Часть 11 (1/2)
Он едва дожидается утра следующего дня, чтобы заявиться к Шеклболту. На этот раз, разумеется, как и положено — через секретаря, которая, только мельком взглянув на него, без промедления проводит его к министру. Удивительно, вообще-то, что той ночью Шеклболт на инстинктах так ничем и не успел его проклясть.
Кингсли, заслышав скрип двери, отрывается от бумаг и с проницательным интересом задерживается на нем долгим взглядом: неторопливо осматривает с головы до пят и останавливается в итоге на черном шелковом платке, прикрывающем шею. Помнит ли Шеклболт его пристрастия в одежде? Помнит или нет?!
Министр отпускает секретаря небрежным взмахом, и та неслышно исчезает, притворяя за собой дверь.
Чуть склонив голову к плечу и негромко хмыкнув, не особо обращаясь к нему лично, Шеклболт задается задумчивым вопросом:
— Шейные платки снова в моде, Северус? Я что-то успел пропустить?
Ну разумеется! Не стоило даже надеяться…
Он отвечает министру выразительным молчанием, аккуратно опускается в кресло напротив, закидывает ногу на ногу и легким движением руки разгоняет плотный табачный дым, тяжелой завесой висящий в воздухе.
Запах на удивление глубокий и приятный — тянет темным шоколадом, терпким свежемолотым кофе, и этот давно забытый запах против воли пробуждает короткие далекие воспоминания: тягучие вечера в поместье Малфоев, приглушенные разговоры о судьбах мира, негромкие споры, дорогой алкоголь в свете камина, неторопливые затяжки и яркие красноватые огни прикуренных сигар в полумраке, тонкие струйки дыма в воздухе…
И неизменное, довлеющее над ним ощущение абсолютной чуждости.
Он с молчаливым вопросом всматривается в Шеклболта. Меняются лишь лица — суть остается прежней, не так ли, министр?
Шеклболт ловит этот вопрос в его глазах и коротко бросает, словно извиняясь:
— Американцы, Северус… Давно запланированный визит МАКУСА, первый после победы. Если ты не против, я проветрю?
Он лишь коротко пожимает плечами, но Шеклболт и не ждет ответа. Министр встает из-за стола, рывком распахивает тяжелые бархатные шторы и одним решительным движением поднимает окно до упора. Порыв свежего морозного воздуха — в Лондоне вдруг наступила настоящая зима — врывается внутрь с внезапным напором.
И этот звенящий терпкий холод без стеснения обжигает прикосновением щеки, мгновенно наполняет легкие, поднимается вверх по трахее и где-то на полпути застревает ледяным комком в горле.
Всё слишком знакомо, слишком похоже… На одну лишь короткую секунду Северусу мерещится настойчивый, полный отчаяния взгляд зеленых глаз прямо перед его лицом.
Рука сама по себе взлетает к шее и замирает в воздухе под пронзительным взглядом Шеклболта, полным тяжелого подозрения. Кингсли переносит вес на другую ногу, и половица протяжно скрипит под ним. Министр вихрем возвращается в кресло, низко наклоняется над столом, максимально приближаясь к нему, и резко выдыхает в лицо:
— Сними платок, Северус.
Что ж, как пожелаете, министр…
Рука, застывшая в воздухе, завершает движение и аккуратно опускается на тонкий шелк. Он не отрывает взгляд от Шеклболта всё то время, пока пальцы на ощупь неторопливо развязывают узел. Легкая ткань скользит по шее и падает на колени, и глаза министра тут же в шоке распахиваются. Кингсли вздрагивает и шумно втягивает во всю грудь морозный воздух.
Зрелище не из приятных: Северус еще помнит вчерашнее отражение в зеркале — вспухшие, болезненные даже на вид свежие бугры швов — у Поттера всё же отвратительная мелкая моторика, — длинными штрихами они стягивают вместе едва затянувшиеся края глубокой раны.
Шеклболт медленно моргает и завороженно пялится, не в силах отвернуться.
— Впечатляет, Кингсли?
Министр напряженно кивает и, наконец, с трудом отводит взгляд. Жест, который Северус замечает секунду спустя, настолько не характерен для Шеклболта, что он на миг даже сомневается, что видит это наяву — но нет, Кингсли и правда нервно прикусывает и жует нижнюю губу. Вопрос «это Поттер тебя так?» повисает в воздухе, но Шеклболт так и не набирается смелости произнести его вслух.
Пауза затягивается, но вот Шеклболт меняет позу, откинувшись на спинку кресла, отточенным движением палочки с глухим стуком захлопывает окно и вдруг решается, неожиданно резво напирая:
— Я хочу слишком многого, Северус? Ты только скажи…
— И что, Шеклболт?! Что ты сделаешь?! Запрешь Поттера в Мунго под круглосуточной охраной авроров?
— Ну зачем ты так, Северус…
— Посмотри мне в глаза, Кингсли, посмотри и скажи, что у тебя на примете есть какой-то другой план.
Шеклболт смиренно вздыхает и безнадежно проигрывает эту битву взглядов.
Собственно, что-то в этом роде он и предполагал.
— Отпуск, Кингсли, тройная оплата на время моего отсутствия и никаких разъяренных хищников на грани истерики посреди моего дома.
Шеклболт вскидывает удивленный взгляд и неуверенно произносит:
— Студенты, Северус…
Он срывается на опасный шепот:
— Шеклболт, а ты, часом, не охренел? Определись, наконец, с приоритетами, сделай мне такую милость.
Кингсли долго молчит, но в итоге согласно кивает.
— Отпуск, тройная оплата. Северус, я всё понял.
Собственно, что министру важнее, было понятно заранее. Он же пришел к Шеклболту совсем не за этим…
«За три года насосал себе на степень мастера, а теперь и на главу отдела?» — Чужие скользкие, чуть визгливые интонации до сих пор на повторе звучат в голове, вызывая отголоски муторной боли.
— Кингсли, кто был главой отдела Артефакторики до Поттера?
И да, разумеется, предчувствие еще никогда его не обманывало. Не обманывает и сейчас.
Стоит этому невинному, казалось бы, вопросу прозвучать, министр молниеносно приосанивается, глаза лихорадочно мечутся из стороны в сторону в поисках хоть какого-то приемлемого ответа, и от наносного спокойствия не остается и следа.
Шеклболт нервно дергает плечом и неожиданно зло бросает:
— Так вот откуда все эти свежие украшения, Северус! А я уж было подумал, что Гарри совсем из берегов вышел… Тебе неймется, да?! Добыть информацию любой ценой, Снейп? Никак не можешь распрощаться со старыми шпионскими привычками?!
— Уймите вашу истерику, министр. Глава отдела — имя и фамилия, если вас не затруднит.
Шеклболт нервно барабанит пальцами по столешнице, прислушиваясь к себе, прежде чем осторожно ответить:
— Патрик Льюис.
С тем же успехом это мог быть какой-нибудь Джон Смит, конечно. Произнесенное Шеклболтом имя ему абсолютно ни о чем не говорит.
— И что же с этим Льюисом приключилось, раз Поттер так проворно занял вместо него должность? Он же мастера только недавно получил, разве нет?
Кингсли колеблется, нервная дробь резко обрывается, и министр, видно, просчитывает все варианты в голове — что ему стоит рассказывать, а что нет.
— Северус, извини. Все эти вопросы не ко мне, как ты понимаешь. Степень мастера Гарри получил в мае, а главой отдела стал в сентябре. Остальное тебе придется выяснить непосредственно у Гарри, и при всём моем желании…
Шеклболт замолкает на полуслове и выжидательно смотрит на него, пока он сам не предположит очевидное.
— Непреложный обет Поттеру? Серьезно? Ты в своем уме, Кингсли?
Шеклболт обреченно вздыхает, видимо соглашаясь с таким неутешительным выводом.
— Даже не начинай, Северус. Это было единственное условие со стороны Гарри, прежде чем он дал согласие на встречу с тобой. Поговори с ним сам, просто поговори, мой тебе совет.
— Знаешь, Кинсгли, твой совет «просто» поговорить с Поттером — это всё равно что совет вежливо поинтересоваться у пороховой бочки, собирается она рвануть прямо сейчас или через пару секунд, и попытаться за это время отбежать на безопасное расстояние.
Шеклболт на это откровение только задумчиво хмыкает, после чего философски отзывается:
— Ты просто не научился еще правильно разговаривать с пороховыми бочками, Северус…
Нет, Шеклболт, спасибо, я уже поговорил один раз — и вот он, собственно, результат… Язвительный внутренний голос, впрочем, тут же любезно напоминает, что нет уж, Северус, не надо приукрашивать действительность — в любом цивилизованном мире злое и отчаянное Legilimens, брошенное в порыве эмоций, — это совсем не попытка поговорить, с какой стороны на это ни посмотри.
Что ж, от старых привычек иногда и правда слишком сложно избавиться…
***</p>
Патрик Льюис.
Он снова и снова произносит это имя в голове, пока его, кажется, не начинает тошнить от одного сочетания. Ирландец? Шотландец? Северус напрягает память, но не может припомнить ни одного выпускника Хогвартса с таким именем.
Проходят года и даже десятилетия, а в архиве министерства ничего и никогда не меняется — словно не было никакого возродившегося Темного Лорда, не было никакой войны, и не было выматывающей, изнурительной победы. Бесконечные ряды темных полок, освещаемые парящими в воздухе свечами, уходят вглубь подвального помещения с низким потолком.
Подшивка британской магической прессы за последние три года и три чашки крепкого эспрессо — вот и весь его «ужин» на сегодняшний вечер. По итогам которого он, увы, узнает гораздо, гораздо меньше, чем рассчитывал узнать.
Короткая заметка в разделе министерских хроник в июле девяносто восьмого скупо информирует: «Патрик Льюис, мастер Артефакторики, после нескольких раундов изнурительного отбора обошел других претендентов и по достоинству занял пост главы отдела. Британское министерство в лице министра и всех сотрудников искренне надеется, что новый глава отдела вдохнет новую жизнь в эту сложную ветвь магии».
Еще одна статья, на этот раз сопровождаемая крошечной черно-белой колдографией, датируется маем этого года. Под броским заголовком сообщается: «Герой войны Гарри Джеймс Поттер стал самым молодым британским артефактором за последние сто лет». На снимке, который скромно подписан «П. Льюис и Г. Дж. Поттер на выпускной церемонии», Поттера почти невозможно разглядеть — он стоит к камере спиной, и видно лишь спину, обтянутую парадной мантией, и неизменно растрепанную черную шевелюру. Льюис — и тут настает черед Северуса изрядно удивиться — молодой, высокий, уверенный в себе и, по-видимому, старше Поттера всего на несколько лет — вручает тому диплом, крепко жмет руку и при этом совершенно не смотрит в камеру. Всё его внимание целиком, безраздельно сосредоточено на Поттере. Колдография слишком мелкая, чтобы разглядеть хоть что-то, но Северусу чудится в этом пристальном взгляде нечто большее, чем то, что может связывать двух коллег по работе. Возможно, за него додумывает его подсознание, в котором всё еще на повторе крутятся чужие злые слова.
Патрик Льюис… Кто же ты такой и что тебя связывает с Поттером?
Напоследок он все же решает призвать из архива копию школьной книги Хогвартса и, слава поисковым заклинаниям, находит короткую строчку «Патрик Льюис, Рейвенкло, магглорожденный. Годы обучения 1985-1991.»
Старше Поттера на шесть лет, не доучился в Хогвартсе всего год. Северус напрягает память и восстанавливает ход событий — что у них там было в девяносто первом? Ну разумеется, явление Гарри Поттера магическому миру, а еще, впрочем, Квиррелл, разделивший тело с Лордом…
Удивительно, но содержательных статей о Поттере в британской прессе не больше. Одна — от августа девяносто восьмого в разделе светских хроник — оглашает о разрыве между Гарри Поттером и Джиневрой Уизли, и тут же, исходя на всевозможные слащавые эпитеты, расписывает Поттера как самого привлекательного жениха послевоенной Британии. И две в этом году, последняя — снова в разделе министерской хроники — гласит, что после отставки Льюиса пост главы отдела занял Поттер.