Глава 1 Инцидент с оборотным зельем (1/2)

После их краткой вылазки в гостиную Слизерина, впоследствии известной как ”Инцидент с оборотным зельем”, Рон немедленно сбежал обратно в гриффиндорскую башню, сославшись на порчу одежды – что бы это ни значило. Гарри, однако, не беспокоился ни о чем, кроме оставшейся наедине с тревогами Гермионы. Возвращаясь трусцой в туалет Плаксы Миртл, он проклинал себя за то, что ушел без нее. Это неудачное решение было принято сгоряча и дорого им обошлось.

Они заблудились в подземельях, пытаясь найти вход в гостиную Слизерина. Почти энциклопедические знания Гермионы о замке могли бы избавить их от блужданий. Когда они, наконец, пришли, выступление вышло, мягко говоря, убогим. Гермиона, хотя и не очень хорошая актриса в собственном обличье, своим умом возможно смогла бы сгладить некоторые ошибки.

Еще был простой факт, что Гермиона была его лучшей подругой, а он оставил ее одну. Он не должен был позволить ее протестам помешать ему проверить, что с ней. У нее могли быть серьезные проблемы с их любительским варевом. Мысль о том, что она могла пострадать, вызвала у него боль в животе, которая угрожала затмить боль от того, что действие Оборотного зелья закончилось. Он просто надеялся, что с ней все в порядке.

Когда Гарри дошел до туалета, в котором размещалась их лаборатория незаконных зелий, он услышал, как Гермиона шмыгает носом из той же кабинки, где он ее оставил.

Услышав шаги Гарри, лохматая ведьма ответила с дрожью в голосе

– Г-Гарри? Рон?

Гарри прижал ухо к двери.

– Это всего лишь я. С тобой все в порядке? Что случилось? – ответил он, надеясь, что голос звучит успокаивающе.

– Гарри... – он услышал сопение и всхлипы. – У меня странная просьба. Не мог бы ты... не мог бы ты принести мне немного молока и учебники по Трансфигурации и Чарам? Пожалуйста. Это очень важно.

Гарри подсунул нужные книги под дверь и заверил ее, что скоро вернется с запрошенным молоком. Молодой человек с волосами цвета воронова крыла, чуть не споткнувшись, вбежал в холл и направился в сторону Большого зала. Он бежал, оказываясь один, и замедлялся, обгоняя любого, кто выглядел достаточно высоким, чтобы быть учителем. Попадание в неприятности с ними полностью разрушило бы цель его поспешности.

Только через минуту бега ему пришло в голову задуматься, с какой стати Гермионе понадобилось молоко в момент, который, как он предполагал, личного кризиса. Он никогда не припоминал, чтобы раньше ее особенно успокаивало молоко. Было ли молоко ингредиентом исследуемого ею противоядия? Он решил не задавать вопросов.

Приблизившись в пустом большом зале к столу Гриффиндора усталым, но все еще бодрым шагом, он припал лицом к древнему дереву, шепча слово ”молоко” в надежде, что стол даст ему искомое. Когда после минутного отдыха он поднял глаза, ему показалось, что кувшин все это время находился в футе от его головы. Он взял его и ушел трусцой, напевая мелодию, которую Дадли обычно напевал, избивая его или поднимаясь по лестнице – почти всегда, когда он потел.

Гарри обнаружил, что побои легче переносить, относясь к ним с юмором.

Войдя в заброшенный туалет, Гарри остановился перед кабинкой Гермионы.

– Я дам тебе молока, если ты выйдешь и расскажешь, что происходит. Ты меня беспокоишь, – заговорил он, все еще волнуясь за ее здоровье.

– Ничего, если я выпью его по дороге в больничное крыло? – спросила Гермиона, уже без дрожи и всхлипов. – Ты можешь пойти со мной, там я все объясню.

Гермиона уже упаковала книги Гарри в его сумку, и пока Гарри ждал затаив дыхание, открыла дверь кабинки и вышла с очень слабой имитацией натянутой улыбки. Гарри оглядел ее с ног до головы, не находя ничего плохого, пока взгляд не остановился на лице. Первое, что он заметил, это то, что она сильно покраснела, и он вдруг понял, что его осмотр, возможно, натолкнул ее на неверное истолкование. Прежде чем он успел открыть рот и пробормотать извинения, он заметил кое-что еще. Гермиона не просто покраснела, ее глаза и лицо действительно сияли! Казалось, она весьма неаккуратно применила магию к своему лицу, хотя с какой целью, он не мог сказать.

Прогулка до больничного крыла прошла напряженно. Гарри пытался понять причину свечения вокруг лица Гермионы, в то время как Гермиона в перерывах между глотками молока нервно поправляла юбку, теребила волосы и бросала на него косой взгляд, но оказывалось, что их взгляды встречаются, словно загипнотизированные. После того, как они преодолели некоторое расстояние, Гарри заметил, что обеспокоенная ведьма очень сосредоточенно нюхала воздух. Наконец, она спросила Гарри, не чувствует ли он чего-нибудь.

– Нет... – нерешительно ответил Гарри, внезапно пораженный ужасной мыслью, что Гермиона, возможно, сошла с ума.

Гермиона продолжала принюхиваться, пока они шли, в конце концов остановившись на самом Гарри. Она с любопытством посмотрела на него.

– Гарри, ты пользуешься новым одеколоном или чем-то в этом роде?

– Нет.

– Новый шампунь или мыло? Что угодно?

– Ничего, – ответил Гарри, весьма обеспокоенный тем, что от него как-то неприятно пахло.

Гермиона выглядела немного удивленной.

– Хм. Что ж, что бы это ни было, мне очень нравится. Ничего не меняй.

Когда они наконец добрались до больничного крыла, Гермиона зашла первой. Заметив, что в крыле не было учеников, лохматая ведьма с облегчением вздохнула, повернулась к Гарри и одарила его нервной улыбкой.

Гарри впервые видел ее искреннюю улыбку с тех пор, как началась вся эта фигня, и сразу заметил что-то странное. Все дело в клыках, решил он. У нее появились клыки.

Это было что-то новенькое.

Более слабый волшебник мог бы запаниковать. Рон, вероятно, наложил бы взрывное заклятие на ближайший стул и попытался щепкой пронзить сердце Гермионы, полагая, что она стала вампиром, но Гарри думал, что в ее порцию, должно быть, что-то попало, и знал, что вампиризм не был чем-то таким, что передавалось с помощью Оборотного зелья. Из-за суетливости, тяги к молоку и излучаемой ею общей ауры беспокойства было вполне вероятно, что проблемы не ограничивались одними клыками.

Гарри больше не пришлось удивляться, так как Гермиона сделала глубокий вдох, успокоилась и начала, наконец, объясняться.

– Я думаю, мне попалась кошачья шерсть вместо волоса Миллисент. У меня кошачьи уши, узкие зрачки и эти нелепые клыки, – она с гримасой указала на свое лицо. – Другие анатомические проблемы... – она что-то негромко пробормотала, сморщив лицо на манер человека, пытающегося пошевелить ушами. – И еще, я просто чувствую себя немного странно – хотя я думаю, молоко помогло – спасибо, – она благодарно улыбнулась Гарри. – Что меня беспокоит, так это то, что действие еще не прекратилось, – Гарри разделял ее тревогу – действие Оборотного зелья длилось всего час – но, с другой стороны, у него никогда не было проблемы, которую не смогли бы решить Помфри или учителя. – У меня есть несколько теорий, почему так, но лучше послушать их вместе с мадам Помфри.

Когда Гермиона закончила, женщина, о которой шла речь, вышла из своего кабинета в дальнем конце и, заметив, что у нее есть пациенты, быстро подошла к ним.

– Здравствуйте, мисс Грейнджер, во что он ввязался на этот раз?

У Гарри хватило порядочности выглядеть удивленным и слегка встревоженным ее предположением.

– На самом деле это я, мэм, – поправила ее Гермиона. – Утром после зельеварения я почувствовала себя странно, а совсем недавно, выходя из ванной, наткнулась в коридоре на кошку. У меня немного закружилась голова, и, к счастью, Гарри ждал меня снаружи – он позаботился, чтобы я не упала. Я боялась, что люди увидят, поэтому я сделала хвост невидимым и наложила чары на лицо, чтобы скрыть глаза и новые уши, – с этими словами Гермиона взмахнула палочкой перед своим лицом, и, в конце концов, ее лицо потеряло свечение, а изменения исчезли.

Наблюдая за тем, как меркнет сияние ее лица, Гарри понял, что на ставшие обычными глаза Гермионы – немного нервные, но поразительного корично-карего цвета – довольно приятно смотреть. Потом он вспомнил, что они всегда такого цвета – он просто мало в них смотрел. Выйдя из задумчивости, он понял, что Гермиона, уберегая их обоих от неприятностей, только что придумала фантастически элегантную ложь, объясняя присутствие в ее организме Оборотного зелья (возможно, через зараженные поверхности лаборатории зелий), а также ее новые кошачьи качества.

Пока медведьма осматривала ее, Гермиона продолжала описывать свою болезнь робким, но сдержанным голосом.

– Сначала немного болела голова, также были некоторые проблемы со зрением, но все прошло. Уши и хвост полностью мои – не как если бы они были приклеены. Я совершенно уверена, что обоняние стало сильнее, и мне захотелось молока. О, и слух, кажется, стал лучше.

Мадам Помфри продолжала бормотать диагностические и лечебные заклинания, кивая и фыркая через соответствующие промежутки времени. Гарри вдумчиво слушал список симптомов, пока Гермиона не дошла до слова ”хвост”, в этот момент он слегка вытаращил глаза. Пока она продолжала говорить, взгляд Гарри метнулся вниз, и он обратил внимание на странные очертания подола ее юбки. Он мог разглядеть только кончик метавшегося туда-сюда пушистого черного хвоста, почувствовал, как вспыхнуло его лицо, и попытался отвлечь свое внимание чем-то другим.

Пока Гермиона обсуждала с Помфри ее новые кошачьи свойства, Гарри подумал, как их сверстники могут отреагировать на такую перемену в однокласснице, и поежился.

Магическое общество – особенно дети – не слишком хорошо воспринимало перемены или разнообразие. Точно так же, как Гарри внезапно стал наследником Слизерина, Гермиона станет уродом или чудовищем. Он довольно ясно представлял, что сказали бы, узнав о ее состоянии, такие, как Малфой. Они уже обзывают ее по-всякому, а будут издеваться еще больше. Малфой уже осуждал ее происхождение, и все станет намного хуже, если он узнает, что Гермиона не совсем человек.

Услышав что-то о хромосомах и их связи с продолжительностью действия Оборотного зелья, Гарри отвлекся от разговора и вернулся мыслями к Гермионе. Она нуждалась в защите. Конечно, они могли доверить Помфри сохранение тайны, но все остальные вызывали беспокойство. Самые очевидные кошачьи черты, вероятно, можно было бы скрыть. В конце концов, чары гламура – первые попытки, как он догадывался – скрывали уши и зрачки. В этот момент голос Гермионы прервал его размышления.

– Гарри, ты меня слышал?

– Прости, что? – Гарри заметил, что медведьма вернулась в кабинет, оставив его наедине с лохматой подругой.

– Я проведу ночь в больничном крыле. Мадам Помфри хочет понаблюдать за мной, и я понимаю ее точку зрения. Завтра профессор Макгонагал попытается меня вылечить. На самом деле, будучи анимагом-кошкой и Мастером Трансфигурации, она идеально подходит для помощи, – она старалась, чтобы ее голос звучал бодро и обнадеживающе.

Гарри кивнул и попытался поспеть за нервным, слегка бессвязным отчетом. Как и он, она была искренне и по понятным причинам обеспокоена. Вспомнив одинокие ночи в больничном крыле, он почувствовал непреодолимое желание остаться с ней.

– Ты... хочешь, я останусь с тобой? Ночью одному здесь не очень весело. Мне всегда хотелось, чтобы была компания... – он замолчал.

Брови Гермионы сошлись на переносице, и на ее лице на мгновение отразилось удивление. Она прикусила губу.

– Ты действительно хочешь остаться? – неуверенно спросила она. – Я чувствовала бы себя лучше, если бы ты был здесь. Было бы с кем поговорить, и ты был бы не слишком далеко. Придется спросить мадам Помфри... Думаю, я смогла бы убедить ее. Я сейчас, – Гермиона сдержала радостную улыбку при мысли о том, что Гарри может остаться, повернулась и быстро пошла в сторону кабинета вдоль рядов кроватей.