Decanting [Джей/Чонвон 4. похвала] (1/2)

Джей не из тех, кого легко вытянуть на разговор по душам, особенно с младшими. Дело не в том, что он не доверяет, просто он вот такой: выслушает вместо того, чтобы говорить, позаботится, поможет, направит. И Чонвон каждое оброненное слово, каждый незначительный жест с его стороны ловит с тончайшей трепетностью.

— Вот здесь, локоть повыше, линия должна быть прямой, — Джей, стоя за спиной, приподнимает его руку и, прежде чем уйти обратно в угол танцзала, спокойно роняет: — вот так, молодец.

И Чонвону жарко опаляет под ребрами.

Ни с кем другим он не чувствует ничего подобного. Ему нравится, когда его хвалят, но только внимания Джея он ищет, прыгая вокруг него с нелепым щенячьим упорством, постоянно спрашивая: вот так нормально? вот здесь я правильно сделал? как я тут выглядел? И Джей никогда не отмахивается, улыбается с теплом и поднимает пальцы вверх. «Лучше всех». Чонвона настолько окрыляет эта фраза, что ему кажется, будто ничего другого ему и не нужно.

Но и этого становится мало, и он впадает в зависимость от того, чтобы чувствовать его взгляд дольше, чаще слышать, что он справился, как он справился, хоть что-нибудь. Джей любит всех мемберов одинаково, и Чонвона раздирает между тем, чтобы бороться за его внимание — и с собственным эгоизмом.

Когда в разъездах им выпадает один номер, он всегда с трудом скрывает ликование. С Джеем хорошо, комфортно, они легко делят вещи и решают, кто пойдёт первым в душ — Джей всегда уступает, если его попросить.

Чонвон о многом хотел бы его попросить.

— Я пошёл в душ, поболтай с ребятами, — говорит он, поднимаясь, и Джей тут же занимает его место на трансляции.

Чонвон ходит по номеру, собирая вещи, поглядывает на Джея, уютно растрепанного, улыбающегося в камеру, от него такого совсем не хочется уходить. И он не уходит, валится лицом в кровать, закрывает глаза — Джей его потом разбудит. Ему так легко доверяться, Чонвон чувствует подобное только с ним. Он младше, он лидер, но никому из старших, кроме него, он не отдал бы контроль с такой лёгкостью.

— Да, у Чонвони очень классно получаются свои партии, — голос Джея, рассказывающий впечатления о концерте, он слышит сквозь дрему, мягкой согревающей волной по коже. — Как вам, кстати, последний тикток челлендж? Тоже его идея была.

Он чувствует его голос, как хотел бы почувствовать руки на теле, осторожно, тепло, закипающим жаром внизу живота. У Джея красивый, чуть охрипший голос, и Чонвон, купаясь в нем, легонько потирается об матрас, напивается запахом парфюма с его толстовки, лежащей рядом.

— Пока не знаю, было бы классно сделать тоже что-то такое, — Чонвон теряет суть через слово, выцепляет только то, что хотел бы услышать больше всего, — я их с Ники выступление смотрел миллион раз, наверное, очень круто, да?

И это так дико, сколько всего он готов сделать, просто чтобы слышать от него, какой он молодец, как хорошо справился — просто чтобы ему понравиться. Это дико и неправильно, и Чонвон прячет горящие щеки в покрывало; это неправильно, что он думает вот так про своего друга, пока вжимается в матрас, представляя его под собой, но он не может остановиться.

— Спишь? — тихо спрашивает Джей, когда заканчивает трансляцию, и Чонвон действительно притворяется спящим.

Джей уходит в душ первым, и он надеется, что успеет успокоиться за это время, но слышит звук воды через тонкую стенку и не может перестать думать, представлять. Как зашел бы следом, сделал ему хорошо, заслужил похвалу на коленях, только бы услышать ее снова, услышать свое имя его голосом.

— Эй, Чонвони, — звучит за спиной, пока Джей мягко трясет за плечо, — не засыпай, тебе надо вставать.

Проблема в том, что у него уже стоит, и он не хочет, чтобы Джей это видел.

— Хен, можно я с тобой посплю сегодня? — бормочет он в одеяло, уже зная, что ему откажут. Джей слишком чутко спит.

— Нет, тебе нужно сполоснуться и лечь нормально, нам вставать завтра рано.

— Не могу.

— Мне что, как маленького тебя понести? — Джей смеется, и Чонвон улыбается тоже. Ему нравится, как они оба понимают, что, когда они вдвоем, он может снять с себя груз ответственности и позволить о себе позаботиться. Но сейчас не тот случай, когда это возможно.

— Нет, не нужно, я полежу пять минут и уйду.

Джей оставляет его в покое, ходит по номеру, и Чонвон слышит, как шуршит полотенце, когда он снимает его с себя, как шелестят шорты, в которых он спит, видит его тело даже с закрытыми глазами, худое, жилистое, и еле сдерживает скулеж. Усталость после концертов всегда так сильно выматывает организм, что Чонвон перестает его контролировать.

— Давай, поднимайся, — говорит Джей, усаживаясь обратно, но Чонвон даже не двигается, просто дышит, и он обеспокоенно добавляет: — Что-то не так? — все не так, это все неправильно. — Ты плохо себя чувствуешь?

— Нет, — выдавливает он, но голос звучит до нелепого жалко. Как можно чувствовать себя хорошо, испытывая такое к своему другу?

— Я могу тебе чем-то помочь? — Джей гладит его по спине через футболку, мелкие искры впиваются в кожу вслед прикосновению, и Чонвон, не выдержав, выдыхает:

— Нет, потому что это из-за тебя.

Он всегда говорит как есть, это то, о чем они договорились еще в самом начале, о полном доверии, и Джей никогда на него за это не обижается, но он вдруг затихает, рука исчезает тоже. Чонвон поворачивается на спину, стараясь на него даже не смотреть.