Часть 6 (2/2)

— Принцесса, — встречает ее лорд-десница, сопровождая ее до места напротив Короля. — Добро пожаловать.

Эймонду думается, что пир, устроенный для девицы, отказывающейся есть, бесполезный, но мать пребывает в отчаянии. С каждым часом, что Эймма оставалась непреклонной, дабы написать письмо своей матери, Рейнире давался ещё час для замысла своей войны. Слышится шёпот с Речных земель о кровожадном Деймоне, который был суров к предателям. Время истекает.

— Очень красивое платье, — хвалит Хелейна, присаживаясь подле Короля. — Ты выглядишь словно твоя леди-мать, принцесса.

Она была права.

Даже если Эймма является столь же темной, как и рыцарь, охранявший ее мать, лицом она уродилась в Рейниру. Утонченные валирийские черты лица казались нелогичными. Цвета ей были даны столь низменными ещё при рождении, но ее лик был сотворён самими богами.

— Благодарю, тетушка.

Обмен улыбками пробуждает в Эймонде ревность, что пылает в крови. Сестре его достаются ее улыбки, а ему — ненависть.

«Драконий убийца», — кричала она.

Холод скользит во взгляде Короля, взиравшего на свою племянницу.

— Не лги, жена. Она похожа на своего отца. Это знают все.

Тишина царит за столом.

Эймма вздёргивает подбородок.

— Сир Харвин Стронг был славным человеком, не так ли, племянница? — интересуется Эйгон, хлеща вино. Он уже пьян. — Но людям чести не свойственно грешить подобно ему. Быть может, Неведомый сжёг его живьём именно поэтому.

— Оскорблениями войну не выиграть, дядя, — Эймма поджимает губы.

— Я выиграю войну пламенем и кровью, — рявкает Эйгон, направляя нож в ее сторону. — Скоро твоя матушка в этом убедится.

— Достаточно, — приказывает Алисент. Глаза ее взирали с прищуром, а губы сжались в линию. — Это — семейный ужин, чтобы отпраздновать наши успехи.

Эймма не отводит взора от Короля.

— Давайте помолимся для начала.

Она не склоняет головы для молитвы.

Эймонд не отводит взгляд от неё. Эймма, разглядывая ряд склонённых голов, встречается с ним глазами. Глаза ее темны, некогда безжизненный взор ныне пылал огнём, ревущим внутри неё.

Ухмылка обнажает его зубы.

«Вот она», — думается ему. — «Вот и дракон».

Эймма даже не притрагивается к тарелке, что наполнена едой. Его сестра с грустью наблюдает за этим, а матушка погружается в собственное разочарование.

— Не голодны, принцесса? — Эйгон интересуется, склонив голову набок.

— Нет у меня аппетита в последние дни, дядя.

Десница подаётся вперёд, сидя напротив принцессы. — Он Король, принцесса. Обращаться к нему нужно именно так.

В глазах ее бушует буря, стоит ей взглянуть на Отто Хайтауэра.

— Он — самозванец, — вторит Эймма свои слова, что ранее звучали пред Железным троном. — Я преклоню колени лишь пред одной короной — короной, что на голове моей матери.

Смешок слетает из уст Эйгона.

— Я принесу тебе голову твоей матери, племянница, если ты того желаешь. Прикажу королевским гвардейцам отрубить ей голову, на которой покоится безобразная корона, ранее принадлежащая нашему отцу!

Эймма вздрагивает, стоит ей услышать угрозу.

— Стоит мне сделать это, — продолжает Король. — Я поднесу тебе головы твоих незаконнорождённых братьев. Джейса и Джоффри. За низость своего происхождения их стоит предать мечу.

Не успевает Эймма вскочить со своего места, появляется мейстер Орвиль со свитком в руках.

— Ваша милость, — вздыхает он, — Харенхолл пал пред Деймоном Таргариеном.

Следом начинается хаос.

Потрясение Короля берет верх над опьянением. Короля уводят за руку в комнату заседания Малого совета, где строятся заговоры о войне и битвах. Эймонд идёт следом, замечая, как Эймму Веларион уводят в темницу, куда ее заключили ранее.

Обсуждения оканчиваются лишь за полночь. Стоит совету утихнуть, Эйгон вылетает из покоев. Эймонд откидывается на спинку кресла. Лишь дед остаётся сидеть, его лицо ныне напряжено и измучено.

— Счастлив, дедушка? Вкус войны такой же, каким ты его представлял?

В ответ Отто испепеляет его взглядом. — Нужно подождать, поколе Деймон развалит полученное, как он всегда и поступает.

— А если он не поступит?

Вместо ответа десница бросает пергамент на стол.

— Что это?

— Лорд Баратеон отказал в помолвке, — предъявляет десница. — Он оскорблён твоим поведением. Думает, что ты желаешь взять свою племянницу в жены.

Вести о расторгнутой поковке приносят сладостное облегчение, но думы о женитьбе на Эймме Веларион — ещё слаще.

— Беспорядок, что ты натворил, может разрушить эту семью. Когда Рейнира придёт за нами, твою голову она отрубит первой.

Словно ястреб, высматривающий себе добычу, Эймонд крадётся по коридорам и останавливается пред покоями пленённой принцессы. Но королевских гвардейцев нет пред дверями ее покоев, хотя Эймонд им заплатил.

После он слышит ее.

Ее крики.

Его сердце сжимается от страха. Он толкает двери, входя в покои с оружием в руках. Его брат над Эйммой, чьё платье разорвано. Она сжимает кровавый порез на руке. На полу — маленький нож, чьё лезвие в крови. Эйгон над ней, сжимая кинжал, который ранее носил их отец.

Глаза Короля расширяются от страха, когда он поднимает голову.

— Эймонд…

Он не ждёт оправданий.

Вцепляясь в волосы своего брата, сбрасывает на пол. До ушей доносится стон, стоит Эймонду поднять его. Эймонд крепко сжимает за загривок его сальные серебристые волосы.

— Что я говорил? — рычит Эймонд. — Я говорил тебе, что станет, посмей ты причинить ей боль, брат. Ты. Не. Услышал.

Эйгон ударяется головой об камень, а Эймонд испытывает наслаждение от стонов боли, что тот издаёт. Ботинок с металлическим носком ударяет его несколько раз в бок, затем он наступает на все еще твердый член своего брата. Хрипы агонии звучат из уст Короля, стоит Эймонду опуститься на колени подле него, забрав кинжал. Он отбрасывает оружие в сторону.

— Приди сюда снова, и я убью тебя, — шипит Эймонд. — Я подарю тебе жизнь сегодня лишь из-за любви, что я питаю к нашей матушке.

— Это измена, — хрипит Король, выплевывая кровь.

— Это наказание. Теперь убирайся, пока я не сообщил матери и деду, чем ты занимался, придя сегодня вечером в покои принцессы. А еще лучше, если я сам напишу Рейнире Таргариен и поведаю ей, что Король совершил с ее единственной дочерью.

— Я ничего не совершил, — протестует Эйгон. — Я едва коснулся ее.

— Ты подошел слишком близко, брат. Подойди ближе, и я скормлю тебя Вхагар.

***</p>

Эймма наблюдает за тем, как Эймонд отпускает Короля, а тот вскакивает и выбегает из покоев.

Дверь захлопывается.

Эймонд поднимается, руки его в крови короля-самозванца. Подходит к ней и разрывает ткань своей рубахи, дабы перевязать ее рану.

— Эймонд… — шепчет Эймма с глазами, широко раскрытыми от страха.

— Все в порядке, — отвечает он, перевязывая рану. — Ты в порядке.

Эймонд касается ее руки. Его прикосновение мягче, чем она предполагала. Единственный глаз пылает огнем всех семи преисподних.

— Расскажи, что произошло.

Она рассказывает. Голос ее нежен, когда рассказывает о том, как слуги привели ее обратно и покинули, оставив одну. Эймма не слишком утомилась, и как только горничные пообещали вернуться, чтобы подготовить ее ко сну, она отпустила их. Боги, как она пожалела об этом.

Король ворвался в ее покои. Глаза его голодны, а сам он пропах вином. Она отошла, со всем отчаянием схватившись за нож, что подарила ей Хелейна. Но Король оказался быстрее: бросился вперед, хватая ее лицо руками. Дыхание его было противным. Она ударила его в бок, разрезая камзол.

Король пришёл в ярость, вытащив кинжал своего отца, когда почувствовал лезвие, ранившее его. Это была лишь царапина, но он взревел, попутно разрезал кожу — и ее платье.

— Он поцеловал тебя? — голос Эймонда отдаёт безумием. — Скажи правду: он коснулся тебя?

Эймма взирает на него, гадая, сжёг бы он дотла этот замок, стоит ей ответить «да». Ныне Эймонд Таргариен — месть в человеческом облике. Он бы пировал над трупом своего брата, скажи она ему. Эймма интересуется, права ли Хелейна в итоге.

«Мужчины с желаниями развязывают войны. Они же могут закончить их.»

Качает головой.

— Он ранил меня, но не поцеловал.

Тело его, кажется, расслабляется, испытывая облегчение, что принёс ее ответ. Он шагает вперёд, обхватывая ее щеки.

Разум кричит: «Драконий убийца. Драконий убийца. Драконий убийца», но сердце глухо. Бьется сердце словно барабан, а Эймма становится жертвой собственных низменных желаний, столь постыдных и распутных.

— Эймма, — вздыхает он, очерчивая ее щеки пальцами, — Эймма.

Поцелуй его нежен и не схож со всем тем, чем является Эймонд Таргариен.

Обещание весны и мира. Обещание жизни после войны и драконьих полетов. Обещание жизни за пределами темницы. Жизни со своей семьей.

Вкус его тех засахаренных слив, которые он принёс специально для нее, терпкий и сладостный. Она ощущает, словно на пиру после нескольких голодных дней. Не может насытиться.

Руки Эймонда скользят вдоль тела, хватая за талию и прижимая ее вплотную к себе. Он твёрд и готов, ощущается ей.

После же она вспоминает.

Арракс.

Драконий убийца.

Надежда поцелуя умирает подобно ее дракону.

Она разрывает поцелуй. Даёт ему пощечину. Эймонд спотыкается от потрясения, пурпурный глаз огромен, а повязка слетает с лица. Эймма узнаёт сапфир, сверкающий в свете свечей. Это слишком красиво, дабы принадлежать ему.

— Не смей так больше делать, — шепчет Эймма, пальцы ее касаются покалывающих губ.

Дрожь пробегает по шее, челюсть Эймонда сжимается. — Ты по-прежнему сладостна, как я помню, моя дорогая племянница.

Эймма сглатывает.

— Я подожду, чтобы снова попробовать тебя, — обещает он.

Эймонд наклоняется, подобрав свой меч.

Он замечает ее нож на полу и хватает его. Это ничто в сравнении с его мечом, но его предостаточно, дабы уберечь ее. Страх загорается в сердце при мысли, что Эймонд отдаст нож своему деду. Тогда ничто не защитит ее. Вместо этого он протягивает его ей.

Глаза моргают от потрясения, взирая на него.

— Давай. Возьми его.

Эймма протягивает руку, вцепляясь в маленькое оружие.

— Двор — опасное место, — твердит Эймонд. — И я не всегда смогу быть здесь, чтобы защитить тебя.

Эймонд подходит к двери, но звук ее голоса останавливает его на полпути.

— Эймонд, — обращается она, бросая нож из одной руки в другую. Он оборачивается, попутно наслаждаясь ее видом пред ним. — Спасибо.