Don't Do This (1/2)
It's useless, don't do this
It's hubris to try
He's ruthless, you knew this
I told you, didn't I?
He's abusive, elusive
The truth is, he lies
I know you don't want to let go<span class="footnote" id="fn_33125549_0"></span></p>
С того момента, как они снова стали друзьями, их с Каччаном общение начало сильно напоминать то, что было на последних курсах в Академии. Они постоянно переписывались, кидали друг другу смешные мемы, от которых Изуку полдня ходил с глупой улыбкой, и просто обсуждали то, что происходило на работе. Телефон постоянно выдавал уведомления, и каждый раз, когда раздавался звук, сердце начинало биться чаще, заходясь в сумасшедшем приступе волнения. Щеки краснели, пальцы становились неловкими, и он скорее тянулся к гаджету, чтобы узнать, что же Каччан ответил.
Ему приходилось напоминать себе, что это только дружба, и им нужно оставаться в ее рамках, но тот был таким умным и веселым, понимающим и восхитительным, что с ним все сложнее было не вспоминать, что было «до». Не забываться, представляя, что года разлуки не было, и они все еще вместе. Изуку изо всех сил сдерживался, чтобы не послать что-нибудь глупое вроде влюбленного смайла, тем более, за ним постоянно следил Шото, которому совсем не нравилось происходящее, и который с каждым новым сообщением становился все мрачнее и мрачнее.
Изуку рассказывал другу обо всем и даже показывал переписку, делясь самыми забавными моментами, но это не помогало. Было видно, что тому больно, что тот постоянно думает о чем-то, даже когда они остаются вдвоем. Они касались друг друга, делились теплом, а мыслями были так далеко, будто находились на противоположных концах Вселенной: он — рядом с Каччаном, а Шото — как можно дальше, в абсолютном и поглощающем одиночестве. Это разрывало на части. Ощущение того, что часы до чего-то ужасного начали обратный отсчет, стало почти осязаемым. Когда Изуку вернулся в бар, словно лезвие гильотины опустилось на них с Шо-куном, отрезая все то, что они построили, и что-то новое появилось в разномастных глазах — какая-то неминуемость, пустота. Он не знал, что должен сделать: ему не хотелось мучить его, но и не хотелось совсем потерять Каччана.
День, когда все окончательно изменилось, начался со звонка Киришимы. Тот позвонил рано утром, когда они только-только начали завтракать:
— Прости, что беспокою, Мидория-кун, — начал тот отрывисто, с волнением в голосе. — Я просто не знаю, кто еще может вразумить его.
Изуку мгновенно напрягся:
— Что случилось?
— Бакуго. Работает с температурой и кашлем. Ты бы его видел! Я пытался отправить его домой, но он сказал, что живет в офисе, представляешь?
— Хм, — он знал, что тот простудился, но и понятия не имел, что все настолько серьезно. — Я поговорю с ним.
— Спасибо, чувак, — Киришима облегченно выдохнул. — Тебя-то он точно послушает!
Это прозвучало немного сюрреалистично — обычно Изуку был как раз тем, советы которого Каччан никогда не принимал во внимание. Но раз уж они решили начать все с начала, а он поверил, что оба могут измениться, значит, тот должен был услышать его, верно?
Когда он убрал телефон от уха только для того, чтобы начать писать в чате, Шото отложил вилку в сторону. Перед обоими лежала тарелка с беконом, яйцами и свежим хлебом, но ни один из них не притронулся к еде.
Каччан, как ты себя чувствуешь?
— Что такое, Изу? — негромко поинтересовался друг. Изуку бросил на него короткий взгляд прежде чем снова уткнуться в экран, где уже прыгали три точки — Каччан набирал ответ.
— О-ох, я…
Неважно. Чертова простуда. Ты как?
У тебя температура?
Да.
Каччан, тебе нужно отдыхать! Пожалуйста, береги себя!