Глава 1. Волчонок (1/2)

Многое в мире не такое, каким кажется на вид, это верно как для вещей, так и для явлений. Леонардо нередко задумывался об этом, когда на улице мимо него проходили дети со своими родителями. Смех, улыбки, беззаботная болтовня — девятилетнему мальчику всё это казалось чуждым и недостижимым, но порой таким желанным, что ему приходилось опускать глаза, чтобы спрятать зависть во взгляде. Он рано понял, что любящую семью может увидеть лишь со стороны, хотя на людях родственники играют роль приличного семейства.

Отца он не знал, да и мать, скорее всего, не знала тоже. Просто однажды она, едва справившая совершеннолетие, с ужасом поняла, что беременна, и не смогла скрыть это от родителей. Делать аборт запретили, а избавиться от родившегося сына ей не дал всё тот же авторитет родителей и общественное мнение.

Что нелюбим, мальчик осознал очень рано, когда, наслушавшись других детей в детском саду, попытался вытащить мать на прогулку. Ведь если другим родители обещают поход в парк, то чем Леонардо хуже? Он почти не проводит время с матерью, первую половину дня будучи в садике, а вторую проводя с отстранённой бабушкой. Раз мама сама не предлагает вместе погулять, это сделает он. И сделал, на что получил отрицательный ответ. Мальчик не сдался, решив взять крепость измором, и без устали тараторил просьбы сходить вместе в парк. Результат вышел не таким, какой он ждал.

«Заткнись! Марш в свою комнату, и чтобы я тебя не видела!» — громом грянули резкие слова. Но больше испугали глаза. Как-то Леонардо едва не покусала бродячая собака, и взгляд матери мигом напомнил ту собаку — как будто вот-вот бросится и вцепится зубами. Мальчик испугался настолько, что поспешил убежать в свою комнату и засел тише мыши. Уже позже он подслушал, как мать жаловалась на него подруге. Тогда он узнал историю своего появления на свет, причину неприязни матери и прохладного отношения бабушки с дедушкой.

Леонардо замкнулся в себе, отвечая родственникам таким же равнодушием, что проявляли у нему. Воцарился своеобразный нейтралитет, где все старались друг друга не трогать, и всех это устраивало. Лучше уж так, чем постоянно ссориться и впустую на что-то надеяться. Жить так было, в общем-то, неплохо, но всё изменилось, когда мать вышла замуж.

Когда Леонардо впервые увидел Андреа Грассо, сразу понял, что они не поладят. Когда крупный суровый мужчина смотрит на тебя оценивающим взглядом, каким смотрят мясники на подлежащую разделке тушу, невозможно не занервничать. Как показало время, худшее только предстояло, потому что после свадьбы и переезда для Леонардо начался ад.

Андреа был увлечённым кинологом, даже его собачий питомник прилегал к дому. Запах псины и лай преследовали Леонардо днём и ночью, в доме и вне его, а добрая половина собак, к уходу за которыми отчим приставил пасынка, так и норовила тяпнуть, как будто разделяя неприязнь Андреа. Но это была лишь малая доля проблем, потому что больше всего голова у Леонардо болела от самого отчима. Складывалось ощущение, что тот видел в нём очередную собаку, которую нужно выдрессировать, что и делал. Без успеха, что его злило, заводило и побуждало прибегать ко всё более жёстким методам дрессировки. Домашний арест, дополнительные часы с собаками, иногда в ход шли даже ремень и голодовка. Когда Леонардо переступал через себя и делал то, что требовал Андреа, отчим, словно послушной собаке, протягивал ему десять центов, что моментально выводило мальчика из себя и перетекало в очередную ссору и наказание. Мать не заступалась, что не было удивительно, только приговаривала, что Леонардо должен быть благодарен Андреа, потому что чужой ребёнок никому не нужен.

Если бы только было можно вернуться к бабушке с дедушкой! Холодное равнодушие куда лучше постоянной дрессуры, но в этом аспекте мнение Леонардо никого не интересовало. Единственное, что он с трудом смог отстоять — право на привычную фамилию де Сантис. Мелкая победа, приносящая слабое утешение, но хоть какое-то.

А сейчас предстоит очередное поражение. Леонардо уже заметил за воротами школы ненавистное зелёное пальто и сквозь зубы цедил тихие ругательства. Быстро учителя нажаловались, отчим тут же примчался. Сейчас посадит в машину и заведёт бесящую до зубовного скрежета нотацию о поведении, потом закинет в питомник чистить клетки и выгуливать собак, и лишь после темноты позволит войти в дом и приступить к домашним заданиям, которые отнимут половину ночи и в очередной раз не дадут выспаться. Андреа думает, что возьмёт измором, и усталость присмирит пасынка. Как бы не так! Леонардо всё равно не переставал ввязываться в драки с задирами из класса.

Взгляд машинально пробежался по ограде, и с губ сорвался вздох. Нет, с прошлого раза открытого второго выхода не появилось, и забор пригодным для лазанья не стал. Путь лишь один — через главные ворота, к Андреа. Мысленно похоронив свободное время, Леонардо медленно поплёлся к отчиму. Дойдя до него, мальчик остановился и мрачно уставился на Андреа.

Тот окинул его привычным оценивающим взглядом и раздражённо поджал губы, увидев свежую ссадину на скуле и расцветающий под глазом фингал. Резким жестом Андреа указал на машину и, не дожидаясь пасынка, направился к ней. Подходя к дверце, Леонардо помрачнел ещё сильнее, увидев на переднем сидении серого алабая. Любимого пса Андреа по кличке Цезарь Леонардо ненавидел также, как отчима, из-за схожести характеров. При каждой встрече Цезарь норовил облаять мальчика, а когда Андреа поднимал голос или начинал угрожать, вторил рычанием. Поездка в машине из неприятной теперь превратится в отвратительную.

Как и ожидалось, Цезарь залился лаем, стоило Леонардо открыть дверь. Но сразу заткнулся, стоило Андреа скомандовать тишину, и прикинулся хорошим мальчиком. Леонардо незаметно показал спинке кресла язык и шустро перебрался за водительское сидение, убираясь из поля зрения отчима.

Первые несколько минут езды проходили в молчании, но вот Андреа заговорил:

— Ты снова подрался. Третий раз за месяц. В тебе так много энергии, что ты бросаешься на людей, как бешеная собака?

— Не я первый начал. Джино сам стал задираться, — буркнул Леонардо, зная, что оправдания ни к чему не приведут. В глазах Андреа он всегда априори виновен.

— А ты поддался и полез в драку. Как и всегда. Сколько раз тебе говорить не вести себя, как невоспитанный дикарь? Или уходи от конфликта, или иди к учителю.

Леонардо фыркнул и скрестил руки на груди. Ещё чего! Он не побежит прятаться за учительскую юбку, он способен постоять за себя! Хотя бы перед сверстниками — способен. Им он может ответить и словом, и кулаком, и даже порой выйти победителем. После отравляющего бессилия перед Андреа эти драки для него как глоток свежего воздуха, и он от них не откажется, даже если его переселят в собачий питомник. А на выговоры и единицы за поведение наплевать.

Машина остановилась на светофоре. Андреа поправил зеркало, чтобы лучше видеть пасынка и демонстративно вздохнул.

— Мать совсем не занималась твоим воспитанием — огромная ошибка с её стороны. Ты даже не дворовый щенок, а дикий волчонок, по недоразумению оказавшийся среди людей.

Андреа вроде бы хотел оскорбить, но Леонардо гордо вскинул подбородок. Сравнение с волчонком ему понравилось. Волк хороший зверь, гордый и свободный. Не то, что натаскиваемые в угоду людям домашние собаки. Не зря же он красуется на гербе родной Пьяченцы.

Лучше быть непокорным волком, чем прирученной собакой.

— …ну ничего, — продолжал Андреа. — Приручают даже волков. К любому зверю можно найти подход.

В этот момент терпение Леонардо лопнуло. Одни только слова его взбесили, а многообещающий снисходительный тон щедро плеснул бензина в огонь злости. Сколько уже можно терпеть такое отношение? Полгода на правах какой-то собачонки, в которой этот урод отказывается видеть человека!

— Я тебе не зверёк для дрессировки! Я — человек, у меня есть свои желания! С меня хватит, рабство запрещено, понял? Отвали от меня и дрессируй своих шавок! Ненавижу!

Быстрее, чем Андреа успел заблокировать двери, Леонардо вылетел из машины и бросился прочь под заливистый лай Цезаря. Он перебежал шоссе за секунду до загоревшегося зелёного и бросился в ближайший переулок, желая оказаться как можно дальше от ненавистного отчима. Видеть его рожу было тошно, хотелось убежать как можно дальше, на другой конец планеты и больше никогда не видеть!

Не разбирая дороги, мальчик мчался, пока не закололо в боку. Лишь тогда он остановился и огляделся. Какое-то незнакомое место — свалка, трубы и большое явно заброшенное здание, похожее на завод. Леонардо поёжился, вспомнив, что в кино именно в таких местах с людьми случается какая-нибудь дрянь. Но здесь нет Андреа, и от этого легче. Однако Леонардо решил перейти в место полюднее. Ему не хочется, чтобы на него напали бомжи или наркоманы, которые могут тут быть. Но, не успев сделать и десяти шагов, мальчик услышал ненавистный лай Цезаря, и сама псина не замедлила выскочить из переулков. За ней показался запыхавшийся и злой Андреа, из-за чего Леонардо скрипнул зубами. Сел на хвост, козёл!

— Дьявол тебя забери, говнюк! Что ты творишь? Живо ко мне! — рявкнул Андреа и махнул рукой.

Леонардо в ответ оскалился загнанным зверем и отступил назад, к заводу. Да лучше бомжи, чем этот урод! Хватит с него!

— В жопу пошёл, козёл! — крикнул Леонардо, отступая ещё. В груди горела злая радость от того, что он решился, наконец, открыто послать ненавистного отчима. И ещё пошлёт! Все известные ругательства на него вывалит, будет брыкаться и кусаться, но никуда с ним не пойдёт. Куда угодно, но не в дом этого человека.

— Ты что вякнул? — с угрозой протянул Андреа. Цезарь, чувствуя настрой хозяина, вторил ему рычанием и был готов к прыжку. — Я тебя домой за шкирку приволоку и отучу от бунта и грязи в мой адрес! Неделю не сядешь! Две из питомника не выйдешь, будешь спать с собаками на подстилке и жрать с ними корм!

— Не дождёшься. Никогда больше! — рыкнул в ответ Леонардо, продолжая медленно отступать и не сводя глаз со своих врагов. Если развернётся и побежит, Цезарь тут же бросится. — Уйди и оставь меня в покое, я лучше в приют пойду или на вокзал, чем к тебе! Отвали или пожалеешь!