Глава 10. Радио. (1/2)

Из утра в утро постоянно звучало «Доброго утра!», что порядком бесило в моментах и даже заставляло изредка язвить. Возможно, язвительность просто одна из главных черт Эдди, а возможно парень просто уставал от рутины и фраз, что составляли эту рутину.

Несмотря на недовольства, было что-то в этом «добром утре» такое, что заставляло ухмыляться сквозь маску безразличия и бубнить тихо «доброе» в ответ. Без этого будни казались бы не такими привычными и обреченными на облегчающую (в какой-то степени) предсказуемость.

Простые и звучные слова были почти необходимы каждый день, чтобы все не пошло ровно так, как не должно было.

Назойливые лучи света тоже необходимая атрибутика. Неважно, откуда шёл этот свет — из окна или хотя бы фонарика на телефоне сестры.

Не нужно вспоминать навскидку что-то ещё. Наверно, без этого просто невозможно понять, что утро и есть утро. Возможно, только если под рукой есть часы, а их под рукой у Эдмунда не было.

К слову, не было почти ничего. Лишь кромешная тьма и неприятное гудение откуда-то сверху.

Ни единого источника свечения, вокруг настолько глубокая темень, что Эдмунд постепенно начинает сомневаться, что стал незрячим.

Он встаёт с мягкой кровати и шипит от боли — поясница и ноги точно ограничат в движении на ближайшую, быть может, вечность.

«Осматриваться» приходилось руками.

Помещение необычайно просторное. Наверно, тот же самый подвал, где Эд очнулся впервые.

Несмотря на обстоятельства, получилось ознакомиться с окружающей обстановкой чуть лучше: все стены в проводах и шуршащих бумажках, похожих наощупь на постеры, на отсутствие мебели жаловаться тоже не приходится — стол, непонятная тумбочка рядом с кроватью, пара стульев, кресло и полка. Если бы Эдмунд что-то видел, то, наверно, смог бы с насмешкой подметить, что в целом помещение походит на хорошенькую комнату для любого подростка. Или, возможно, даже для него — Эда — самого.

Но он не видел. Так что интуитивно добрался до двери, за пределами которой ему посчастливилось побывать некоторое время назад.

Прижался всем телом к ней и принялся бить ногами и руками.

— Джейден! Я знаю, ты слышишь, так открой же!!! Боишься, что я сбегу? Ты бы мне хоть свет оставил! Я похож на слепого?! Это даже не смешно, хочешь, чтобы я сошёл с ума?! Нет дождёшься!

Ответом стала тишина, заставляющая стыдливо замолкнуть и нервно оглядеться. Глаза болят от попыток уловить хоть совсем слабое свечение, но все же находят.

Высоко над кроватью крохотное окошко вентиляции, шумное и еле горящее ментоловым светом, заставляет Эдмунда глупо усмехнуться, сравнивая это место с тюрьмой, а себя с каким-нибудь лиричным героем, несправедливо осуждённым и отбывающим свой срок за преступника, разгуливающего на свободе прямо сейчас.

Мысли в голове похожи на жидкую кашу, невероятно жидкую, с редкими плотными комочками из каких-то совсем уж незначительных и глупых воспоминаний, которые вряд ли хоть как-то могут помочь выбраться отсюда. Как нарочно… Зато хотя бы всплывающие события вызывают улыбку на губах. Ничего такого, кажется?

Flashback</p>

Гари присел на корточки и отдышался.

— Подумать только… Она правда продала нам? Ну что, я выгляжу как совершеннолетний?

Он указывает пальцем на свою румяную мордашку и заставляет хихикнуть. Конечно, он совсем не похож на взрослого.

— Она продала только из-за того мужика, потому что подумала, что он с нами. Не обольщайся, Гари!

Ехидно, с усмешкой выдал Эйб и присел на скамейку, влажную от дождя. Сомнительную, конечно, они авантюру выдумали: пить пиво за школой. Тем более, такое дешевое и не внушающее никакого доверия. Но Гари утверждал, что сюда-то точно никакие учителя не сунутся, а Абрахам безучастно подтверждал, будто боясь расстроить своего друга. А Эдмунд гораздо проще: он предпочитает не волноваться и не задумываться лишний раз, когда это могут сделать за него друзья. Немного напряжённо он сидит совсем с краю и смотрит на разводы бензина на асфальте.

— Давай сюда, я умею такие бутылки открывать.

Из транса вырывает Эйб своей просьбой, обращённой, вообще-то, к Гари.

И как только несчастное стекло оказывается в его власти — оно летит навстречу неизвестности, летит прямо к подлокотнику и с громким шипением открывается. Эйб снова не соврал. Эйб вообще сам по себе умнее многих, да и выглядит гораздо старше своих лет: худой, высокий, с выраженными скулами и коротко стриженными волосами, в строгих одеждах и почти всегда немного коротковатых брюках. В отличие от своих друзей, Эйб уже работает сам (и помогает с деньгами бабушке!). Наверно, он самый ответственный человек, которого Эдди когда-либо знал. И конечно же, Эйб не раз уже пробовал это дешевое пиво, и многое другое, конечно, пробовал. Исключительно по ходу своего жизненного опыта.

— Дай Эдди, пусть попробует, ему точно понравится.

Доверия это не внушало ни на грамм, но теперь движет чистое любопытство и желание что-то доказать.

На вкус хуже протухшего молока.

Горечь фруктового ароматизатора и текстура вызывают рвотные порывы и Эду чудом удаётся не выблевать напиток.

— Пидорас. — Слетает с уст. — Мерзость какая… Как будто с водой развели… И как это вообще пить?

— Вот и я о том же.

Дверь открывается и свет слепит глаза. Эд жмурится и прикрывает лицо руками.

— Давно не спишь? Прости, что пришлось ждать. Сейчас все так сумбурно… Но обещаю, как только все стихнется - я обязательно тебя чем-нибудь порадую.

Разум уступает злости.

— Знаешь, что меня порадовало бы? Если бы ты хоть фонарик оставил мне, ублюдок!

— Хэй, не злись! Ты же такой соня, как я мог знать, что ты проснёшься настолько рано? Я же не изверг, чтобы заставлять тебя спать со светом, правда?

Его слова заставляют поджать губы и свести челюсти. Ничего более абсурдного Эдмунду слышать еще не приходилось. Недавние события возникли где-то на подкорке, из всего величайшего спектра эмоций и ощущений даря лишь желание от души въебать Джейдену в область солнечного сплетения, скажем. Да так, чтобы его согнуло пополам и он закашлялся, а еще лучше упал, задыхаясь от боли. Но хватает Эдди только на тяжелый вздох.

Он падает лицом в руки и обреченно стонет, а потом натягивает на себя плед.

А Джей, кажется, не слишком то и парится обо всем этом. Даже не подходит непосредственно к Эду. Только садится вальяжно на кресло, ставит походную лампу на пол и протягивает небольшой пакет.

— Что это?

— Ну… Я подумал, что тебе стоило бы перекусить, поэтому захватил по дороге домой немного съестного.

Кусок шоколадного торта и стакан с черничным милкшейком. Наплывают воспоминания, от которых мутит.

— Хэй, чего завис? Ешь давай, не отравлено же!