Часть 3* (1/2)
А привиделось Славке страшное: будто летит он вниз головой, в злой и кромешной тьме, в самые дебри ада. А вокруг стены щербатые — черные, склизкие, — и вой повсеместно стоит. И вдруг снизу свет появился — сизый, туманный, — а из стен руки: пытаются Славку схватить, поцарапать, он уворачивается — и бухнулся в толщу, — жидкую, смрадную, — а та давай его жрать. Прямо засасывать. И черти вокруг собрались — ногами Славку пинают, чтоб быстрее тонул. Тот уже задыхаться начал, грязью захлебываться, — но тут личико ангела перед глазами явилось: Славик сразу опомнился, рассвирепел, самого наглого черта за ногу ухватил, затащил в болото и вылез по нему выше. А потом и второго, и третьего. Остальные отпрыгнули, к стенке прижались, но Славка уж выбрался. Тогда твари — к нему: когти выставили, рычат, злобятся, да только цыган не из робких: как шикнет на них:
— А ну, прочь, адово племя! Коль за душой моей тянетесь — во вам, видали! — и кукиш чертям показал, а те сей фигуры грозной так испугались: за рога ухватились, забегали, Славик и топнул на них: ух! — они и исчезли.
А цыган пока голову поднял, вверх поглядел и видит: стоит он на дне колодца, а наверху — яркий свет. И оттуда ангел выглядывает — машет ему, зовет, чуть не плачет. Славик уж и забыл, как такое бывает, когда о тебе так пекутся. От этого в сердце благостно стало, тепло, и он всей душой к мальчишке этому потянулся — и тут же взмыл ввысь и вылетел из трубы.
***</p>
На землю свалился и слышит: откуда-то голос глухой:
— Эй… Да ты жив? Очнись… — и Славик очнулся, глаза раскрыл — и Сашку увидел. Очи его изумрудные в длинных ресницах так близко, что хоть целуй. Славка рванул его на себя — глядь! — а это красавчик-франт над ним нависает, почти что лицом к лицу, а Славик его за голову держит, будто возлюбленного.
— Ох… — он отшатнулся, скорее назад отполз, а сам огляделся: вроде лежит на том месте, где его вывернуло. Но никакой черноты, ни грязи не видно, а только снег белый кругом. Вот чудеса…
А мужик пока на корточках выпрямился, ничуть не обидевшись на славкины вольности, и вздохнул облегченно.
— Вижу, живой… А то напугал нас… Как себя чувствуешь? — Славик похлопал ресницами, на франта, на ангела глянул: мальчишка стоит, улыбается как ни в чем не бывало, — будто и не был сейчас причиной славкиных адских мучений. Хотя… А может и не был? Славик опять оглядел снег возле себя — белый, искристый — потом подальше проверил: слева, справа, назад посмотрел — но никаких следов жуткой физиологии не обнаружил. Приснилось что ль все? Да быть такого не может! Ведь наизнанку же выворачивало!
А мужик красивый пока за руку его взял.
— Давай-ка, вставай, — говорит. — Хватит в снегу сидеть. Простынешь, — и подняться Славику помогает.
Ну тот встал, а чего? Хотя размышлений о странных событиях пока не оставил. Проверил себя: ноги вроде держали, башка не кружилась, но вот что странно: в теле какая-то странная легкость образовалась. Будто от кайфа. Цыган ощупал себя — живот, грудь, голову: вот чудеса, давно он уже так славно себя не чувствовал. А может в коньяк, что он пил, было чего-то подмешано? Славик на франта с подозрением глянул, но тут же подумал: нет. Не под наркотиком он. От кайфа голова себя совсем по-другому ведет. Но почему ж тогда печень не ноет, желудок притих, даже спина как будто бы выпрямилась? Тут он воздух морозный вдохнул — и в легких вдруг такую сладкую благодать обнаружил, что аж закашлялся с непривычки. Ну и дела… Он к франту-красавчику повернулся:
— У вас во фляге лекарство какое-то было?
Тот улыбнулся слегка.
— Ну, можно и так сказать… — а сам улыбается, Славика изучает, скрестив на груди руки — красивый, сил нет. И откуда только взялся такой…
— Вы доктор что ль, сударь?.. — но тут Славик вздрогнул, за горло схватился, ощупал его. — Боже праведный… — Голос что ли вернулся? И правда: ни хрипов, ни сиплости. И звучит-то, как в юности, будто до всех злоключений! Славик аж задрожал. — Вы что ж со мной сделали, а? — а у самого слезы в глазах. — Как же такое возможно?!