Chapter 21: warmth (2/2)

Сидя со скрещенными ногами на полу Хонджуна с одеялами на плечах и гудящим из угла обогревателем, Сонхва и Хонджун склонились над начальными этапами головоломки. Изображение было «Звездной ночью» Винсента Ван Гога и рекламировалось как точный размер оригинального шедевра. Захватывающая вещь.

Две кружки ромашкового чая бесполезно дымились рядом с ними, но ни один из них на самом деле не соизволил выпить его, поскольку они шутливо согласились, что он пахнет пылью в заброшенном цветочном магазине с привидениями.

Сонхва постепенно становился счастливым, потому что это работало. Собирать головоломку было так невинно, так успокаивающе обыденно, и его разум с радостью принялся за микрозадачу поиска места для каждой части, одну за другой, переводя взгляд с изображения на коробку головоломки, на разбросанные части перед ними.

Он был слишком поглощен, чтобы заметить косые взгляды Хонджуна на него, одновременно обеспокоенные и ласковые, или то, как альфа только начал расслабляться, как и бета, рассеяв волны своего беспокойства. Альфа также был очень ласков. Он касался рукой руки Сонхва, почти как бы случайно, но затем держал ее там и поглаживал верхнюю часть ладони или растирал пальцы. Если ему приходилось вставать и потягиваться из своей сгорбленной позы, он взъерошивал и гладил волосы Сонхва.

Сонхва был так благодарен за внимание, что мог расплакаться (снова). Он знал, что для альфы, хотя у него и были настроения, когда он становился милым и глупым, касания не всегда давались ему легко. Сонхва не был уверен, чем он заслужил его.

Даже лучше, чем больше он успокаивался, тем больше он начинал чувствовать себя сонным, и в какой-то момент он проснулся свернувшись калачиком на полу с альфой рядом с ним, его рука лежала на подушке Сонхва.

-------------------

— Хонджун-а?

— Да?

Хотя они пережили ночь и теперь золотой свет позднего утра сиял за жалюзи, они все еще лежали на полу, свернувшись калачиком, Сонхва понимал, что все его тело и разум развили полное отвращение к кроватям на время.

— Я только что осознал нечто ужасное.

Хонджун развернул миндальную шоколадку и сунул ее в рот, развернув еще одну для Сонхва. Сонхва почувствовал облегчение, что, когда он положил конфету в рот, она на самом деле была на вкус как еда, вкусная, к настоящему времени его желудок, вероятно, сморщился до такой степени, что от одной шоколадки он мог бы наесться.

— Что такого ужасного ты осознал? — В голосе Хонджуна была натянутая легкость, но Сонхва почувствовал, как пальцы альфы внезапно сжали его бедро, пока он ждал ответа.

— Чтобы вернуться к расписанию… Мне все еще нужно дождаться завтрашнего утра, прежде чем я смогу принять гипнерос.

Сама эта мысль грозила снова встревожить его сердце, но он стиснул зубы и уткнулся носом в теплую шею Хонджуна, используя его запах, чтобы успокоиться.

— А… ты прав, — пробормотал альфа, обнимая его и склонив голову в сторону.

Некоторое время они оба молчали, обдумывая мысли.

— Сколько дней ты должен отказаться от него, прежде чем прекратится чистка? Уже будет три дня или четыре? Ты спросил?

— …зачем мне было это спрашивать?

— Сонхва… Я не знаю, я просто спросил, знаешь ли ты. — вздохнул Хонджун. — Извини, мне просто было любопытно.

Горло Сонхва внезапно сжалось от слез. Альфа разочаровался в нем. Он знал. Это было невыносимо.

— Эй, хён, посмотри на меня. — прижав большой палец к его подбородку, Хонджун повернул его голову к себе. — Просто прими лекарство сразу же, как только оно придет сегодня. Мы придумаем что-нибудь для этого странного дня. Может быть, мы можем просто пить весь день, пока не рухнем в пьяном угаре, а? — Он погладил его лицо. — Пожалуйста, не грусти. Я не хочу, чтобы ты грустил.

— Ты снова назвал меня хёном.

— Это подбадривает тебя?

—… Да.

— Что это? Что ты там думаешь? — Его большой палец погладил бровь Сонхва, один медленный взмах за другим.

— Ты также однажды назвал меня своей парой. Помнишь?

Хонджун удивлённо моргнул, его длинные ресницы делали описание «олень в свете фар» очень точным.

— Нет… прости…

Сонхва улыбнулся.

— Я не злюсь. Это почти мило, что ты даже не знаешь, что сказал это.

— Ну… я понимаю, почему раньше Хонджун сказал бы это. Я… вижу в тебе свою пару. Надеюсь, ты не против.

На этот раз, когда сердце Сонхва колотилось, это было приятное ощущение. Он придвинулся ближе к Хонджуну, так что их губы едва соприкоснулись.

— Я совсем не против. Мне это нравится.

Я люблю тебя.

В последние месяцы в его сердце не было такого горячего и сильного чувства любви, как сейчас, когда эти невысказанные слова висели у него в голове.

Он не мог произнести их вслух, но они все равно были. Он задавался вопросом, может ли Хонджун прочитать значение в его глазах, когда Сонхва смотрел на него, обдумывая тот факт, что он лежит здесь, в доме, о котором большинство людей могут только мечтать, держась за альфу даже во сне, а этот альфа теперь наклоняется к нему, подарив ему самый нежный из поцелуев. Он почувствовал, как чужое бедро мягко прижалось к его собственному, позволяя их телам стать еще ближе.

— Если бы я попытался отвлечь тебя от подобных мыслей, ты думаешь, это помогло бы? — прошептал Хонджун, зависнув на грани очередного поцелуя.

Сонхва, дрожа от нервного возбуждения (он когда-нибудь чувствовал себя таким возбужденным, когда он был со своими товарищами по стае?), схватил Хонджуна за рубашку и потянул, пока грудь альфы не прижалась к его груди, разделяя его сердцебиение.

— Я хочу попробовать…