Пролог (1/1)
Самуэль ир’Деспер был молодым человеком приятной наружности и строгих правил. Его семья воспитывала его в атмосфере строгости и любви, прививая кодекс чести, коему и следовал юный сквайр в сражении и в общении с окружающими.
Он вышел в свет в пятнадцать, как и следовало юноше из пусть и мелкого, но все же дворянского рода: красиво сложенный юноша с безмерно наивным и мечтательным взором, устремленным на единственную леди, галантный, учтивый, благородный, не лишенный юношеского максимализма шатен спокойно пришелся ко двору, не снискав ни большого числа поклонниц, ни недругов.
Шла война. Самуэль уже прошел домашнее обучение и подготовку и стал сквайром сурового, но справедливого рыцаря, сэра Касио ир’Верита, и в свои пятнадцать уже должен был отправиться в Сайр, сражаться, защищать интересы родной Бреландии под знамёнами армии Его Величества Боранела ир’Винарн — деяние благородное, честное, достойное наследника титула баронета, прекрасного юноши, примера для подражания своему младшему брату.
***
Сэр Карсио ир’Верит мрачно сплюнул, хмуро глядя на своего оруженосца, валяющегося в куче отходов в грязном переулке около таверны, в которой Деспер покупал дурманящее сознание зелье. Размяв руку, он сделал шаг в перекресток, раздумывая, снять ли латную перчатку или юный Деспер должен получить наиболее весомый урок…
Позже юноша с трудом разлепил веки, чтобы увидеть над собой тонкий тент палатки. Кажется, болела каждая частица его тела, воздух проходил в легкие как-то тяжело, будто на груди у него лежал тяжелейший груз, стопы и кисти почти не ощущались. Первая попытка оторвать голову от матраца оказалась неуспешной из-за того, что окружение пошло кругом, а тело само собой содрогнулось от спазма в попытке опустошить и без того пустой желудок, и мгновенно покрылся тяжелой испариной.
Вслушиваясь в гудящее в ушах сердце, ускорившееся до невероятных ритмов, Самуэль прикрыл глаза и пролежал так… Неизвестное количество времени. Он просто лежал, слушал сердце, пытался успокоить дыхание, вслушивался в далекие, но тем не менее отдающиеся болью в голове голоса неподалеку, ржание коней, чье-то пение, временами даже мелодичное, и не обращал внимания на холод земли, от которого почти не защищал тончайший спальник, под который даже не удосужились накидать лапника.
Впрочем, физическое состояние сейчас всего лишь резонировало с его болезнью души - действие зелья завершилось, все его нутро перекрутило болью и стыдом.
Рыцарь без сердца.
Все, что ему осталось - это честь? А осталось ли?..