Часть II. Советы для понимания своего мира 9. Магический реализм и городское фэнтези. Давайте не путать! (1/2)
Иногда мы не создаем мир, а пишем работу в рамках нашего мира. Но при этом с некими фэнтезийными элементами. Но как различить три жанра: городское фэнтези, мистика и магический реализм?
В последнее время часто слышу фразу: «Я пишу в жанре «магический реализм»». Открываешь работу — а там просто городское фэнтези в стиле, скажем, любимого «Ночного Дозора». Там вам и оборотни, и вампиры в Москве, и колдуны. И все бы хорошо, если написано хорошо, но это НЕ магический реализм.
Оба жанра имеют право на существование, оба по-своему хороши. Но все-таки надо понимать, что они разные! А еще отдельно стоит жанр «мистика».
На Книге Фанфиков их смешали в одну метку под определением, что в обоих жанрах в реалистическую картину включены магические элементы.
Я долго думала, что же меня так смущает. И смущает меня многое.
Для начала я мысленно сравнила Г. Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и С. Лукьяненко «Ночной дозор». Обе книги хороши и даже в чем-то прекрасны. Но, согласитесь, они разительно отличаются друг от друга.
Попробуем разобраться, в чем загвоздка.
Жанр фэнтези в любом своем проявлении (городское, героическое, темное) предполагает наличие хотя бы примерных объяснений того, как работает некая магия, как соотносится между собой система волшебных существ. В той же серии «Дозоров» очень четко выстроена система с Сумраком и Иными.
Например, если у вас в работе по Москве/Нью-Йорку гуляют древнегреческие/древнеегипетские боги, а в тексте дается определение, что вот они всегда существовали и вернулись, или в обычных людях пробудилась древняя сила с помощью какого-то артефакта/ переселения душ (привет, «Сейлор-Мун»), то это городское фэнтези. Если объяснений недостаточно, возможно, современная сказка. Но это НЕ магический реализм.
Мистика же в этом плане не предполагает объяснений, почему происходит какая-то непонятная ерунда, зачастую смертельная для героев.
Этот принцип цветет и пахнет в романах Стивена Кинга: вот вам некая концепция «абсолютного зла», а объяснение никто не намерен давать. Хотя в «Темной Башне» он все-таки начинает рассказывать, что существует некий Алый Король и Башня. И это дает неплохое обоснование тому, что за непонятный ужас творится в некоторых других работах автора. Мы начинаем понимать, что это зло проникало через «червоточины» в другие миры. Вот и мультивселенная авторская. В этом смысле «Темная Башня» относится уже к постапокалиптическому фэнтези. Выстроилась система!
Сериал «Сверхъестественное» начинался тоже как мистика. Но сейчас это точно фэнтези со своей системой волшебных созданий и, если так можно выразиться, богами.
Вообще мистика предполагает наличие необъяснимых сущностей, но не требует выстраивания четкой системы. В случае «Темной Башни» мистика превратилась в фэнтези, потому что у героя была возможность получить некоторые объяснения тому, что творится вокруг. В той же «Бессоннице» С. Кинга герой не получает четких ответов. Поэтому роман остается мистикой.
На мой взгляд, сейчас мистика и фэнтези где-то рядом друг с другом. И мистика остается мистикой, просто потому что герой не получает достаточно информации для того, чтобы объяснить происходящее. А поскольку это «происходящее» чаще всего пытается его съесть, думать о том, что это за странная магия и откуда она взялась, просто нереально.
Все намного сложнее с жанром «магический реализм». Он возник в литературе в XX веке, в эпоху развития постмодернизма в искусстве и философии. И, на мой взгляд, совершенно неправильно смешивать его с «городским фэнтези», которое далеко не всегда предполагает наличие хоть какой-то философской канвы, деконструкции реализма, элементов постмодернизма.
Основа «магического реализма» — это новый взгляд на мир. Сначала он был в живописи, противостоя академическому реализму и авангардизму. В литературе он берет истоки из Южной Америки, из смешения верований индейцев и творчества этнографов, которые изучали эти народы, а также его следы можно найти в нашей русской классике. Ключевое слово здесь «реализм». А «магический» относится к мифологическому сознанию, особому взгляду на мир.
«Роль магического реализма состоит в отыскании в реальности того, что есть в ней странного, лирического и даже фантастического — тех элементов, благодаря которым повседневная жизнь становится доступной поэтическим, сюрреалистическим и даже символическим преображениям» — такое определение вы можете найти в «Википедии», взятое, судя по ссылке, из книги С. Шаршуна «Магический реализм» 1932 года. Обратите внимание на год издания книги! В это время о фэнтези и, тем более, о городском фэнтези как-то еще и не говорили.
«Сто лет одиночества» — это совершенно реалистический роман. Семейная сага, исторические события, множество драм. Но уж точно не фэнтези и не мистика. Мистический элемент проскальзывает только в предсказании, но такой прием использовался достаточно часто в литературе, относящейся к жанру «реализм». А вот все фантастические элементы можно воспринимать как субъективную веру рассказчика в их существование или как его желание приукрасить обычную историю.
Фильм «Жертвоприношение» А. Тарковского тоже можно отнести к жанру «магический реализм», но точно не к фэнтези и не к мистике. Создается особое пространство, наполненное символами и аллегориями. Для них не требуется обоснования, они не призваны напугать зрителя.
«Магический реализм» лично я соотнесла бы с субъективизмом, «субъективным реализмом». В нем важная роль отводится именно рассказчику, его точке зрения, взгляду на мир, психологии.
В «Осени патриарха» Г.Г. Маркеса повествование ведется глазами целого народа, созерцавшего начало и конец правления диктатора. Слухи, идеологическая пропаганда, домыслы, мифы о нем — вот, что является той «магической» составляющей в совершенно реалистической истории, которую можно было бы рассказать более жестоко и приземленно. Но роман не повествует о какой-то конкретной стране, он показывает собирательный образ.
К «магическому реализму» можно отнести многие рассказы Н.В. Гоголя. «Нос», например, это не мистика и не фэнтези, потому что нет сверхъестественной силы и системы магии. Вот «Страшная месть» — это один из моих любимых готических рассказов, который можно отнести к мистике, хотя написан он скорее в стиле народной притчи. «Вий» отвечает всем критериям жанра «ужасы/мистика», где основная цель — напугать.
Но та же «Шинель», где в конце герой как бы становится призраком, ближе к «магическому реализму», где вся мистика заключается в том, кто был рассказчиком.
М.А. Булгакова тоже относят к представителям жанра «магический реализм», хотя в «Мастере и Маргарите» присутствуют сверхъестественные силы собственной персоной. Но опять-таки важно то, как рассказывается история. В конце главные герои умирают как люди, а на другом уровне реальности они обретают вечный покой. Реализм остается реализмом. Мистические элементы теряются в отчетах психиатров и городских легендах. И читатель вправе сам решать, а были ли они на самом деле. Объяснения нет, но в данном случае мистика не ради мистики, а ради отображения глобальной идеи. Мистика как символ.
В отличие от фэнтези и мистики, «магический реализм» исследует восприятие человека, его глубинные порывы, сплетенные с мифологическим сознанием. Искажается пространство и время, формируя нечто новое, таинственное. В сущности, «Сто лет одиночества» можно отнести вообще к эпическому жанру, к новой мифологии.