16. Хогвартс помогает ♥ (2/2)

— Носки — фу! Ясное дело. Мне твой запах нравится, конечно. Но не настолько.

— Ну вот и хорошо. Мне бы самому было стрёмно, — он залез с ногами на кровать. — Ну что, готов?

— Готов. Начинай, если сам готов.

— В общем... Я тебе уже говорил, что в школе меня травили.

— Вскользь.

— Гарри, не перебивай, ладно?

Третьекурсник кивнул.

— Ну вот. Как-то так получилось, что меня одноклассники невзлюбили. Я уж не знаю, почему. И — нет — тогда я, как вы все любите говорить, «нарциссом» — точно не был. Просто им что-то не понравилось. Я до сих пор не знаю, что. Просто в один момент ко мне все начали цепляться... с подачи одного мудака. Ну я им и начал отвечать. В ответ — они стали делать всякие пакости. Мелкие, но регулярные. Каждая по отдельности — фигня. Но всё вместе... в общем, тяжело мне там было.

«Прекрасно понимаю.»

— Я это терпеть не собирался, и на каждую такую выходку — отвечал тем же. Ну и... в общем... вскоре они просто перестали со мной хоть как-то общаться. Ну то есть — как «перестали»... либо игнорировали, либо — если всё-таки приходилось как-то со мной пересечься — обязательно с каким-нибудь подколом. Так, что вроде и жаловаться не на что, а вроде — и на хуй послали. Ну ты сам знаешь, как это бывает. Но и это не всё. Когда я вместо них начал проводить время с ребятами из других классов — одноклассники стали про меня рассказывать всякие гадости. Часть — может и была правдой, но подавалась в совершенно извращённом виде. Будто я — какой-то редкостный ублюдок. Часть — была вообще откровенным враньём. В общем, закончилось всё тем, что от меня начали шарахаться вообще все ровесники. А потом — даже ребята на год старше и младше. Но школа была слишком хорошая, и бросать её было нельзя. Папа меня с трудом в неё устроил. Тем более, что когда эта травля шла полным ходом — половина пути уже была пройдена, оставалось доучиться 4 года. Ну, до старших классов. Потом — папа знал, что меня точно примут в Хогвартс. Видел магические задатки. В конце концов это превратилось в своеобразную вялотекущую войну. Меня, вроде бы, никто не трогал. И я сам — не рвался ни с кем лишний раз сталкиваться. Но когда всё-таки приходилось — разумеется, получал регулярный набор гадостей. Которые с каждым годом становились всё более и более жестокими. Один раз они мне даже... нет, об этом не хочу вспоминать. И сейчас это не важно. Сам понимаешь, что такое травля. Ну вот... Так это и продолжалось. До тех пор, пока к нам не перевели одного паренька из другой школы. Джеффри. За два года до конца средних классов это было. Добрый такой парнишка. Его они тоже невзлюбили. И тоже ему устроили бойкот. Потому что он с первых дней со мной сдружился. Как оказалось, у нас было полно общих интересов.

«Боюсь, что я уже догадываюсь, к чему это идёт. Но ты продолжай.»

— Мы сразу нашли общий язык. И он всегда за меня заступался, остроумно отвечая на их издёвки. А я — за него. Папа как узнал — сразу обрадовался. Звал его постоянно к нам в гости. Но у него были очень строгие родители. Никогда его никуда не отпускали, и забирали из школы, как только последний урок заканчивался. Да и — они были скрытной семейкой. Джеффри меня сам просил, чтобы папа не донимал его родителей расспросами — ну я и просил его к ним не лезть. Его радовало уже то, что у меня в школе хоть друг появился. А если приставать к строгим родителям — они могли вообще запретить Джеффри со мной общаться. Так я и отучился с ним почти целый год. Походы в школу наконец-то перестали быть пыткой. Помню, мне даже самому туда хотелось, чтобы с Джеффри увидеться. Ну и он был озорным парнем: одноклассникам спуску не давал. Знаешь ведь поговорку: «Ударили по одной щеке...» Вот его девиз был: «Ударили по одной щеке — отблагодари как следует. Потом — догони и ещё раз отблагодари, чтоб мало не показалось.» На каждую их гадость он отвечал в тройном размере. И меня призывал делать так же. И помогал придумывать планы мести. Лишь тогда, когда я начал следовать его советам — они, наконец, от меня отцепились. Всё равно время от времени находились умники, которые лезли на рожон. Но каждый, получив ответ один раз — больше не совался. К концу года один конкретный гад — тот самый, который всё это и начал — решил самоутвердиться за мой счёт и перед уроком химии подменил мне склянки с реагентами. Ну и... долго объяснять, что конкретно там произошло — но закончилось всё отвалившимся дном у одной из склянок. Её содержимым, попавшим мне на штаны. Прожжёнными дырками в самых разных местах. И моими криками. Под задорный смех одноклассников и испуганные вопли учителя. С последующими ожогами на ногах, которые у меня потом несколько недель заживали. И ещё потом год — рассасывались красные следы.

Кормак рассказывал совершенно монотонным голосом, будто читает летопись событий, которые происходили не с ним, а с кем-то другим. Но Гарри понимал, какая буря эмоций творилась в этот момент в душе его парня.

— Папа тогда тамошнему директору устроил такой разнос, что администрация школы его даже побаиваться начала. Несмотря на всю эту их «элитность». Но вот как-то так удачно получилось, что никто ничего не видел, и каждый второй одноклассник утверждал, что это я сам — криворукий. Как ты понимаешь, им это сошло с рук. Разумеется, такого мы с Джеффри просто так не могли оставить. План мести мы вынашивали долго. И ещё дольше — дожидались возможности претворить его в жизнь. В подробности вдаваться не буду, но закончилось всё — небольшим взрывом и обгоревшей рожей этого подонка. Вот тогда-то наших родителей и вызвали в школу. Моих и Джеффри. И выяснилось, что никакого Джеффри не существует. Как и его родителей.

«Да я уже понял, солнце. Я понял», — Гарри покусывал губы, с трудом сдерживая наворачивающиеся слёзы.

Кормак продолжал говорить, хоть было слышно, как у него самого стоит ком в горле:

— Когда всё вскрылось, школа сперва пыталась всё спихнуть на меня — мол, я какой-то шизик, и вообще мне не место в таком «элитном заведении». Но когда папа отвёл меня к врачам и стало понятно, как это произошло — он был в бешенстве. Мне дядя рассказывал, как он к ним туда вломился, грозясь разнести к ебеням этот гадюшник. После этого, ясное дело, он забрал меня из этой школы. И, сдаётся мне, что-то с ней он всё-таки сделал, ведь в итоге её закрыли. Два года назад, когда я был на втором курсе, а ты... получается, только поступил. Да и я слышал пару слухов о том, как неудачно сложилась судьба у того недоноска, из-за которого это всё началось. И у его родителей тоже. Ничего подозрительного, но просто... примечательно. Я у папы не уточнял. Сам понимаешь, почему. Если просто так сложилась судьба — то так им всем и надо. Если это всё-таки папа — я ему благодарен. Я бы — вообще весь свой класс вырезал... В такие моменты даже Пожирателей начинаешь в чём-то понимать... Так, ладно. Он когда меня забрал — меня полгода по всяким врачам возили. Сперва — по маггловским. Потом — поскольку и так было понятно, что я в Хогвартс попаду — по лекарям Святого Мунго. Ну и, худо-бедно, удалось меня выходить. Последний год маггловской школы — пришлось доучиваться на домашнем обучении. Но один школьный год — я из-за врачей и целителей — всё-таки, пропустил. Тебе вот сколько лет?

— Вос... — у Гарри пересохло горло. Он сглотнул. — Восемнадцать.

— А мне — двадцать. У нас с тобой — два года разницы. Хотя я тебя всего на курс старше. Не задавался вопросом, почему? Вот поэтому. Если бы не целители из Мунго — я бы до самой старости с этим мучился, каждый день сомневаясь, реально то, что я вижу, или нет. Благодаря им — мне теперь надо просто раз в год к ним наведываться. Ну и последнюю пару лет они мне даже зелий никаких уже не дают. До этого — всё лето приходилось принимать. Так что учиться мне не мешает. Да и по жизни никак — тоже. Но сегодня — ты просто на меня так сразу всё вывалил... Ну то есть... не ты вывалил, а я не справился. Я испугался, что это опять происходит. Что ты — новый Джеффри... Слишком многое совпало... Со мной ведь здесь — тоже никто особенно не общается. Хоть и не травят, но всё же. Да и слишком уж ты идеальный, чтоб быть настоящим... А Джеффри — ему верить нельзя... Он меня в маггловской больнице убедил, что все вокруг врут, и надо из окна выброситься... Тогда если бы не дядя...

— Кормак, — наконец, перебил его Гарри. — Не оправдывайся. Не надо.

Он просто встал на кровати, перешагнул на кровать блондина, который сидел в зажатой позе, сел на колени у него за спиной, обнял сзади и шепнул ему на ухо:

— Я настоящий. Я у тебя есть. И я тебя люблю.

А затем — просто позволил высокому мускулистому парню — такому сильному и мужественному — как следует прореветься в своих объятиях.

***</p>

В первые минуты было тяжело. Потом — стало полегче. Вскоре — кто-то из них — Гарри уже не помнил, кто именно, прервал тишину, спросив какую-то посредственность. Вроде бы, Кормак поинтересовался, сколько времени до отбоя. Но не важно, кто там что сказал. Важно — что они чувствовали.

Один — впервые за долгое время, а, возможно, и за всю жизнь, ощущал, что есть кто-то, кто его не бросит и не станет плевать в спину. Другой — испытывал искреннее сострадание, ведь сам прошёл через нечто подобное, хоть и не с таким жестоким финалом, способным сломать человеку всю жизнь. И он хотел — просто быть здесь, для него. Быть той поддержкой, которой у него самого — никогда не было.

Одинокие фразы, то и дело бросаемые невпопад, разрезая умиротворённое молчание наедине с любимым, потихоньку учащались. И даже становились более-менее связанными между собой. Вскоре они вновь смотрели друг на друга, рассыпаясь в комплиментах. Но впервые — не от неверия в то, что им действительно достался такой совершенный партнёр. А от восхищения этим.

Закономерный итог не заставил себя ждать, и парни почувствовали, что опять начинают возбуждаться.

— А ты для чего мне мантию-то свою показал?

Гарри замялся.

— Ну... во-первых, мы вроде как узнаём друг друга всё ближе и ближе. Вот Рон с Гермионой про неё знают, например.

— То есть, вся та лесть, которой ты сейчас сыпал — это просто слова? И твой парень для тебя — всё ещё стоит в иерархии ниже, чем друзья?

— Кормак, не завидуй. Ты и так бьёшь все рекорды. Они, если что, узнали о мантии — не на первой неделе знакомства. И вообще, имей совесть!

— Я лучше тебя буду иметь, — знакомая ехидная ухмылка сегодня радовала глаз как никогда.

— А вот это — как раз, во-вторых. Я хотел тебе предложить пробраться в ванную старост. С помощью мантии. Она для двоих — маловата. Но если присесть и накрыться где-нибудь у стены...

— А пошли.

— Сейчас? Отбой же скоро, сейчас наоборот ученики снуют по коридорам.

— Да мы успеем. А когда там окажемся — как раз у нас больше времени будет в распоряжении.

— Уверен? С учётом твоего состояния — разве можно ввязываться в авантюры?

— Поттер, ну вот это подло. Я тебе рассказываю такое — а ты это используешь против меня.

— Не, я про другое. С учётом твоего сегодняшнего эмоционального состояния. Тебе же Помфри сказала, чтоб без стресса.

— Это она перестраховывается, как обычно. А ещё она мне сказала — поднимать настроение. Так что — никуда тебе не деться. Придётся тебя выебать перед сном как следует. Показания врача.

— Ну если показания врача — то давай, — третьекурсник игриво ухмыльнулся.

— Пойдём тогда к тебе, возьмём мантию.

— Ну пошли.

***</p>

— МакЛагген, ты как? — с искренней обеспокоенностью спросил Симус, когда они вошли в спальню.

— Я — нормально... — он наклонился к Гарри и шёпотом спросил. — А зачем ты ему рассказал?

— Я не рассказывал. Он сам тебя видел.

Блондин встревоженно посмотрел на Гарриного соседа по спальне, который сам выглядел не менее взволнованно, и то и дело косился на парня со шрамом:

— Ты же Финниган, верно? Симус?

— Да, а что? — он даже не взглянул на Кормака, продолжая украдкой смотреть на Поттера, который направился к своему чемодану.

— Слушай, Симус... ты не мог бы... ну... не распространяться о том...

— А, об этом — не парься.

— Не расскажешь?

— Обижаешь. Ну я же не слизеринец какой-нибудь.

— Ладно. Спасибо.

— Да не вопрос... Гарри, ты... это... Ты же на меня ни за что не в обиде?

Тот высунулся из-за кровати:

— Да вроде нет. А что?

— Я — это... так... Для надёжности. А то мало ли, вдруг ты на меня злишься за что... Ты знай, если что не так — ты скажи. Не копи в себе.

— Симус, ты о чём? — он никак не мог найти, куда дел мантию, и принялся копошиться в тумбочке.

— Да ну я... просто... тут подумал... не хотелось бы с тобой в ссоре оказаться... Мы же не в ссоре?

— Да вроде нет... Или у тебя какие-то претензии возникли?

— Не-не-не! Никаких претензий! Если для тебя всё отлично — для меня тем более, — он издал нервный смешок.

— Странный ты какой-то сегодня, Симус. Ты устал, наверное? После того, как мы Кормака в медблок тащили.

— Что? Устал? Не-е-е, что ты! Он совсем не тяжёлый. Я рад был помочь. Я же — всегда готов ради товарища. У которого со мной никаких проблем.

— А? Чего? Слушай, ты не видел тут такой свёрток... с блестящей тканью?... А, вот она!

Гарри наконец-то заметил мантию, которую, видимо, бросил на подушку, а она просто завалилась назад, и теперь лишь высовывалась кончиком между подушкой и изголовьем кровати.

«Надо быть внимательней! Так бы и потерял семейную реликвию.»

— Симус, мне тут надо отойти... Если МакГонагалл вдруг решит нас проверять — прикроете меня с парнями, если что?

— Да конечно, не вопрос! Так между нами же — всё путём?

— Да... Или я тебе что-то должен?

— Не, я так — для ясности. Хорошего вечера! — успел кинуть им вслед обеспокоенный Симус.

***</p>

Гарри с Кормаком пробирались бочком вдоль стены коридора, прикрывшись расправленной мантией как ширмой. Маршрут был довольно длинным — пролегал аж через восьмой этаж. К счастью, основную часть пути, как уверял Кормак, они уже прошли. И он был также уверен, что таким маршрутом — они точно не столкнутся с Филчем. Добравшись до места, где в коридор, вдоль стены которого они двигались, втыкался другой в форме буквы «Т» — они остановились.

— Мерлин! Я забыл! — шепнул Кормак.

— Что ты забыл? — точно так же ответил ему прямо на ухо Гарри.

— Нам туда, — он указал в тот самый «втыкающийся» коридор... у которого по обеим сторонам были окна.

— Да уж, экскурсовод ты мой...

Они застряли. Поскольку ни с одной стороны не было глухой стены, преодолеть этот коридор так же, как они прошли все предыдущие — не получилось бы. И он был слишком длинным, чтоб его просто проскочить без мантии. А ученики — то и дело в нём появлялись на том конце и неторопливо шли в их сторону.

— Ну и что теперь делать? — шепнул Гарри.

— Придётся ждать, пока все разбредутся.

— До самого отбоя? Прям вот здесь так и стоять?

— Ну да.

— Кормак, я тебя люблю, но вот прямо сейчас я бы тебе врезал, если бы было чем, — обе руки были заняты мантией.

— Хорошо, что нечем.

— Что, серьёзно? Прямо вот так и будем стоять?

— Ну можем уже начать издалека, так сказать. Совместим приятное с полезным.

Он развернулся лицом к стене, перехватив мантию. И, сделав шаг в сторону, оказался лицом к лицу Гарри, прижимая его к стене.

— Ну охуеть эротично, конечно! В неудобной позе, держа мантию...

— Ну так давай сделаем поудобнее. Давай, опустись вниз. Всё равно ждать долго.

Гарри неохотно последовал предложению, и они, пытаясь уместиться под скрывающим их покровом, присели. Кормак оказался на корточках лицом к стене. А Гарри — сидел у него на коленях, прислонившись к ней спиной.

— Блин, — прошипел блондин. — Так тоже неудобно. Мой рост. Давай поменяемся. Я держу мантию.

Гарри тихо фыркнул, но всё же выполнил хитрый манёвр. Теперь Кормак сидел на полу, спиной к стене и прижимая к себе коленями парня со шрамом. Который, раздвинув ноги, не то стоял коленями на полу, не то сидел на паховой области своего бойфренда. Поза получилась довольно неуклюжая, однако при этом вполне удобная.

— Ну, и что мы так будем делать? — спросил Гарри.

— Да мне и просто оттого, как ты ко мне прижимаешься — хорошо. И можно пососаться, например. Ты наконец-то со мной на одном уровне, не нужно наклоняться.

— Вот только скажи опять, что я мелкий!

— Наоборот. Я хотел сказать, какой ты у меня удобный.

— Ну ладно тогда.

Гарри накрыл губы Кормака своими. Вторгнувшийся язык четверокурсника доступно объяснил, насколько тот рад такой компании. А напряжённость в штанах — продемонстрировала искренность этих намерений.

Гарри оторвался, чтоб оценить окружающую обстановку. Было бы вообще эпично, если бы кто-то, проходя в этом месте слишком близко от стены — запнулся о них. Учеников вокруг уже практически не было, но в конце обоих коридоров по бокам всё ещё были видны фигуры.

— Вот так потравил — и всё? — недовольный шёпот Кормака раздался как раз тогда, когда Гарри, поворачиваясь вбок, коснулся его губ своим ухом.

— Нам главное — не спалиться!

— А я думал, нам главное — поебаться...

— Если нас поймают — уже не поебёмся.

Кормак опять прислонился губами к его уху и начал нашёптывать. Эффект был не такой сильный, как когда он делал это тихо, но всё-таки с голосом. Однако, Гарри почувствовал, как это, тем не менее, действует:

— А не ты ли мне рассказывал, что фантазируешь, как тебя в тёмном коридоре хватают и начинают ебать без спроса?

— Здесь нас разве что Филч поймает. А это — фу.

— А если поймаю я?

— Так ты же и так со мной.

— А ты представь, что второй я. Подходит сейчас к тебе сзади, хватает, нагибает... Я встаю, ты оказываешься лицом как раз на нужной высоте, и мы с ним вдвоём тебя сразу каааак...

— Перестань. Я так до ванной не выдержу.

— Нравится образ?

— Да конечно нравится!

— А если сразу три меня? Один — в рот, один — в зад, ещё одному — дрочишь...

— Не трави душу...

— Хм.. А сколько может быть максимум? В рот и в зад — двое. Рук у тебя — две. Итого — четверо. Ещё одного — ты сам будешь ебать. Пятеро... Блин, всё, что ли? Ну дальше уже — только с фантазией. Ты можешь руки к телу прижать, и тогда ещё двое — в подмышки. Ну и раз так — то и сгиб локтя подходит, и коленный...

— Солнце, ты хочешь, чтоб я прямо здесь кончил, даже не достав член из трусов?

— Я хочу уже тебя толпой с кем-нибудь выебать... блин, стенка сзади какая-то неудобная... Она неровная, по ходу...

Сверху на них посыпался песок. Раздался звук, похожий на скрежет кирпичей — такой же, как когда открывается проход в Косой переулок. И через секунду Кормак повалился назад, словно стена у него за спиной куда-то делась. А следом за ним — упал и Гарри.

Блондин упал на пол, а брюнет, накрытый мантией-невидимкой — на него.

Оказавшись в горизонтальном положении, Гарри быстро огляделся по сторонам.

На месте глухой стены, прислонившись к которой они сидели — была теперь уже распахнутая дверь в просторное помещение. Оно было залито светом. Не слишком ярким — но достаточным, чтобы открытая дверь в коридор, освещённый лишь тусклыми факелами, тут же привлекла внимание. Поттеру потребовалось лишь мгновение, чтоб окинуть помещение взглядом и понять, что оно пустое.

— Быстро! Давай внутрь! — скомандовал он, понимая, что их вот-вот обнаружат.

Он выскользнул из-под мантии, оставив её на Кормаке, и спрятался за полуоткрытой дверью, испуганно глядя в коридор. К счастью, там никого не было. Повинуясь приказу более сообразительного бойфренда, блондин тоже вскочил с пола и, схватив мантию, спрятался за второй дверью.

Через секунду они быстро закрыли за собой две створчатых двери с резным узором.

А ещё через мгновение — в пустом школьном коридоре никакой двери уже и не было. На том же месте вновь была глухая каменная стена.

***</p>

— Мантию! — приказным тоном сказал Гарри, отныне решивший тщательно беречь семейную реликвию, и протянул руку.

Кормак послушно вернул ценнейший артефакт его обладателю. Гарри аккуратно сложил её и убрал в карман, пристально оглядывая помещение.

Они оказались в просторном зале — размером, наверное, с несколько школьных классов. Потолок был довольно высоким, как в школьных коридорах. То есть, этажа в два-три, а то и четыре, обычного здания.

Гарри впервые видел подобное помещение в Хогвартсе, и его назначение было довольно неясным. Противоположная стена — та, к которой они стояли лицом — была выложена из дорогого мрамора. Остальные три стены — включая ту, которая оказалась у них за спинами — были сплошными зеркалами. Даже на месте двери. Которая с той стороны — Гарри успел это заметить — выглядела как обычная дверь кабинета, разве что с витиеватыми резными узорами. А с этой — на ней тоже было зеркало, благодаря чему она полностью сливалась с остальной стеной. Её выдавали лишь две дверные ручки, которые из-за зеркальной иллюзии будто висели в воздухе.

Под потолком висела роскошная хрустальная люстра, переливающаяся своим блеском.

Но даже не отделка этой комнаты или, вернее сказать, зала, была самым удивительным.

Противоположная стена — та, которая мраморная — в нижней своей части, высотой с человеческий рост, была поделена на две равных половины. В левой — в линию, был ряд душевых кабинок... если можно так сказать. Сами-то души там были, вот только перегородок между ними — не было. Зато выглядели они гораздо более привлекательно, чем тот общий мужской душ, в котором Гарри регулярно бывал. Как по своей дорогой отделке, так и по обилию всевозможных разноцветных баночек, стоящих в углублении в мраморной стене. В них — вероятно, находилось великое множество различных видов мыла и гелей для умывания.

И вместить этот общий душ мог, навскидку, человек 10-15 за раз.

На правой же половине стены — был точно такой же ряд белых дверей, тоже где-то штук 10-15.

Ну и над всем этим — львиную долю открывшегося вида, а именно — верхние полтора-два этажа мраморной стены занимал дорогой барельеф, изображающий семерых спортивных юношей в различных эротичных позах, в том числе — довольно вульгарных. Гарри присмотрелся — и восхищённо охнул, осознав, что там изображены не семь парней, а один.

И это был Кормак.

Завершало сие великолепие то, что перед рядом душей с одной стороны и рядом дверей — с другой — был бассейн, наполненный уже знакомой цветной пеной. Он был вдвое, а то и втрое длиннее, чем тот, который находился в ванной старост, и ещё как минимум вдвое — шире.

Сказать было трудно, ведь другой край зала находился довольно далеко, а всё пространство до него — было замощено... мягким полом, будто собранным из светло-бежевых кожаных подушек, напоминающих нечто среднее между спортивными матами и сиденьями дорогих диванов.

По бокам от этой, с позволения сказать, гигантской кровати, вдоль зеркальных стен — располагалось бесчисленное множество стопок с какой-то тканью: не то с полотенцами, не то с халатами, не то с постельным бельём. Стопки были разных цветов. Полностью белые. Чуть потемнее, бежево-кремового цвета, под стать подушкам на полу. Небесно-голубые. Оранжевые. И чёрные.

— Кормак, это чо такое? — с настороженностью и даже некоторым наездом спросил Гарри, как только вновь обрёл дар речи.

— Я сам не ебу.

— Ага. А это ты как объяснишь? — третьекурсник указал на дорогущий барельеф.

— А что это?

— Да так, подумаешь... всего лишь ТВОИ мраморные скульптуры.

— Ух-ты, реально я!

— Так может, всё-таки, объяснишь?

— Что?

— Вот это всё! Что ж ещё!

— Погоди... ты думаешь, я к этому имею какое-то отношение?

— Ну а кто?

— Гарри, я сам это впервые вижу.

— Ты прикалываешься? Это ты мне такой рождественский подарок решил забабахать, или как?

— Мылыш, ну правда. Я сам не в курсе. Я в шоке не меньше твоего. Единственное, что могу сказать, местечко — просто супер. Может, у меня есть какой-то тайный поклонник? Или поклонниЦА? Потрахался с одной бабой, а она на мне и свихнулась.

Чтоб не марать идеально чистый полу-диван-полу-пол, Гарри снял обувь у входа и прошёл внутрь. Да, это странное покрытие было настолько мягким, что на нём, должно быть, можно комфортно лежать. Но при этом — достаточно твёрдым, чтоб по нему без затруднений было удобно ходить.

Парень со шрамом пересёк весь зал и, обойдя бассейн по периметру, пошёл вдоль ряда дверей, по очереди заглядывая в них.

— Куча отдельных туалетов, — резюмировал он.

Затем он подошёл к душевой зоне... и увидел под каждым душем надпись. Первая же его повергла в шок. Там было его собственное имя.

Гарри взглянул на следующую, которая была левее — на полу было написано «Кормак №7». За ней — «Кормак №6». Потом — «Кормак №5», и так далее.

— Кормак, слушай... — Гарри неуверенно озвучил странную идею. — Похоже, этот зал... сделали мы с тобой.

— Знаешь, я вот что-то не помню, чтоб я по ночам втихаря строил целый зал в Хогвартсе.

— Не-не, мы это мысленно. Идём сюда. Смотри, — он указал на пол.

Блондин обошёл бассейн с противоположной — левой — стороны и взглянул на надписи.

— И как мы это сделали? — он вопрошающе уставился на третьекурсника.

— Не знаю. Похоже, мы нашли ещё один секрет Хогвартса, который даёт то, что тебе нужно. А мы с тобой — хотели трахаться.

— Это — что... специальный зал для ёбли?

— Не просто для ёбли, а для ёбли меня с толпой тебя. Мы чего хотели перед тем, как сюда упали? Ты чем мне там душу травил? Ну и — оглянись вокруг... А! О! — он выкрикнул пару звуков, слушая, как отдаётся эхо. — Ага, так и есть. И стоны наши тут тоже будут звучать просто крышесносно.

— Малыш, не сочти, что я придираюсь, но... крышесносно — не самое удачное слово с учётом сегодняшних событий.

— Прости. Захватывающе.

— А нас тут не застанут врасплох? Я на двери никакого замка́ не видел.

— Хмм... ну давай проверим, — Гарри пошёл обратно ко входу. — Пойдём.

Кормак последовал за ним. Третьекурсник снова достал мантию и на ходу начал натягивать на себя.

— Я выйду. А ты — закрой дверь плотно. И скажи что-нибудь. Проверю, насколько хорошо нас слышно снаружи.

Повисшая в воздухе голова скрылась под капюшоном, и одна из дверей приоткрылась. Через пару секунд она закрылась снова.

— Ну? — тихо, полушёпотом, произнёс Кормак. — Меня слышно?

Ответа с той стороны не последовало.

— А теперь? — он сказал чуть громче.

Всё ещё никакой реакции.

— А теперь? — произнёс он уже в полный голос.

По-прежнему тишина, лишь голос самого Кормака, отдающийся эхом.

— Гарри, ты меня слышишь? — он выкрикнул изо всех сил.

Так и не получив ответа, он приоткрыл тугую створку двери и высунулся:

— Гарри, ты...

— Тихо ты! — раздался шёпот, — чего так долго?

Дверь открылась пошире, и блондин почувствовал, как невидимый парень аккуратно отодвигает его ладонью в грудь.

Когда проход вновь был закрыт, третьекурсник стянул мантию и снова принялся её аккуратно складывать:

— Ты чего так долго? Я уж там испугался, что ты пропал.

— А чего пугаться? Зашёл бы обратно.

— Там дверь пропадает. Я не знаю, как мы её в первый раз создали. Но, похоже, теперь эту дверь можно вызвать, только если открыть изнутри.

— Блин, подстава. Это, получается, мы когда отсюда уйдём — уже не сможем вернуться?

— Не знаю. Но я не хочу сейчас об этом думать. Я хочу — тебя.

Гарри с разбегу запрыгнул на высокого парня и повис на нём, обхватив того и ногами, и руками. Он жадно впился в любимые губы, зарываясь пальцами в волосы. Блондин от неожиданности потерял равновесие и повалился назад, упав на мягкий пол, продолжая поцелуй. Как только они оказались на полу, руки Кормака с громким шлепком вцепились в худощавый зад Гарри, а потом — вытащили рубашку из штанов, и просунулись под неё, ласково поглаживая нежную спинку любимого.

С силой подавшись вперёд, чтобы напоследок насладиться глубоким поцелуем, Кормак всё-таки отпустил губы Гарри:

— Я твой рот уже минут двадцать хочу кое-чем другим занять.

— Ну так пойдём, займём. Этот траходром — в нашем распоряжении. И вся ночь — тоже. Только давай хоть сперва окунёмся.

— Блин, опять оттягиваешь удовольствие.

— Я тебя чистенького хочу.

— Ну лааадно, пошли. В бассейн?

— В бассейн... Хотя за тобой в ду́ше — я бы тоже понаблюдал.

— Так не честно — я бы на тебя тоже там полюбовался... Да и сам бы тебя вымыл.

— А я — тебя.

— Ну тогда — сперва в душ. А потом — в бассейн.

♥♥♥</p>

До бассейна они так и не добрались.

Начав ещё в душе ласкать руками намыленное тело друг друга, парни вскоре уже торопливо смывались. И, даже не вытираясь, сразу решили испробовать, насколько удобен мягкий пол. Он оказался чрезвычайно удобным. В любой позе. А квадратные подушки — как оказалось, достаточно крепко держали форму. Настолько, что их можно было положить одна на другую, собрав таким образом импровизированное сиденье. Под подушками оказался кафельный пол — такой же, как по всему остальному залу. А сами мягкие квадраты оказались довольно высокими: при ширине метр-полтора, в высоту они были лишь вдвое меньше. Так что идеально подходили для того, чтоб собрать какое угодно возвышение для особо интересных поз. Хоть даже подобие лестницы, которое парни тоже опробовали.

Через полчаса-час безудержного секса, в котором, казалось, и Гарри, и, особенно, Кормак — вкрай озверели, парни рухнули на пол, тяжело дыша после мощнейшего оргазма.

♥♥♥</p>

Они сидели в ванной-бассейне совершенно без сил. Кормак, раскинув руки в стороны на край бассейна, наслаждался тем, как идеально он подходит под его рост. Так, что бортик поддерживает его плечи, и для этого даже не надо сползать вниз. А Гарри — наслаждался тем, насколько удобна была подводная «ступенька», на которой они сидели. Так, что им хватало места обоим, и Гарри не сидел на краешке, как это приходилось делать в ванной старост. Что не мешало ему изо всех сил прижиматься копчиком в пах своему парню, вдавливая его в кафельную стенку.

— Малыш, а ты когда уже с другими-то парнями встречаться начнёшь? — произнёс блондин. — Я, конечно, тащусь от того, что ты позволяешь мне с собой вытворять — да ты и сам это видишь. Но мне уже хочется поскорее... в зад тебя — тоже. Тем более, что ты же меня — ебёшь... Я не жалуюсь, у нас всё честно. Я же — не могу так, как ты. Но я хочу тебя всеми возможными способами...

— Я знаю, солнце. Сам хочу. Но тяжело искать парней, когда сам скрываешься... И да, я знаю! Что ты сейчас на это скажешь... Всё, пора. Давай после праздников всем признаюсь. Выходные проведём вместе без нервотрёпки. А как наступит первый день учёбы... Я признаюсь. Хотя бы перед гриффиндорцами. В нашей гостиной. И будь что будет.

— Молодец, что решился. Я горжусь тобой, — он чмокнул парня в шею, отодвинув волосы носом. — Реально, тебе уже постричься — прям надо.

— Да знаю я!

— Спрошу у дяди, вдруг подскажет чего... А как насчёт Дина?

— Ну, ты же знаешь, что он в моём вкусе.

— Нет, я про другое. Может, с ним попробуешь? Побыть пассивом.

— Ты ж говорил, у него хуй тоже гигантский, как у тебя!

— Я такого не говорил. Он — не как у меня. И точно не такой толстый. Плюс, можно же не на всю длину... Если Дин удержится... Хотя сомневаюсь, я бы на его месте — не смог...

— Ну попробую с Дином, да. Но — хрен знает, выдержу ли.

— Поначалу — точно выдержишь. Он очень аккуратный, прям нежный.

— Ну ладно, поверю твоему опыту, — Гарри загадочно ухмыльнулся, предвкушая действо.

— А может, сразу втроём с ним? Тогда если не сможет — он меня вместо тебя выебет. Мне понравилось.

— Не, я хочу с ним сперва вдвоём.

— Делиться не хочешь, негодяй?

— Не в этом дело. Просто если там будет вариант, что ты меня можешь подменить — я буду не так сильно стараться. Так что пусть лучше у меня не будет выбора. Чтоб я выложился по полной, и попросил его перестать лишь в том случае, если будет ну совсем невмоготу.

— И вот после этого — ты говоришь, что не любишь BDSM?

— Ну а здесь-то ты это где увидел?

— Ну... я правильно понял, что ты хочешь, чтоб Дин процесс контролировал?

— Поаккуратнее, но — да.

— И чтобы при этом он, получается, заставлял тебя терпеть его член? На грани того, на что ты способен?

— Ну не на грани... В меру, всё таки. Я не хочу, чтобы было больно. Но — да.

— Ну так это опять — DS, а в чём-то — немного SM. Признай уже. Это нормально. И мне нравится то, что ты так можешь. А тем более — что ты так любишь.

— Ладно, как скажешь.

— Жаль, конечно, я бы там поприсутствовал. Хотя бы просто посмотреть издалека, как он тебя натягивает. Мне бы зрелище — точно понравилось.

— А мне бы — понравилось смотреть, как ты дрочишь на это. И лучше — не издалека, а прямо у меня перед глазами.

— Ещё и, поди-ка, то и дело тыкая хуем тебе в лицо?

— Ааага, — с довольным видом представил себе это брюнет. — Но — не надо. Лучше пусть у меня не будет выбора, кроме как пойти до самого конца.

— Ты ж мой терпеливый милашка... — он опустил руки под воду и обнял Гарри за низ живота, прижимая его ещё сильнее. — Слушай, а с учётом того, что ты позволяешь мне с собой вытворять — нам не пора придумать стоп-слово?

— Если оно мне и потребуется — всё равно рот будет занят. Да ты и так вроде по моему выражению лица и сдавленным звукам понимаешь, что уже всё.

— Ну несколько раз меня уже заносило.

— Это — не «заносило». Это — «добил до упора».

— Ну всё равно. Мне будет спокойнее, если ты сможешь меня остановить.

— Ладно, давай придумаем.

— Надо что-нибудь, что не возбуждает, но при этом и не отобьёт всё желание сразу. Неприятное, но не совсем уж отвратительное. Какой-нибудь «дементор» или «Филч» — не подойдёт.

Они призадумались, а затем произнесли хором:

— Слизерин.

Услышав голоса друг друга, парни вяло рассмеялись. Закончив, Кормак прижал к себе Гарри за грудь и неохотно произнёс:

— Ну что, пошли в башню?... Зал этот, конечно, классный. Но, похоже, мы уже взяли всё от этого раза. И он был — бесподобным.

— Согласен. Жаль, что мы тут смогли только один раз. Но было супер. Пошли, — он подался вперёд, но тут же остановился. — А знаешь, что? Давай здесь переночуем?

— Нас же завтра хватятся.

— Никто не хватится. Проснёмся пораньше и вернёмся утром. Если что — сделаем вид, что это мы просто так рано умываться пошли.

— Что-то ты какие-то сложности придумываешь. Зачем?

— Затем, что я хочу уснуть в твоих объятиях. В идеале — конечно, ещё и с твоим членом у меня в жопе, но это пока из области фантастики.

Кормак своим томным голосом заговорил Гарри на ухо:

— Умеешь ты убедить, чертёнок. И говорить всякие непристойности так, что они звучат до невозможности романтично. Ладно, давай останемся.

Гарри прижал к себе обнимающие его руки Кормака, зажмурился и издал довольное мычание высоким голосом, похожим на мурлыканье.

— Знать бы только, как здесь выключить свет... — произнёс брюнет, и на последних словах люстра погасла.

— М? — удивился блондин. — Включить свет?

Она загорелась снова.

— Сделать свет темнее? — попробовал Гарри.

Иллюминация сменилась с довольно яркой на приглушённо-вечернюю.

— Ну тогда пойдём, — Кормак аккуратно подался вперёд и освободил Гарри из объятий, предлагая вылазить из воды.

На сей раз Гарри пошёл к тем стопкам ткани, которые лежали вдоль стен и, остановившись у той, которая была бежевого цвета, начал разбираться, что там такое. Как оказалось, там было и полотенце — настолько пушистое и большое, что вполне могло выполнить функцию одеяла, и халат того же цвета, и — что особенно обрадовало — в самом низу стопки, на кафельном полу лежала подушка с уже надетой наволочкой. Кормак, по-видимому, сделал точно такое же приятное открытие, выбрав, однако, стопку небесно-голубого цвета. Вытершись, парни бросили полотенца на пол, взяли по подушке и ещё по одному точно такому же полотенцу из другой стопки и направились в самый центр комнаты.

Кинув подушку на пол, Кормак улёгся первым, а Гарри последовал за ним. Он лёг на бок, прижимаясь к груди любимого спиной, который безо всяких просьб его снова обнял.

— Выключить свет, — произнёс Гарри, и опустил голову на подушку, вжимаясь в своего парня всем телом.

Тот подался навстречу, прижимая его ещё крепче, и шепнул на ухо:

— Член у тебя в жопе сегодня обеспечить не выйдет, но вот между ягодицами ему тоже будет очень удобно.

Третьекурсник почувствовал, как его парень одной рукой раздвигает ему зад и выполняет обещанное, утыкаясь расслабленной головкой в его мошонку сзади. От такого приятного сюрприза у Гарри вырвался непроизвольный стон искреннего счастья.

— Кормак, это моё лучшее Рождество, — прошептал он. — И похуй, что оно ещё только через несколько дней.

— У меня тоже.

Они ещё долго лежали в блаженной неге, медленно проваливаясь в сон.

И даже не представляли, как завтрашние события отпечатаются на их судьбе.