Часть 4 (1/2)
Белые плащи приходят к Эймонду наутро после смерти Короля.
Он вооружён, наполовину одетый в доспехи, когда слышит тяжелые шаги и карканье ворон.
«Хаос начался», — думает он.
— Эйгон — Король? — спрашивает Эймонд сира Уилласа Фелла. — Или мы должны преклонить колено и поцеловать пизду старой шлюхи?
Матушка ждёт его в покоях Хелейны, которая совсем скоро станет зваться маленькой королевой. Но она совсем не похожа на их мать, ни своими столь светлыми волосами, ни бледной кожей, в которой не хватает жизни. Его сестра — дракон без огня, чей разум парит среди облаков, до которых никогда не доберётся.
— Эйгон пропал без вести, — обьясняет матушка, глаза ее чёрные, а платье — зелёное.
Она более не Королева, но все еще пытается дёргать за ниточки.
— Эйгона нужно найти и привести ко мне.
Его мать получает власть не благодаря трону, а благодаря крови своих детей. Дети — оружие в ее руках. Эйгон станет королем, а Алисент Хайтауэр попытается контролировать его. Эймонд одним глазом узрел ту правду, которую люди так отчаянно пытались скрыть.
— Я не подведу Вас, матушка.
Он никогда не подводил.
Приходится копаться средь грязи Блошиного рынка и вырывать из этой грязи своего братца как какой-нибудь сорняк. Эйгон брыкается, визжит и умоляет о побеге на Восток. Держит его лицо в своих руках и плачет словно дитя.
— Я не хочу править! Я не хочу! Я не готов.
Эймонд вспоминает о проклятии вторых сыновей и шипит. — Ты не получишь ни одного аргумента.
***</p>
Красная Королева показывается на Драконьем Камне лишь в сумерки.
Часовые заметили зверя вдалеке, и колокола зазвенели, извещая об этом жителей замка. Драконий Камень оживает вновь с появлением ширококрылой и ревущей Мелеис, парящей на чёрном берегу.
Дракон — темный знак, в силу которого предпочитают не верить.
— Почему она здесь? — спрашивает Эймма у Джейса, бегущего по коридору. — Что случилось?
— Она принесла вести из столицы, — выдыхает он, подзывая ее к покоям с Расписным столом. — Ты должна пойти.
Когда Рейнире Таргариен рассказывают про смерть ее отца, в ответ не слышны ни слёзы, ни крики. Ныне она — Королева, ее горе отягощается бременем короны.
Деймон первый преклоняет колено.
— Моя Королева.
Джейс склоняется следом, а Эймма приседает в реверансе пред женщиной, стоящей напротив неё. Она более не мать, она — Королева огня и крови.
Однако коронации не случается, потому как у Рейниры забрали ее трон.
— Они обьявили Эйгона Королем? — рычит она, лицо багровеет от гнева, дракон, что сидел в ней, рвётся наружу всем своим существом. — Они короновали его короной Завоевателя?
— Это измена, — огрызается Джейс.
— Это захват, — плюет ее отчим в ответ. — Хайтауэры не познают мира, пока не встретятся с Неведомым.
Сердце Эйммы бьется чаще, улавливая перешептывания о войне. Она вспоминает о пурпурном глазе, о запретных прикосновениях и задается вопросом, не прокляты ли они все за ее грехи. Эймонд спит и видит, как разрушает ее, а сейчас он возложил на голову своего брата корону, которую по праву должно носить ее матери. Эймма знает, что этот хаос не обойдёт ее стороной.
— Зелёные идут за тобой, Рейнира. И за твоими детьми.
Но Неведомый приходит за Висеньей первым.
Крики ее матери слышны в башне Морского Дракона поздней ночью, когда начинается кровотечение. Ее гнев вызвал схватки столь рано. Юную Веларион приводят к родильному ложу ее матери.
— Утешьте ее, — требует мейстер Герардис. — Вы нужны вашей матери.
Она остаётся с Рейнирой целых три дня, служа няней. Слушает, как мать осыпает проклятиями ее дядей, призывая богов обрушить весь гнев ради свершения правосудия за корону, которую у неё украли. Алисент умрет, ревет она, пропитывая перину своими слезами. Когда истекает третья ночь, а ребёнок все еще внутри, новая Королева молит о пощаде.
Когда ничего не меняется, она молит об облегчении.
— Выходи из меня! — Рейнира кричит, впиваясь ногтями в живот, царапая кожу до крови. — Монстр, монстр, выходи, выходи, ВЫХОДИ!
— Держите ее, принцесса, — требует Герардис. Эймма хватает мать руками.
Рейнира кричит, ревет и сопротивляется мучениям женской доли. На родильном ложе ведётся своя битва, а принцессе остаётся лишь с ужасом наблюдать, как ее мать пытается выжить в этой схватке.
«Пожалуйста, не забирайте ее», — молит Эймма богов. — «Пожалуйста, пощадите ее.»
Неведомый не забирает Рейниру Таргариен, отнимая жизнь у ребёнка, явившегося в этот мир бездыханным телом.
— Почему она тиха? — со слезами на глазах вопрошает Рейнира, потянувшись к неподвижному комочку. Эймма прижимает мать к груди, ее лицо мокрое от слез. — Почему она не плачет?
Ответ знают все.
Драконья королева рычит от гнева, держа неподвижное и тихое тело в своих руках. Она мала, с лёгким пушком серебристых волос и свернутыми пальцами. Рейнира прослеживает каждую линию ее тела, даже маленькую дырочку на груди ребёнка, шепча имя:
— Висенья. Висенья. Висенья.
Ей подарили имя воительницы, но она не пережила свою первую битву.
Горе превращает ее мать в зверя, жаждущего мести. Потеря дочери значила гораздо больше, чем потеря короны. Сравнится ли трон с ребёнком, вышедшим из собственного чрева? Сравнится ли царство с любовью дочери?
Эймма забирает неподвижный комок из рук Королевы и передает его отчиму, ждущему за пределами замка. Со скорбью он взирает на малышку в своих руках, прежде чем исчезает в покоях ее матери. Тихий шёпот и громкие рыдания разносятся по стенам башни.
Арракс смотрит с некой долей любопытства, когда пред ним появляется ребёнок.
Ветер бьет в лицо, море плещет о скалы, а солнце исчезает в потоке облаков.
— Дракарис.
***</p>
Вороны с угрозами вылетают из Драконьего Камня вместе с новостями о ребёнке, умершем на родильном ложе.
Эймонд слышит слушок о скрученной твари, появившейся на свет из чрева его сёстры. Придворные дурни толкуют о дыре в груди и чешуйчатом хвосте.
«Боги прокляли Отраду Королевства и благословили нашего доброго Короля Эйгона», — ликует двор.
Однако нет ни одного шепотка про шесть пальцев на руке или двенадцать пальцев на ногах, обладателем которых является маленький принц Джейхерис. Его жизнь проходит подальше от взора любопытных болтунов, что жаждут наречь его проклятьем.
— Рейнира собрала совет сторонников, — объявляет Отто Хайтауэр на заседании Малого совета. — В ее распоряжении дюжина лордов и знаменосцев. Они присягнули ей на верность.
— Они предатели, — заявляет Эйгон, сгорбившись в кресле.
— Ты теперь каждого будешь называть предателем, брат? Большинство из них присягнули Рейнире на верность как наследнице, — хихикает Эймонд в ответ.
— Двадцать лет назад.
— Думаете, обеты забыть так легко, Ваша Светлость? — спрашивает Эймонд, предугадывая ответ. «Обеты ничего не значат». — И если это так, то сдержат ли они обеты, принесённые Вам?
— Наши сторонники будут вознаграждены, — заявляет Алисент. — Верность придёт с золотом и мечами, сыновья мои. Мы купим их верность.
Таким образом, богатства королевства делятся, пока лорды выставляются на продажу.
— Мы должны переманить лорда Баратеона на нашу сторону, — оглашает десница, обращая внимание на внука. — Мы должны предложить то, чего Рейнира не может.
Эймонд бросает взгляд на деда лишь на мгновение, прежде чем рассмеяться. Он осознаёт ценность второго сына. Не король, не наследник, лишь пешка. Приз для лорда Борроса.
— Меня продают словно суку? — Эймонд выходит из тени, подходя к столу. Малый совет переводит взгляд на одноглазого принца, и все их игры обмана и разрухи сразу умолкают, как только принц начинает протестовать. — Скажи мне, дедушка, ты правда веришь, что брак поможет тебе завоевать верность Штормового Предела?
Отто Хайтауэр, будучи вторым сыном, действует на благо только своим интересами. Что такое наследие для того, кто ничего не наследует? Что значит такое имя как Хайтауэр, когда есть возможность вписать своё в историю королевства? Отто Хайтауэр достиг поста второго человека в государстве, добившись признания своего имени лишь благодаря собственной крови.
Алисент, которую продали ради титула Королевы.
Эйгон, которого воспитали, чтобы он стал Королем.
А теперь и Эймонду было приказано жениться на Баратеоновской сучке.
Ему не нужна дочь Штормовых земель.
Ему нужна девушка с тёмными волосами, мягкими губами и быстрыми ногами.
— Все мужчины жаждут власти и привилегий, — заявляет Отто. — Рейнира может предложить лордам Вестероса лишь смерть. Мы можем предложить Семь Королевств.
***</p>
Джейс находился в северных землях в течение нескольких недель, когда прилетает ворон.
Эймма стояла на Драконьей горе, наблюдая за Среброкрылой. Принцесса Рейнис утверждала, что единственный способ завоевать трон — завоевать с драконами. На Драконьем Камне четыре зверя без всадников, четыре реликвии вымершей Валирии. Старая драконица размером в два корабля, однако она меньше Вермитора.
Веларион наблюдала за драконами ее предков на спине своего собственного. Арракс испытывал неудобство рядом с ними, постоянно визжа и хныкая, как только подлетал ближе. Он достаточно молод для того, чтобы знать, что ему не стоит приближаться так близко к столетнему дракону.
Он спокойно приземляется у берегов крепости, взирая с досадой на свою всадницу.
— Не злись, — бормочет Эймма на валирийском, смотря на свой силуэт в златых очах дракона. — Я бы никогда не позволила им причинить тебе боль, Арракс.
Кладёт голову ему на плечо и чувствует, как лёгкие заполняются запахом дыма.
Ее имя кричат с моста, Джоффри машет руками, дабы привлечь ее внимание. — Иди сюда! Матушка зовёт тебя.
Эймма входит в Палату Расписного стола, неся с собой запах своего дракона, во время заседания Чёрного совета и делает реверанс пред женщиной в траурных одеяниях.
— Где ты была? — лицо Рейниры очень напряжено.
— В полёте, Ваша Светлость, — отвечает Эймма, подходя к своей Королеве ближе. — Мне захотелось посмотреть, как близко я смогу подобраться к Вермитору.
— О чем ты думала? Ты понимаешь, как это глупо? — шипит Деймон.
— Вы поведали мне о том, что вам нужны драконы, — Эймма встречается взглядом с распахнутыми материнскими глазами. «Она в ужасе», — понимает Эймма, — «как и я». — Если мы не в состоянии даже подойти к этим существам, то как мы можем претендовать на них?
— У тебя есть дракон, Эймма, — отвечает принцесса Рейнис. — Нам нужны драконьи потомки, а не всадники, у которых уже есть свой дракон.
— Имеется ли толк от драконьих потомков, когда Вермитор и Среброкрылая просто сжигают их, стоит им только приблизиться? Звери, что сидят в Драконьей горе, годами не видели людей подле себя. Их всадники мертвы, и вряд ли они дадут себя оседлать снова, если не привыкнут к людскому обществу.
Совет молчит, слышится лишь потрескивание огня в камине.
Юная Веларион переминается с ноги на ногу, ее щеки заливаются багрянцем от столь пристального внимания к себе.
— Я была нужна Вам?
В ответ встречает лишь молчание.
Сердце колотится чаще, живот скручивается, когда она понимает, что только плохие новости встречаются с тишиной. — Что случилось?
— Ничего плохого, — отвечает Деймон, вручая свёрток в руки. — Вороны принесли вести с Севера от твоего брата.
Эймма узнаёт почерк Джейса за долю секунды.
— Он получил поддержку Долины и Кригана Старка с Севера, — разъясняет Королева, шумно сглатывая. — Но у этого своя цена.
«Лорд Криган Старк отдаст нам свои мечи, если возьмёт Эймму в жены.»
Голова трескается от подобных слов.
— Что это?
— Оставьте нас, — приказывает Рейнира.
Эймма повторяет вопрос, когда они остаются одни.
— Твой брат заполучил поддержку Севера. Сорок тысяч людей присягнули нам на верность. Это великая победа, но она не выиграна лишь словами.
Ужас ползёт по ее коже. — Джейс отдал мою руку?
— Джейс поступил, как должен. Как наследник трона, он понимает чуть больше тебя, что ради достижения цели нужно приносить жертвы.
— Жертвы? — задыхается Эймма. — Но он принёс в жертву не себя, не так ли? Жертва — я.
Морщины выступают на лице Рейниры, и она берет дочь за руки, поглаживая их, словно пытается успокоить четырёхлетнее дитя.
— Это тяжкое бремя каждой женщины, моя милая, — шепотом твердит Королева. — Это наш долг перед нашим домом. Мы вступаем в брак ради силы, а не из любви.
Эймма вырывает свои руки и, трясясь, выплевывает слова. — Что ты можешь знать о долге? Ты возлегла с моим отцом и произвела на свет троих бастардов. Ты подвергла нас презрению двора и сплетням, только потому что захотела утолить свою похоть!
Ее слова подобно лезвию пронзают Рейниру.
Эймма доселе не говорила ничего столь отвратительного своей матери, однако она не спешит с извинениями. Гнев переполняет ее, заглушая чувство собственного достоинства.