Глава 6. О чувствах. (1/2)
Сердце мое болезненно сжалось в груди. С волнением и не до конца ясной даже мне самому одержимостью я стоял у окна школы на роуд-стрит и вглядывался в светлый класс, стараясь остаться незамеченным. В среднем ряду, за четвёртой партой сидел скучающий Эдд. Его взор лениво сползал с объекта на объект, в руках крутился карандаш.
Старый учитель поправлял седые усы, наматывал их на палец, распинался перед доской и недовольно стучал мелом по доске, пытаясь достучаться хоть до одного из скучающих учеников, каждому из которых было плевать с колокольни на этот урок, на замученного преподавателя, да на всю школу, что уж мелочиться!
Наверно, Эдду тоже было до безумия тоскливо здесь, так что он старался занять себя чем угодно — всем, что в теории могло увлечь подростка его лет.
Домики из карандашей надоели ему почти сразу — я заметил это — и резко ощутил на себя его взгляд. Из под челки он рассматривал всего меня, такого обычного и непримечательного меня, стоящего далеко на улице, но так близко, что если бы ему захотелось прикоснуться ко мне — достаточно было бы просто пробраться через окно и сделать пару шагов.
Эдд смотрел на меня так внимательно и так по-особенному, что ноги подкашивались и я держался на Божьем чуде, разве что. Интересно, что в его голове? Я бы отдал все и чуточку больше, чтобы проникнуть в его мысли хотя бы на несколько мгновений и узнать, что внутри.
Вдруг Эдди стыдливо отвернулся к тетради и поправил одну из вьющихся прядей, обрамляющих светлый лик. Наверно, это из-за профессора, который ругал класс так громко, что даже я почти слышал это, лишь смотря на его красное лицо.
Только благодаря Эдмунду за пару дней я научился читать по губам, чтобы ловить каждое слово, сказанное им и ему.
Он нечасто говорит о чем-то серьезном — какие-то герои из фильмов и комиксов всегда стояли на первом месте его обсуждений с пометочкой «интересное», но я и не жаловался. В конце концов, я страстно и отчаянно тянулся к нему так, как это в целом было возможно в моем положении. Так что узнать что-то об Эдмунде каждый раз становилось для меня подарком.
Чуть реже он говорил о своей сестре и тете. Они тоже многое значили для Эдди, так что помимо слов я всегда читал весь спектр эмоций на его лице, в зависимости от того, что именно он рассказывал своим друзьям о родственниках.
Очередной учебный день закончился и шумное стадо учеников вывалилось за двери школы. Я чувствовал себя настоящим безумцем или, возможно, родителем, когда старался высмотреть своего мальчика Эдмунда.
И почти всегда я его находил.
Такого крошечного и робкого, держащего рукой лямку рюкзака, шлепающего по лужам своими чёрными кедами, улыбающегося совсем смущенно, совсем тихонечко, одними уголками своих обкусанных и от того не менее привлекательных губ… Напрасно я старался из раза в раз найти в нем хоть один изъян: он подходил мне, кажется, во всем. Разве что только возраст мог бы показаться кому-то хоть слегка адекватному большой проблемой, но не для меня. Все мысли о том, что он ребенок, меркли перед таким взрослым и серьёзным взглядом, который хотелось бы ощущать на себе вечность.
— …Слушай, я правда так считаю. Ну, то есть… У тебя не получится переубедить меня в этом, понимаешь?
— Боже, Эдд, не нуди! Ты же не можешь вечно оправдывать профессора Стэнли, он старый псих! Тем более, мне Скотт рассказывал, что девчонки сосут ему за хорошую оценку!
— А ты сам видел? Не неси бреда! Как учитель он очень крутой, ему нравится его предмет и он старается заинтересовать учеников, так что заканчивай уже.
Эд раздраженно вздохнул и посмотрел в сторону. Странные чувства вмиг поселились в моем сердце и я почувствовал, будто его проткнула длинная игла, я тупо уставился на Портмана. Его лицо было таким задумчивым и обиженным, что я не мог не почувствовать зависти (и, безусловно, ревности) к этому самому таинственному профессору Стэнли, чьё доброе имя так отстаивал подросток. Если бы я знал, что хоть в один момент он так же сильно защищал меня — умер на месте! Мое внутреннее дитя кричало о несправедливости и слезно умоляло сделать что-то, чтобы избавиться от болезненного чувства. Перед глазами поплыло, из рук звонко выпали ключи от машины и скользнули в ноги одного из друзей Эда.
— Бляха муха… — Он скорчил гримасу и сделал вид, будто моя потеря осталась им незамеченной. — О чем мы там… Точно! Помнишь, ты говорил, что дашь мне тот диск на пару дней?
— Ну… Я забыл его дома. Если хочешь, мы можем зайти туда сейчас и я вынесу его тебе, что скажешь? Подожди…
Он с сомнением посмотрел на ключ и, помешкавшись не дольше доли секунды, наклонился.
— Извините, Вы выронили, кажется…
Руки в чёрных митенках протянулись ко мне и ввели меня в транс.
Прохладные длинные и чуть покрасневшие пальцы, худые запястья, выглядывающие из под чуть съехавших рукавов куртки…
— Все в порядке? — Наконец не выдержав, Эдд одернул ладонь и нервно посмотрел на своих друзей. — Может, Вам водички дать?..
— Ох, прости пожалуйста, дружок, я просто задумался кое о чем, вот и все… Я напугал тебя, да?
Подросток закусил губу и мои глаза бесстыдно застыли на ней.
— Нет, все хорошо. До свидания.
Он тут же развернулся и быстро удалился.
В моей груди разгорелся настоящий пожар, потушить который было бы невозможно даже самой холодной водой.
***</p>
— Какой же ты эгоист! — Элис толкнула меня в грудь — мама постоянно о тебе заботится, спрашивает, как твои дела, ей не насрать на тебя! Почему тогда тебе на нее насрать?! Она твоя мама, а ты постоянно отталкиваешь все ее попытки быть ближе! Она боится за тебя, думает, что ты ее ненавидишь, думает, что она плохая мать! Но знаешь, что я думаю? Если тебе вдруг интересно, то…
— А мне неинтересно, ясно?! Когда она была мне нужна - она сдала меня в пансионат, и ты сама отлично знаешь, что я не смогу простить ее за это! Эта шлюха сказала, что не может справляться со мной, что меня нужно запереть в психушке! Ты знаешь, что мой воспитатель домогался до меня, мама тоже это знает! И она знала это еще тогда, а знаешь, откуда она знала? Я расскажу тебе, Элис. О да, я расскажу! Я постоянно ей жаловался, я звонил ей и рыдал в трубку, но вместо того, чтобы забрать меня и спасти из этого ада, она предпочитала мне не верить!
— Боже, успокойся, это было уже очень давно!..
— Вот оно как? — я сложил руки и покивал, опустив голову. Гнев и ненависть настолько распирали мою грудную клетку, что казалось, будто вот вот она просто лопнет и осколки моих рёбер зарежут злосчастную сестру, стоящую рядом с моим рабочим столом. — Ты правда думаешь, что если это было давно, то я забуду? Я бы посмотрел на тебя после того, как к тебе пристал бы этот мерзкий, жирный и потный старикан! Ты правда считаешь, что я этого заслужил? Я был ребёнком, я был простым ребёнком! И я нет вижу проблемы в том, что я не общаюсь с матерью, которая загубила мне не только детство, но и всю оставшуюся жизнь. А теперь проваливай из моего дома, если не хочешь, чтобы я тебе въебал. Ты мне надоела.
Взгляд сестры вдруг стал приторно-жалостливым и я почувствовал, как волна отвращения подступила рвотой к горлу.
— Прости пожалуйста, я не должна была начинать эту тему, я была неправа, я… Просто мне так тяжело поверить, что ты правда пережил такой кошмар и я постоянно выкидываю это из головы, понимаешь… Я знаю, так нельзя, так нельзя, но разве я могу что-то с собой поделать?
Казалось, все, что меня спасало сейчас от нового убийство — мысли об Эдди. Чем он сейчас занимается? Ужинает? Смотрит кино? Может, принимает душ? Я никогда не позволял себе пробираться мысленно дальше того летнего наряда, в котором запечатлел его впервые, но сейчас привлекательная картина сама возникала перед глазами: вода, стекающая с волос на лицо, капающая с ресниц на пол, изящные очертания ключиц, тонкие руки, растирающие пену по плечам, груди и торсу…
Лёгкая волна возбуждения прошлась вихрем по телу и оставила приятную тяжесть в области паха, я неловко закинул ногу на ногу и посмотрел на сестру, пытаясь скрыть невыгодное положение.
— Что-то ещё хочешь сказать?
Она вздохнула:
— Если честно - да. Знаю, будет глупо спрашивать о таком, но… В последние дни во время наших разговоров по телефону ты такой воодушевленный и взволнованныЙ, так что я подумала, может… — Она смутилась, но не стала изменять своему упёртому характеру и продолжила — Может, у тебя появилась девушка.
Хоть в глубине души я и знал, к чему ведёт Элис, но все равно со всей искренностью подавился воздухом.
— С чего это вдруг у меня должна была?.. — Я крепко задумался. И без слов сестры было сложно отталкивать от себя эти надежды и мечты, а сейчас она будто дернула рычаг, над которым горела яркая красная вывеска «взрывоопасно!» — На самом деле ты ошиблась, но… Но мне нравится кое-кто. Вот.
Глаза Элис заискрились и лицо вмиг посветлело, засветилось интересом и радостью, она взмахнула руками и пододвинула ближе ко мне табуретку, что стояла у моего фортепиано.
— И кто она? Я ее знаю?
Я покачал головой.
— Нет, не знаешь. И обсуждать с тобой не намерен. Если хочешь сделать мне что-то хорошее - заканчивай трепаться на сегодня и проваливай. Серьезно.
Все наши разговоры с сестрой были похожи на жуткие качели и каждый раз истощали меня так, что тут же по ее уходу я бессильно валился на кровать, но сейчас неведомые силы заставили меня чуть погодя подняться с кресла и проследовать к окну, чтобы посмотреть на крыльцо, где Элис замерла, набирая номер матери.