Ты пишешь письма, но не мне (1/2)

Внешне Лукас почти пришел в себя: синяки и раны затянулись. Жаль, что о душевном состоянии сложно судить по внешним признакам. Он много времени проводит в больнице, редко в одиночестве. Близкие друзья, чья численность давно вышла за пределы Партии, разработали что-то вроде расписания дежурств. Все-таки Лукас тоже может оказаться в зоне риска, ему тоже нужно дружеское плечо рядом, тем сильнее теперь, когда девушка, которую он любит, пострадала.

Все-таки Лукас — их друг. И Макс — их друг.

Майк не любит больницы. Каждый раз, переступая порог палаты, понимает, каким мужеством обладает Уилл, оставаясь здесь после всего, что пережил в больницах сам.

Лукас сегодня в палате не один. Эрика, всегда напоказ презирающая брата, теперь поддерживает его в своей манере и не торопится уходить, когда приходит кто-то еще. Лукас рад Майку, они недолго говорят о посторонних вещах, но разговор неизбежно сворачивает к одной-единственной теме.

— Все по-прежнему. Она не приходит в сознание, Эл не может ее найти… там. Но иногда, — Лукас понижает голос, и Майк наклоняется ближе, — иногда я беру ее за руку, глажу пальцы и мне кажется… ну, мне каждый раз кажется, что она чувствует прикосновение. Как будто она утратила все связи, кроме связи с собственным телом, которым не может управлять.

Макс на больничной кровати кажется восковой куклой. Майк надеется, что Лукас прав, пусть эта надежда — такая же призрачная, как и многие другие.

Когда повисает пауза, Лукас возвращается к чтению вслух новинки Стивена Кинга. «Талисман». Для Майка выбор неоправдан: куда уж больше ужасов среди творящегося вокруг хаоса? Но он не мешает, устраивается у окна, изредка возвращаясь взглядом к фигуре на больничной койке.

Они не так близко общались с Макс в последнее время, но он скучает. По той Макс, что настраивала Эл против него: по озорной, смеющейся, до невозможного стервозной. Раздражающей. Живой. Той, что вторглась в их компанию, не спрашивая разрешения, не слушая его, Майка, мнения.

Он скучает, хотя они с Макс никогда не были близки. И представить себе не может, как скучает Лукас или Эл. Или все-таки может? Похоже ли грызущее его чувство по Уиллу на то, что скребется за ребрами Лукаса? В смысле, за ребрами Эл. Ведь Макс — ее подруга.

Голос друга доносится как сквозь вату, Майк смотрит то в окно, где видимые поверхности усыпаны пеплом — спасибо, что он перестал падать с неба вместо дождя, — то на бледную Макс (и в груди каждый раз сбивается с размеренного ритма сердце). Взгляд не цепляется за расставленные повсюду цветы, свежие или те, что вот-вот завянут. Но останавливается на стопке запечатанных конвертов.

— Что это?

Лукас не выглядит недовольным, что чтение прервали: кажется, книга ему не особенно нравится.

— Макс написала нам письма, помнишь? Некоторые решили написать ответ. Чтобы она смогла прочитать, когда… придет в себя.

Майк представляет тьму, какой ту описывала Эл. Тьму, не имеющую ничего, кроме зеркальной глади, похожей на воду. Он представляет, как Эл кричит, как зовёт Макс. Как хочет увидеть или услышать хоть что-то, но не видит и не слышит ничего.

Конечно, он не хочет сомневаться, что Макс когда-нибудь сможет прочитать ответы. Письмо Макс, адресованное ему, лежит запечатанным в тумбочке, в первом ящике. Иногда Майк крутит его в руках, но открыть не решается.

Ему страшно читать. Как будто признаваться самому себе, что утратил надежду. Ведь однажды Макс скажет ему все, что хочет, лично, без посредников, криво написанных строк.

Сейчас его магнитом тянет к стопке на безликой больничной тумбочке. Он перебирает конверты, будто от нечего делать. И забывает дышать, когда находит письмо от Уилла, одно из самых пухленьких на ощупь.

— Мне казалось, они вообще не общаются, — говорит вслух, зная, что Лукас смотрит на него. — Макс и Уилл… Кажется, я никогда не видел их вне компании.

— Значит, плохо смотрел, — фыркает Эрика, непривычно тихо сидевшая в другом углу палаты. — Хотя ты всегда так внимателен… к Уиллу. Что, Лукас? Это просто факт. Кто об этом не знает?!

Лукас вздыхает и пытается исправить грубость сестры; грубость, уже кажущуюся нормальной.

— Макс почти не общалась с нами с тех пор, как погиб Билли. Но Уилл рассказывал, что они созванивались хотя бы раз в месяц. К тому же, Макс общалась с Эл.

Хотя бы раз в месяц. Майк сдерживает дрожь в руках, продолжая мять уголок конверта, проходясь подушечками пальцев по неровной надписи «От Уилла».

— Боюсь представить, зачем.