Глава 1. 1971: Письмо. (2/2)

Римус лежал на диване в гостиной, погруженный в книгу, когда услышал тихий стук во входную дверь. Лайелл выскочил из своего кабинета и подошёл к двери. Перед тем как открыть её, он обернулся к Римусу.

— Сядь прямо! Это не какой-нибудь обычный гость, веди себя прилично.

Мальчик сделал так, как ему сказали, не желая, чтобы отец злился, как это было прошлым вечером. Он прислонился к подлокотнику дивана, всё ещё не отрываясь от книги.

Дверь открылась со щелчком, и Римус прислушался.

— Дамблдор! Я рад снова вас видеть, – сказал его отец деловым голосом, который Римус так ненавидел. Лайелл использовал этот тон, чтобы казаться более важным, но Римус считал, что он выглядит просто снобом.

— Взаимно, Лайелл.

Лайелл провёл Дамблдора в дом и представил Хоуп, которая сидела на кухне и что-то шила. Затем они вернулись в гостиную.

— А это Римус.

Римус выглянул из-за книги и увидел высокого, худого мужчину с длинными седыми волосами и бородой. На его крючковатом носу были очки-полумесяцы, но самыми выделяющимися Римусу показались его глаза. Они были электрически-синими, и ему казалось, что Дамблдор видит его насквозь.

— Рад познакомиться, Римус. Надеюсь, что буду видеть тебя гораздо чаще.

Римус, который никогда не был хорош в разговорах с новыми людьми, улыбнулся Дамблдору, надеясь, что это выглядело вежливо, и вернулся к своей книге.

— Пройдемте в мой кабинет, профессор? – спросил Лайелл всё ещё раздражающе деловитым тоном.

— Я, всё же, надеялся, что мы сможем поговорить в гостиной. Я бы хотел, чтобы и Хоуп, и Римус присутствовали. Думаю, им важно знать, что будет дальше.

— О, да, конечно, садитесь на любое удобное для вас место, – в голосе Лайелла был небольшой намек на раздражение, но Дамблдор, будто не заметил этого.

Хоуп вышла из кухни и села на диван рядом с сыном, Дамблдор же расположился в уютном кресле у окна, в котором Римус любил читать по утрам. Лайелл замешкался у места, где сидела Хоуп, не зная, где ему устроиться. Мальчик сделал пометку на странице и закрыл книгу, кладя её на колени. В гостиной повисло молчание, Люпины ждали, когда заговорит Дамблдор.

— Нам предстоит многое обсудить, – наконец-то сказал старик. — Во-первых, Римус, я хочу, чтобы ты понимал: никто из учеников не будет знать о твоей ликантропии, и лишь некоторые сотрудники будут осведомлены. Во-вторых, самое важное, как мы будем действовать при твоих трансформациях? Чтож, мы посадили на территории школы дерево, которое назвали Гремучей Ивой. Оно нападёт на любого, кто к нему приблизится. Под ивой есть тоннель, который ведёт в хижину на окраине Хогсмида, там ты сможешь трансформироваться безопасно. Есть ли у тебя какие-то вопросы?

Мозг Римуса лихорадочно заработал, было слишком много информации для того, чтобы понять всё сразу, но, к счастью, его мама вступила в разговор.

— Как он попадёт в хижину, если дерево атакует любого, кто к нему подойдёт?

— Ах, да, я забыл упомянуть, что наша медсестра, мадам Помфри, будет проводить его в хижину безопасным путём и запирать дверь, чтобы он не смог выйти наружу, – голос Дамблдора был успокаивающим и дружелюбным, из-за этого казалось, что он слишком весел для темы, которую они обсуждали.

Его родители продолжили задавать вопросы:

— Будут ли сотрудники относиться к нему иначе?

— Много ли занятий он пропустит?

— Медсестра знает, что делать при таких случаях, как его?

— Кто из сотрудников будет знать о его положении?

Но он хотел задать только один вопрос. Он прочистил горло, и трое взрослых посмотрели на него. Его глаза горели. Он тяжело сглотнул, дергая коленом и заламывая пальцы.

— Римус? – позвала его мама.

— Я…Эм…Смогу ли я сказать друзьям? О моей…– он замолчал, отводя взгляд от пронзительных глаз Дамблдора.

— Если захочешь, то сможешь. Тем не менее, я советую немного подождать, прежде чем поведать об этом кому-либо, просто чтобы убедиться, что человек, которому ты хочешь рассказать, заслуживает доверия и не раскроет твою тайну никому другому.

Римус кивнул в ответ на это и снова замолчал, в то время как его родители стали задавать ещё больше вопросов. Он увидел в серых глазах отца вспышку гнева, что заставило его живот скрутиться в беспокойстве.

Дамблдор говорил с ними ещё около часа, перед тем как подняться на ноги.

— Думаю, на этом всё, но если у вас остались какие-то вопросы, можете отправить сову профессору Макгонагалл или мне, и мы ответим, как только сможем. Приятно было познакомиться с вами, миссис Люпин, – он вежливо кивнул Хоуп и повернулся к Римусу.

— Я буду рад видеть тебя в Хогвартсе, Римус.

Мальчик лишь вежливо улыбнулся в ответ, не зная, что сказать. Он наблюдал, как отец провожает Дамблдора из дома. Дверь захлопнулась, и Лайелл повернулся к сыну. Римус съёжился, увидев гнев в глазах отца.

— Ради всего святого, зачем ты спросил, можешь ли ты рассказать своим друзьям о том, что ты монстр? – голос Лайелла задрожал. Римус не знал, что ответить, поэтому просто продолжал смотреть на отца. С каждой секундой ему становилось всё страшнее. – Ну? Давай! Отвечай!

— Я… Я просто подумал, может быть, они спросят об этом.

— Кто «они», Римус? Кто «они»?

— Эм, мои…мои друзья?

— О каких друзьях ты говоришь? – Лайелл был прав, кто захочет с ним дружить? Даже если бы они не знали о том, что он оборотень, всё равно никто бы не подошёл к нему, и, конечно же, сам Римус бы тоже не подошёл к ним. Но он продолжил. — Никто не захочет быть твоим другом, Римус. Ты раздражающий, ты никогда не затыкаешься, ты всегда пялишься в какую-нибудь дурацкую книгу, читая о бог знает чем! И это даже не половина…

— Лайелл, прекрати, ты расстраиваешь его.

Глаза Римуса были на мокром месте, слёзы так и норовили пролиться.

— Дело не в этом, Хоуп. Он должен опуститься с небес на землю. Жизнь не такая, как о ней пишут в книжках, он не должен думать о том, что всё будет идеально, и он найдёт друзей, способных выслушивать всю его чушь!

Первая слеза тихо скатилась по веснушчатой щеке Римуса. Лайелл заметил это.

– О нет! Бедный малыш плачет? Повзрослей, блять, наконец. Хочешь, я покажу тебе, что ждёт тебя в Хогвартсе? Знаешь, что могут с тобой сделать другие люди?

Лайелл угрожающе приблизился к сыну, сидевшему на диване. Он поднял руку, готовый ударить мальчика, о котором он, безусловно, должен заботиться, которого он должен любить.

Римус приготовился к тому, что сейчас отец ударит его по лицу, но боли так и не последовало. Вместо этого послышался удар и глухой стук. Римус открыл глаза, и, к его ужасу, увидел свою маму, которая поднималась с пола. Еë правая щека стала ярко-красной из-за удара мужа.