком устал, чтобы делать что-то больше. Ладан и розмарин. Для комфорта и новых начинаний.

Хонджун удивленно приподнял бровь.

— Однако он практически справился со всем. Я чувствую едва заметный запах его пота. Полноценный отдых и еда — это все, что ему сейчас нужно. И его семья.

Теперь челюсти Хонджуна были сжаты, он сдерживал раздраженное удивление. Мика отказывался смотреть на него, сосредоточившись на том, чтобы размахивать веером, помогая направить не только ветерок, но и струйки дыма в сторону Сонхва.

Когда Хонджун отказался просить о дополнительной информации, Мика, наконец, сам сдался, то ли из-за страха, то ли чтобы разрядить неловкое настроение болтовней.

— Я улавливал его запах тут и там, просто выполняя свои обычные обязанности по территории, иногда приводя меня в гостиницу. Я никогда не осознавал, что у гипнероса такой отчетливый запах, пока не прошел мимо него и не был потрясен тем, насколько он напомнил мне… члена моей семьи. Тогда я понял, что он должен быть на нем. Был на нем.

Любые подозрения или зависть, которые он испытывал к монаху, улетучились. Он не мог перестать повторять часть слов монаха, как глухой гонг в его голове.

— У Вас был член семьи?

Единственным ответом Мики была короткая сочувственная улыбка, затем он снова стал серьезным.

— Я уверен, что Ваш друг не единственный, кто нуждается в отдыхе. Могу я помочь Вам отвести его в Вашу комнату?

Словно простые слова монаха наложили заклинание, Хонджун внезапно ощутил тяжесть собственного истощения в костях, веках… в самой гравитации, пытаясь опустить конечности для отдыха.

Он кивнул.

— Спасибо… за все это.

Мика склонил голову.

— Нелегко снова стать человеком. Я благодарен, что на этот раз смог помочь.

————

— Как тебе, милый? — спросил Хонджун, следуя за Сонхва в их апартаменты и опуская их багаж с громким стуком на пол. — Это совершенно другое крыло гостиницы. Тем не менее, сзади есть частные горячие источники. Я думаю, что это даже больше.

Он начал двигаться, чтобы обнять бету сзади, обнаружив, что ему нужен контакт, уверенность в том, что Сонхва рядом с ним и все будет хорошо. Обычно Сонхва не является поклонником чрезмерного скиншипа, но в нем было что-то такое, что выявляло его мягкую, милую сторону.

Однако Сонхва выскользнул из его досягаемости, направившись в ванную и сбросив одежду на ходу. Брови Хонджуна поднимались все больше с каждым предметом одежды, падавшим к его ногам.

Если он не ошибался, в воздухе пахло тоской, и не только от него.

— Сонхва?

Он нерешительно последовал за бетой в сторону ванной, придержавшись руками за дверной проем.

Сонхва прижимал белое полотенце к своей обнаженной фигуре, скромный способ прикрыться каким-то образом делал его еще более соблазнительным, заставляя волка где-то в крови Хонджуна хотеть плохо себя вести.

— Альфа… — Сонхва немного застенчиво посмотрел на него, потянувшись, чтобы включить душ. — Мне очень нужен душ… а потом я хочу чувствовать себя хорошо. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я просто чувствовал себя хорошо. — Он нахмурился, глядя в какой-то коридор времени, который мог видеть только он.

Сердце Хонджуна разбилось. Снова.

На то, чтобы добраться до этой точки, ушло больше недели. Он считал, что они были на десятом дне, но могло быть и двенадцать. Как бесконечно долго это ощущалось для него, как долго это ощущалось для Сонхва? Сонхва, чья память была в клочьях большую часть того времени, его разум усиливал воспоминания, которые он предпочел бы забыть, и прогрызал дыры в тех, которые он отчаянно пытался не потерять.

— Поможешь мне с этим, когда я закончу? — смиренно спросил бета.

Хонджун моргнул. Были ли в этом сомнения? Он воспринял слова Сонхва как восхитительные инструкции до конца их вечера, не понимая, что это было праздным признанием, что бета не уверен, что ответят.

— Я всегда помогу тебе, милый, — ответил он, склонив голову с нахальной улыбкой.

Он когда-нибудь раньше называл кого-то «милым»? Или это было что-то новое, то, как это вдруг так легко слетело с его губ?

Сонхва криво улыбнулся, выражение его лица было почти благодарным.

— Думаю, это будет почти как в первый раз, — заметил он, решительно глядя на то, что, должно быть, было действительно захватывающим узором на занавеске для душа.

Хонджун одержимо размышлял над этим, пока его пара принимала самый долгий душ во вселенной.