Глава 3. Небо и земля не обладают человеколюбием... (часть 2) (1/2)

Даос должен держать своё сознание открытым для мира и нового, совершенствуя себя духовно, и закрытым от пороков и тайных желаний. Каждодневное чтение текстов и физическое укрепление тела укрепляет и дух. Но стоит поддаться сильному порыву желания, как приходит зависимость. Если ты потерял друга, оплакивай его, но не пытайся окружить себя старыми воспоминаниями, закрываясь от реальности. Если тебе нанесли страшный позор, забудь об этом, стерпи, но не делай смыслом жизни месть. Но если твой умерший друг приходит к тебе наяву, чтобы разделить чашу вина, как в старые-добрые времена, а враг, нанёсший позор, уже умер в агонии, но тебе мало — значит сознание подчинено внутреннему демону.

Есть даосы, которые используют своего внутреннего демона, достигая вершин совершенствования, но в большинстве случаев они зациклены на одной идее или человеке до конца жизни.

Дон Рён подскочил на кровати, сгинаясь пополам. Грудь тяжело вздымалась, отдаваясь болью, а горло пересохло, выталкивая наружу беззвучный крик, смешанный с хрипом. Казалось, что всё в мире сжалось до боли в мышцах, костях, раскалывающейся головы. Когда всё стихло, дыхание выровнялось, он почувствовал жжение в центре лба, где находился даньтянь.

Ополоснув лицо холодной водой, которую он заготовил с прошлого вечера, окончательно проснувшийся от кошмара и взбодрённый стекающими с подбородка каплями, Дон Рён вытер лицо и надел униформу белого цвета с вышитым на груди цветком сливы. Беря с прикроватной тумбы белую ткань, он подошёл к медному зеркалу, где отражался размытый силуэт и горящая красная точка. В реальности это больше походило на тонкий порез прямо по центру лба. И эту метку он закрыл белой тканью, затягивая потуже.

Дон Рён уже собирался выскочить на улицу, вспоминая об утренних тренировках, как в голове всплыл разговор месячной давности:

— Мне нужно на некоторое время покинуть гору Хуа по поручению.

— Старший Чхон Мён, Вы же не уйдёте опять гулять?

— Ну что за мелкий засранец! Так и выводи выгуливать, — Чхон Мён раздражённо сложил руки на груди, глядя сверху вниз на подросшего Дон Рёна, — Нет. В этот раз поручение от Главы секты. Так что будь паинькой; не отлынивай, давай организму отдых и, — он с угрозой зыркнул, — не практикуй инедию. Уяснил?

— Да...

— Не слышу!

— Клянусь, что буду вести себя подобающе Вашему ученику!

Чхон Мён довольно улыбнулся и потрепал Дон Рёна по макушке, заставляя его нахмуриться. В последнее время Дон Рён не выносил, когда его называли ”ребёнком” или вели себя соответствующим образом. Ему шестнадцать! А не пять...

Прокручивая последний разговор с Чхон Мёном, Дон Рён дотронулся до своих волос на макушке. Мама тоже гладила его по голове, но это больше походило на мимолётное прикосновение мазнувшего лепестка, Чхон Мён же имел сильные руки и часто пушил волосы.

— Нужно сменить причёску...

Волосы подвязывают в хвост лишь малые дети (и Чхон Мён)!

Распустив отросшие до талии волосы, Дон Рён провёл некоторое время в раздумиях, выбрав вариант причёски Ю Исоль. Девушка не собирала волосы большую часть времени, но это никогда не мешало тренировкам. Джо Гюль изначально имеет короткие волосы, а Юнь Джонг собирает их на голове, пусть и распространённым, но загадочным для Дон Рёна образом. Решив так и оставить, он дождался утренней совместной трапезы.

Сев рядом с Юнь Джонгом, он взглянул на тарелку. Абсолютно не было аппетита. Как и всю предыдущую неделю. Но, вспомнив взгляд потемневших глаз и угрозу, брошенную его старшим, Дон Рён стоически съел полблюда и пока Юнь Джонг отвернулся, чтобы кинуть какую-то фразу Джо Гюлю, перебросил ему пару кусочков овощей с мясом, унося остальное. Проходя мимо Ю Исоль, он заметил сверлящий его взгляд в котором читался немой вопрос: и что это было?

Этот недовольный и вопрошающий взгляд он получил ещё раз перед утренними взмахами мечом, ведь как и в первый раз, они до сих пор стояли позади всех. И клинок намного сговорчивее хозяина, поэтому и спрашивать девушка ничего не собиралась. Не заметив особых заминок между ударами или прикладываемой силой, она сдалась.

После было временем, когда Дон Рён начинал тренировку недалеко от главных зданий вместе с Чхон Мёном, чтобы вовремя попасть в обеденный зал. И после этого они шли в горы. В этот же раз даос взял еду с собой и сообщил, что сразу направится тренироваться в горы по наставления Старшего Чхон Мёна.

В голове же вертелся совершенно другой распорядок дня. Он уже шёл по этому маршруту пятый раз за месяц и не волновался, что его поймают и отправят отбывать наказание. Было ли заразно бунтарское поведение Чхон Мёна, Дон Рён не знал, но после встречи с мисс Цзян, даос навещал её. Как и в прошлый раз, он прошёл через запасной ход и тихо пробрался в комнату, постучав в дверь пару раз.

За дверью послышались неторопливые шаги и дверь отворилась, являя взору девушку достаточно высокого роста с густыми бровями и ресницами. Её нельзя было назвать красивее предлагаемых в этом заведении цветков, но публика всё равно любила мисс Цзян и её точёную фигурку.

Мисс Цзян пригласила гостя рукой пройти внутрь и вновь села за стол, наливая чай в свою кружку. Она никогда не была гостеприимна к приходящему гостю, предпочитая отвечать на улыбку холодным металлическим взглядом, но стоило спросить о чём-то как полученный ответ был бы понятен даже ребёнку. Таким образом, Дон Рён даже выучил пару жестов, чтобы не тратить время на растирание чернил и орудование кистью.

Мисс Цзян маленькими глотками отпивала чай, придерживая рукав ханьфу, и наблюдала за пролетающими за окном облаками, пока её не позвал Дон Рён, задавая вопрос:

— Мисс Цзян, Вам известно что-нибудь о странных метках на лбу...

Девушка повернулась к собеседнику и вскинула бровь, выглядя раздражённо. Это значило: а поподробнее? Я мысли не читаю.

— Вот, — Дон Рён снял с головы ткань, — он...

Но девушка поднесла свою руку к его рту, прося за молчать. Её брови сошлись на переносице, она потёрла их пальцами, расправляя. Она бросила ещё один пронзительный взгляд феникса и убрала чёлку со лба, открывая вид на точку киноварного цвета. Она указала пальцем сначала на свой лоб, а потом на Дон Рёна. Сложив пальцы в несколько незамысловатых жестов, она ”сказала”:

— ”Нужно запечатать. Опасно.”

— Но как...

Девушка вновь перебила его. Пальцы ускорились, заставляя даоса сосредоточиться:

— ”Одержимость. Искоренить.”

— Что это значит?

Девушка потемнела лицом ещё больше. Сегодня был первый раз, когда она выстаивла Дон Рёна за дверь, отказываясь отвечать. Её глаза впервые наполнились не только равнодушием или раздражением, но и несли смесь непонятных эмоций; сочувствия и чего-то ещё.

Дон Рён наблюдал за бредущими туда-сюда людьми. Их было необыкновенно много. Проходя мимо рынка, невозможно было разглядеть ларьков из-за снующих голов. Он потупил взгляд, думая над тем стоит ли вернуться на гору Хуа или стоит задержаться здесь, пока мисс Цзян не остынет и не ответит на его вопрос. Дон Рён коснулся пальцами повязки, скрывавшей ”метку”. Воспоминания нахлынули.

Кажется, когда в первый раз проявилась эта ”метка” в семье произошёл раздор. Гым Рён покинул дом, отдаваясь даосским практикам, Ын Рён лишь сочувственно похлопал Дон Рёна по макушке и вскоре тоже покинул дом. Мать долгое время обнимала его, не выпуская из объятий, будто он уйдёт вслед за братьями. После того как ”метка” проявилась с неделю назад вновь, Дон Рён решил не показывать её никому, кроме мисс Цзян, которая не стала бы распространяться об этом, даже если бы Дон Рён оказался великим злом во плоти. Но, похоже, он немного преувеличил её незаинтересованность.

— Дон Рён.

— Да, Старший Чхон, — Дон Рён обернулся, распахивая глаза, — Старший Чхон Мён?!

Несмотря на то, что Дон Рён прокричал это достаточно громко, чтобы в обычное время вся улица обернулась на голосившего, в этот раз лишь пара человек наградила его взглядами и продолжила скользить между людьми. Единственным, кто недоумённо смотрел на него был Чхон Мён. Он не выглядел злым, скорее удивлённым.

— Дон Рён, что ты, — но вопрос не успел слететь с губ, как Чхон Мён наклонился и принюхался, чихая, — Что ты делал в борделе?