Lost And Wounded (1/2)

You took it with you when you left

These scars are just a trace

Now it wanders lost and wounded

This heart that I misplaced<span class="footnote" id="fn_33243283_0"></span></p>

В жизни Шото всегда была цель. С самого детства он взращивал в себе ненависть к родному отцу, собираясь доказать, что сможет стать лучшим, не используя огненную половину. Когда же эта ненависть поутихла, а причиной этому стал Мидория Изуку, незаметно для него самого тот стал очередной целью.

Сначала Шото приглядывался к нему, отмечая, каким искренним и добрым Изуку был, восхищаясь его самоотверженностью и отдачей геройскому делу. Приблизившись же сильнее, став другом, он вдруг начал ощущать нечто, вроде тяги. Необходимости быть рядом и чувства внутреннего спокойствия при виде одной лишь зеленоволосой макушки. А потом он просто пропал, потому что видеть оказалось недостаточно: разговоров всегда было мало, редкие касания только разжигали костер внутри, заставляя мечтать, ночами трогать себя, воображая, что это тонкие искалеченные пальцы Изуку ведут по коже, что это не его собственные руки, а пухлые губы смыкаются на члене. Годами Шото сходил с ума, пытаясь примириться, свыкнуться с мыслью, что навсегда останется один, даже не пытаясь найти кого-то другого. Потому что никто другой не смог бы стать его целью, никто другой не был достоин стать смыслом жизни.

Шото проиграл, даже не начав игру. У Мидории Изуку уже была вторая половинка, а он со своими чувствами никак не вписывался в его счастливую жизнь. Бакуго даже не нужно было бороться за его любовь, когда как Шото оставалось только грезить о своей мечте.

И вот теперь, когда он наконец-то почувствовал себя счастливым, когда смог шагнуть дальше, почувствовал вкус желанных губ и ощутил ответную дрожь, Бакуго снова разрушил это. Одним словом, одним особенным взглядом — и Изуку изменился. Перестал пытаться полюбить, забыть прошлое и перечеркнуть предыдущие отношения. Отдавался, а думал о другом, кончал с чужим именем, которое стало лишь громче, увереннее, когда как сам Шото наслаждался, растворялся в недоступном и близком одновременно, чувствуя болезненную сладость от того, каким прекрасным тот был. Прекрасным и далеким, словно горящая звезда.

Спалив кожу до мяса, Шото удалось потрогать звезду руками. Он смог дотронуться, но не сделать ее своей.

Одно предложение дружбы — вот, что понадобилось, чтобы задвинуть его в дальний ящик. Отправить на второй план, уделяя внимание общению с бывшим, а не разговорам с новым. Шото пытался привыкнуть к этому: не поддаваться расстройству, принимая все, как есть, просто смириться с происходящим, но вкусив запретного плода, желал еще и еще. Ему больше не хотелось второй роли. Не хватало улыбок и объятий, уязвимости, что дарила сексуальная связь, ему нужен был весь Мидория Изуку и желательно навсегда.

Когда тот ушел, Шото остался сидеть за столом. Смотрел на остывшую еду, к которой так и не притронулся, а минуты складывались в часы, за окном постепенно темнело. Квартира без Изуку стала неживой, словно застывшее в янтаре насекомое, будто ушла и душа этих стен, ушло его сердце, что теперь билось нехотя и с усилием. Он и сам застыл, не в силах работать, думать, существовать, ощущая, как все вокруг рушится как карточный домик. Единственное, на что его хватило, так это позвонить боссу и взять отгул.

Уже поздней ночью он на автомате переместился в спальню, где так и не смог уснуть. Чувствовал себя необычайно одиноким и постоянно замерзал, хоть в комнате и не было холодно, а причуда позволяла регулировать температуру тела. Постель вдруг показалась слишком большой, тишина без дыхания Изуку давила на барабанные перепонки. Слишком громко дышал он сам, а вокруг была кромешная темнота. Беспокойно ворочаясь и проверяя соседнее место ладонью, Шото заснул только под утро, а проснулся от того, что нащупал мягкое и родное — Изуку наконец-то вернулся.

Тот сидел рядом в одежде, усталый и вымотанный, и гладил его по волосам. Что-то щемяще нежное было в его взгляде, что-то грустное и окончательное, Шото видел это и не мог отвести глаз. Вдруг отчетливо понял, что это, наверное, их последний день. Последнее воспоминание об уютной спальне, что хранила все секреты, все маленькие находки о любимом теле, что теперь станут непригодными. Все моменты их единства, стонов и скомканных простыней, выгибающихся тел и сладостной дрожи, которые останутся в прошлом.

Пальцы нежно перебирали волосы, а Шото думал, что, остановись его сердце сейчас, он бы умер абсолютно счастливым.

— Я говорил, что тебе идет с длинными волосами? — сказал Изуку доверительно, будто сообщал что-то безумно важное. Голос его при этом был тихим и очень мягким. — Говорил, что люблю твой ожог? Он делает тебя неповторимым и таким красивым.