3 (1/2)

Юнги жмурится. Раннее утро тонет в гудках машин, шорохе колёс по гладкому асфальту, разговорах людей.

Юнги открывает глаза. Мир сразу заполняется красками — зеленью листвы, пёстрыми кляксами одежды прохожих, небесной синевой.

Юнги жмурится.

Он делает так вот уже второй день. Он пытается понять, сможет ли он отличить свой автобус по скрипу открывающихся дверей, не попадёт ли под машину на переходе, не врежется ли в кого-нибудь. Пытается, но все его попытки оборачиваются полным недоумением.

Как? Как можно не свернуть себе шею в первую же минуту? Как можно найти именно свой дом? Как…

…этот мальчик играл?

Подъехавший автобус шипит дверями, Юнги от неожиданности распахивает глаза и слегка подпрыгивает. Он спешно поднимается по ступенькам, оплачивает проезд и плюхается на свободное сиденье.

Сокджин названивал ему вчера весь вечер, но Юнги не стал отвечать. Он зарылся в ноты, потом до головокружения играл. Поэтому утром Сокджин отказался забрать его и отвезти в зал.

«Капризным барышням кареты не положены», — фыркнул он в трубку. И Юнги оставил завтрак недоеденным, поспешив выскочить из дома, чтобы не опоздать.

До концертного зала, в котором выступает их оркестр, он добирается через час, всё-таки опоздав, виновато улыбается на цыканье дирижёра, и быстро пробирается на своё место. Взмах руки — их работа началась.

Сокджин появляется только перед обедом. Он кивает Юнги на дверь, приглашая выйти, и складывает руки на груди.

— Джин-хён, я…

— Мы уже обо всём договорились, — перебивает его Ким, тряхнув головой.

— Я сыграю…

— Ещё как сыграешь, — от количества желчи в голосе старшего Юнги обескураженно вздыхает. — Но сначала ты извинишься. Передо мной, перед профессором и перед Чимином. Я просил тебя об одном — не быть задницей, Юнги. И что я получил?

Юнги виновато выдыхает, зажмурившись и уронив голову. Сокджин замолкает.

Тишина между ними звенит.

Юнги надеется, что хён прочитает извинения по его опущенным плечам и лохматой макушке, не в силах выдавить заветные два слова.

— Сыграете «Адажио» Паганини, — бросает Джин, прежде чем удалиться. Юнги уверен, что он укоризненно покачал перед этим головой.

Через пять минут телефон пищит, оповещая о входящем сообщении.

«Ноты на почте. Репетировать начнете с пятницы. В 14:00 в его школе».

Юнги снова вздыхает и возвращается в зал. Он играет отстранённо и так часто ошибается, что дирижёр удивлённо вскидывает брови. Но Юнги всё равно. Его ждёт «Адажио».

***</p>

— Я это не выучу, — вздыхает Чимин.

— Отставить уныние! — в голосе профессора Кима слышатся стальные нотки. Он очень терпелив, но сегодня упаднический настрой его ученика переходит всякие границы. — У нас ещё три недели, ты справишься.

— Но господин Мин Юнги придёт уже в пятницу! — Чимин позволяет отчаянию прорваться и тут же жалеет. Джулс скулит и тычется носом в его ногу. Парень гладит её по голове, чешет мягкие уши, успокаивая.

— До пятницы еще три дня. Чимин, давай всё же приступим. Произведение не такое сложное…

Парень вздыхает, потом берёт в руки ноты и ведёт по первому листу пальцами. Выпуклые точки брайлевского шрифта чуть цепляют кожу. Ноты действительно кажутся простыми, но внутри всё равно холодеет от непонятного страха. Хочется отбросить листы, приготовленные профессором, и сбежать.

Но музыка уже звучит в голове, как будто эти точки на бумаге вдохнули в неё жизнь, и Чимин готов душу отдать, чтобы сыграть эту мелодию. Как и любую другую. Музыка влечёт так, что он забывает обо всех страхах и волнениях. Чимин аккуратно ставит руку на клавиши, нажимая те, что попали под мизинец и большой палец. Слушает звук, сдвигает руку правее, снова пробует. Пальцами левой он ведет по нотам, пальцами правой — нажимает на клавиши. Профессор Ким молчит, но Чимин знает, что он следит очень внимательно, чтобы его особенный ученик не ошибся. И Чимин не ошибётся, он обязательно справится.

***</p>

К вечеру четверга «Адажио» уже обретает свою форму и верное звучание. От него устали все, кроме самого Чимина. Профессор, мама, даже Джулс — Чимин чувствует их недовольство, но продолжает заниматься.

— Сынок, время ужина, пойдём, — зовёт мама, но Чимин качает головой, не отрываясь от клавиш. Его знобит от волнения перед завтрашним днём и злости, которая так и не потухла. Этот Мин Юнги обидел музыку! Чимин сделает всё, чтобы показать ему, как он был неправ.

Он ложится спать пораньше, чтобы как следует отдохнуть, и уже к девяти утра вновь садится за клавиши. Он не замечает, что мама стоит в дверях и качает головой. Слышит только её недовольное:

— Пора собираться, сынок. Ты хочешь сам выбрать одежду?