Солнце, купи мне гитару (1/2)

Эта математика его когда-нибудь доконает. Уроки, подготовка к егэ и еще задания от репетитора просто кипятят мозг. Может, он переоценил свои силы и до конца года все же не доживет? О чем только думали его родители? Хотя, если оценки стабильно будут хорошими, можно будет от репетиторства отказаться, потому что без результатов они и слушать Арсения не станут.

Лена, новый репетитор, с которой он занимается уже три недели, отходит позвонить, а это означает, что не будет ее часа два, и Арсений может спокойно почертить в черновике каракули, ведь в телефоне делать ему нечего.

Оно вообще того стоит? Это и про деньги и про силы, вложенные в дополнительную учебу. Родители не знаю, конечно же они не знают, о чем думает Арсений каждый день, решая примеры. Они вообще мало что о нем знают в последние годы. Пригодится ли ему все это? Неужели без всего этого геморроя он не сможет сдать экзамен? Не глупый ведь. Или все же да.

Поток невеселых мыслей прекращает слабый удар в окно. Арсений даже дергается и на секунду ему кажется, что это в очередной раз стучит об стекло ветка, которая уже достаточно за время проживания здесь нанесла ему психологическую травму, но ветер недостаточно сильный, чтобы проводить такие манипуляции. Стук снова повторяется, и на этот раз Арсений успевает заметить что-то маленькое, мелькнувшее в окне. Камень?

Арсений открывает окно и в сумерках, в тени дерева с трудом различает человеческий силуэт. Дожили, он приобрел врага, который планирует разбить окно в его комнате. Но, когда глаза к темноте привыкают, он различает знакомую потертую футболку под джинсовкой и пластырь на носу. Новый.

Пока не следят.

— Димка? — громко шепчет парень. — Что ты здесь делаешь?

— Хочу тебя украсть.

Неожиданно. Оказывается, его принц с задней парты и на такое способен.

— Выходи гулять, — зовет Позов.

Ночной воздух такой прохладный. На улице тихо, спокойно и нет математики. Зато есть Димка.

— Иду-иду, ты мне сейчас окна разобьешь, — улыбаясь, ворчит Попов.

Ленка хорошая, добрая и понимающая, за отлучку по головке не погладит, но отпустит спокойно. Диме об этом знать тоже не надо. Просто удивительно, сколь многое бессмысленное он скрывает от своего друга, и как много действительно важного не может утаить от него же. Арсений собирает портфель, оставляет девушке записку, а сам вылезает через окно, тем не менее прихватив с собой учебники и тетради.

Они идут на детскую площадку неподалеку и на закатанные глаза Димы, когда тот видит, что Попов достает учебники, Арсений просто заявляет, что не собирается сидеть допоздна или второпях все решать завтра утром. А о том, чтобы прийти на уроки с невыполненным домашним заданием, и речи идти не может. Димка просто крадет его тетрадь и начинает диктовать правильные ответы как заученные. Арсений тетрадь быстро вырывает и раздраженно смотрит на друга. Опять взял без спроса, да еще и выставляет попова глупым. И только Арсений успевает подумать, что возможно, мог обидеть этим своего друга, тот просто пожимает плечами и предлагает помочь с объяснениями. С объяснениями, которые Арсений не слушал, увлекшись самобичеванием.

А из Димы вышел бы неплохой учитель. Поменьше матов и подколов и можно сразу к детям в школу, чтобы тот учил их. Объяснял он хорошо и терпеливо, как будто давно этим занимается.

С домашним заданием и дополнительными задачами они справляются весьма быстро. Хотя, если бы Арсений послушал друга заранее и просто забил бы на это занятие, справились бы еще быстрее.

— Вот бы ты был моим репетитором, так хоть веселее будет.

— Твои родители будут против? Скажи, что я отличник. Спроси. Попытка не пытка.

Только не в их семье.

Арсений хотел бы спросить, но спрашивать не будет, он уже заранее знает ответ родителей. Димка, пусть и отличник, но парень с дурной репутацией. Он прогуливает занятия, дерется, и вообще младше Арсения, как такой может быть его репетитором. Остается только оставаться в своих мечтах о веселом времяпрепровождении со своим другом и надеяться, что Ленка его не спалит перед родителями.

***</p>

БЕСИТ БЕСИТ ДОСТАЛ. ЗАЕБАЛО.

</p>

Арс сбегает из дома и бежит в центр. Мимо главной площади, на которой днем катаются на велосипедах и скейтбордах, а по праздникам устраивают главные мероприятия. Через дорогу, по которой в такой поздний час редко проезжают машины мимо их поселка, уже виднеется река. Он видел ее, когда они проезжали мимо, но впервые подошел к ней так близко. Трава, неухоженные дорожки — скорее тропинки и берег резко обрывается. Край даже не защищен забором или хотя бы кустами. Арсений тяжело дышит и подходит еще ближе, чтобы разглядеть темную воду внизу. Река течет быстро. Нева здесь совсем другая. Он вдыхает запах реки и вздрагивает, когда слышит знакомый голос позади.

— Прыгать собрался?

Он оборачивается и видит на скамейке укутанного в толстовку Диму. Берег реки совершенно не освещался, так что не удивительно, что он не заметил друга ранее.

— Ты что здесь делаешь?

— Гуляю, — тень привычно беззаботно пожимает плечами. — Мне интересно, что здесь делаешь ты.

Действительно. Городская часть, в которой и живет Дима, совсем близко — только дорогу перейти, а вот коттеджная часть намного дальше — Арсений и не понял, как в порыве эмоций успел забраться так далеко от дома.

От Димы слегка веет алкоголем и безрассудсвом.

Арсений молчит и поджимает губы.

— Отец? — догадывается Дима, хотя напрямую проблемы Арсения с отцом они никогда не обсуждали.

Арсений спустя минуту кивает.

— Расскажешь или просто посидишь со мной?

Арсений озадаченно смотрит на совершенно спокойного Диму с пьяной дымкой в глазах и все же молча садится рядом. Дима на это еле слышно хмыкает и продолжает смотреть в небо, будто может в таком пасмурном и затянутом облаками хоть что-то разглядеть.

— Такое часто происходит, — вместе с ветром начинает говорить Попов, и ему даже кажется, что этот ветер все слова унес с собой, но Дима слабо кивает, все еще не смотря на друга, показывая, что готов слушать. И Арсения это мотивирует.

Арсений начинает рассказывать сухо, отстраненно и поверхностно — с Димой он пусть и больше общается, но не надо с разбегу выкладывать почти незнакомому человеку всю свою подноготную. Он и так знает уже слишком много. Но Арсений в момент затихает, уставившись на проплывающий мимо пароход с яркими кружочками иллюминаторов и большими шумными компаниями людей, веселящихся на палубе даже в такую пасмурную и холодную погоду, а потом продолжает, уже вдаваясь в подробности их ссоры с отцом. Говорит о том, что тот снова недоволен оценками сына, что он, Арсений, сам чуть не спалился косметичкой как когда-то это произошло при Диме, что чуть не рассказал о своем секрете, но что за секрет, Арсений Диме все же не сказал. Откровения откровениями, но что-то должно оставаться в тайне. Хотя после того, как Позов узнал и о косметике, и об его ориентации, можно было и добить человека, рассказом о планах на будущее, которым не суждено сбыться. Но спустя несколько секунд он уже активно жестикулирует, вскакивает и со злостью выплевывает слова, за которыми даже не следит. Ругает отца, ведет с ним диалог, отыгрывая и себя, и роль Попова старшего, материться, хотя обычно не позволяет себе такого даже при друге.

А потом он потухает. Смотрит на быстрое течение, которое едва может различить в стороне кораблестроительного завода и трет сухие глаза, уже ощущая вину и стыд за все то, что он рассказал, и как он рассказал.

— Хочешь спуститься?

Арсений молча кивает и следует за другом.

Ребята спускаются к воде, сползая по маленьким земляным выступам, на которые и ступать страшно. Да еще и в такую погоду ужасно скользко и ни черта не видно.

Наконец они встают на относительно твердый песок.

— Наверное летом здесь очень классно купаться.

— Температура воды здесь не поднимается выше девятнадцати градусов, так что идея так себе.

Попов чувствует, как по телу пробегаются мурашки.

— Но если поехать в ту сторону, — Дима показывает куда-то вдоль течения, — мимо памятников и музея, там будет карьер. Мы там обычно все купаемся. На великах и автобусах ехать около часа. Но у твоих же есть машина? — Арсений кивнул, хотя ответа от него не требовалось, Дима видел гараж на их участке. — Вы доедете минут за двадцать.

Арсений смотрит на противоположный берег.

— А эту реку кто-нибудь переплывал?

— Кто-то да переплывал. У меня дед плавал, но из-за течения нужно начинать очень далеко отсюда, почти от бухты, а туда доплывешь уже напротив завода, — Дима показал по левую сторону от себя, где возле темной коробки со слабыми фонарями виднелся небольшой корабль — один из тех, что строили на этом самом заводе. — Еще здесь помимо течения и холода, много водоворотов, несколько раз уже люди тонули.

— Жуть.

— Обычное дело.

Попов вдыхает сырой воздух и слышит копошение со стороны друга. Тот берет осколок бутылки из-под, по всей видимости, пива, что разбили в траве, и кладет под него последний в этом году цветок и какой-то белый камень. Парень встаёт, чуть качается и отряхивает руки.

— Что ты делаешь?

— Секретик.

Арсений не знает, как реагировать, когда Дима говорит такие милые слова.

— Это что-то вроде игры, — заметив странный взгляд друга, поясняет Дима. — Под стекло можно положить что угодно, но чаще кладут цветы. А потом закапывают.

— Хочешь весной прийти сюда и проверить сохранность цветов?

— Суть не в том, чтобы найти это через какое-то время. Ты прячешь и забываешь, где. Иногда откапывают другие, иногда этот берег так подмывает, что сюда не спуститься на песок — все затоплено. Просто вот такая игра времен моих родителей.

— А что-нибудь здесь есть еще интересное?

— Это берег реки, как ты думаешь? — Позов поднимает уголок губ, но глаза не улыбаются. — Можно найти монетки, гильзы, колючую проволоку со второй мировой. Здесь шли ожесточенные бои, чуть дальше есть памятник и музей. Еще скелеты от ископаемых. И здесь много глины. Нас иногда просили ее на труд принести.

— А ты говоришь, что не интересно.

— Каждому свое.

— А скелеты людей? — с интересом десятилетнего спросил Арсений. Даже голос приглушил, будто говорит что-то запретное и их могут услышать.

— Ну не на реке точно. Дальше. В лесах больше. До сих пор раскопки идут.

Арсению нравилось задавать вопросы. Не только потому что история в принципе ему нравилось, но так Дима говорил больше обычного. Не обходился короткими сухими фразами. Пусть и слабо, но Арсений чувствовал чужой интерес. Может не к истории, но к рассказам, воспоминаниям, точно. И пусть ему начало подмораживать — осень уже давно приняла бразды правления над погодой и температурой, а тут они еще и у самой воды сидят, — Арсению хотелось и дальше слушать друга.

— Ты всегда здесь жил?

— Ага.

Судя по ответу, не лучшая тема. Надо спросить что-то интереснее и отвлеченнее. Но отвлеченнее не хотел спрашивать Арсений, он хотел больше знать о Диме, но понимал, что в обычное время его друг вряд ли будет так открыт. А тут атмосфера располагает. Да еще и алкоголь.

— А во что еще ты играл в детстве?

— В куличики, — очередная шутка перед настоящим ответом, заготовка. — В машинки, войнушку, футбол — как и все мальчишки. Брали палки и били ими крапиву. На качелях солнышко сделать все пытались, а у нас они такие, на которых так прокрутиться нельзя. И ракеты эти, наверняка знаешь.

Арсений догадывался, но попросил уточнить и для того, чтобы убедиться, что верно понял друга, и чтобы Димка больше говорил.

— Ну такие лазалки на детских площадках. Дырявые и травмоопасные.

— Точно. У меня в саду такие были.

— В садике? — Дима изобразил на лице ужас. — Жесть. Я бы и взрослым не советовал туда лезть. При мне два парня оттуда свалились. Один внутрь — ногу и руку сломал. Второй упал с верхушки на землю. Он об камень переносицей ударился, до сих пор шрам остался.

Арсений как-то задумался.

— Как у Антона? — спрашивает он.

— Это Антон.

Арсений не понимал, плакать ему или смеяться.

И тут его мысли прервал сильный поток осеннего ветра. Он хотел глянуть на время, но телефон оказался разряженным. Это плохо. Он не помнит, во сколько он убежал из дома — ему вообще было не до этого, запомнились только слезы, застывшие в глазах сестры, — сколько сидит тут с Димой, но чувствует, что времени прошло немало.

— Ну, мне, наверное, пора домой, — неловко разбавляет он тишину.

— Тебе же не хочется.

— Ну, я еще не готов ночевать на улице.

Арсений, как и его новый друг, отшучивается, когда чувствует себя неловко. Позов раскрыл его и не стал этого скрывать, разоблачая попова вслух. И, хотя других свидетелей тут нет, что-то понять у себя в голове и принять это — все же разные вещи.

— Пойдем ко мне.

Попов удивленно смотрит на Диму, глаза того уже прояснились, видимо, холодный воздух пошел на пользу. Может поэтому Позов и сидел здесь так поздно, чтобы не появляться перед родителями в состоянии алкогольного опьянения. А саму причину такого состояния Арсений знать хочет, но в этом случае он более чем уверен, что Димка просто пошлет его.

— Ты не против?

— Не предлагал бы.

— Что ж, не откажусь.

— Только при одном условии, — Позов снова становится строгим, и Арсений напрягается. Вот сейчас попросит не лезть к нему во сне или не говорить об этой ночевке никому. Но у Димы, похоже, хобби — ставить Арсения в тупик. — Давай с меня адрес, а ты нас доведешь?

Арсений пару раз моргает.

— Почему?

— Я заблудился.

Арсений удивленно смотрит на друга, но потом не выдерживает и громко смеется. Дима его смех подхватывает. Как же хорошо. Арсений до этого и не осознавал в полной мере, как тяжело ему было, пока все напряжение не ушло.

— Конечно.

Высокое здание недалеко от железной дороги. При свете дня ориентироваться по ним несложно — их очень мало в городе. Но вот в темноте все становится похоже друг на друга.

Арсений разглядывает исписанные стены в подъезде и лифте. Маты, оскорбления с исправленными другим цветом ошибками, реклама и обычные граффити, по которым сложно разобрать, что имел в виду их автор.

Дима шумно открывает дверь и пропускает гостя вперед. Тот осматривает темный длинный коридор.

— А твои родители?

— Отца нет, а мама на смене. Она против не будет.

Арсений не знает, стоит ли извиняться за вопрос, но к этому времени они уже достигают комнаты Димы и, кажется, что подходящее время проходит, поэтому Арсений продолжает молчать.

Комната у Димки самая обычная, похожа по комплекции на ту, что была у самого Арсения, когда он жил в городе. Но вот содержание совершенно иное. По комнате Попова, что сейчас, в новой комнате, что в старой, без проблем можно было узнать жильца. Как и сейчас в Димкиной. Кровать аккуратно заправлена, но на полу валяется футбольный мяч, а рядом кроссовки и, видимо, пакет со спортивной одеждой. На стене над кроватью плакаты The Prodigy, би-2 и Muse. И письменный стол, заваленный учебниками и тетрадями. Рядом с ними выглядывает закладка с футболистами. Он никогда у Димы пенала не видел, но у того всегда была ручка, карандаш и стерка. Когда надо было — были и линейки и даже циркуль (хотя в его руках остальные воспринимали это как оружие). Над столом полка с книгами, корешки которых с такого ракурса было невозможно разглядеть.

— Черт, замерз как собака, — шипит Дима, так и не снимая толстовку. Видимо, пока он был пьян, холод ощущался для него не так явно.

— Прости.

— За что ты извиняешься?

— Ну, ты же задержался из-за того, что со мной говорил.