Запись III, -- октября 20-- (2/2)

— Я здесь не для того, чтобы осуждать вас, Курама.

*тишина*

— Да, я… да. Я знаю. Но стоило бы. То, что я вам расскажу, это не нормально, но я не знаю, насколько… Я читал ваши книги, иногда там… Я знаю, что что-то там основано на реальных событиях, а что-то — нет, поэтому никто не воспринимает их как документальные, где есть только факты, но у вас огромное количество читателей и в основном ваши *неразборчиво* считаются хорошими. У вас все в меру, вы не преувеличиваете, и, я думаю, это делает ваши книги хорошими, а вас хорошим писателем. Поэтому… по этой причине я и выбрал именно вас — вы считаетесь *неразборчиво*, и, учитывая то, о чем вы обычно пишете, не будет… так странно или необычно, что именно у вас выйдет такая книга.

— Спасибо, Курама, я признателен вам за ваши слова и за ваше доверие.

Теперь… о чем будет ваша история? Та, что случилась с вами, та, который вы хотите поделиться со мной и читателями? Как это произошло — во время какого-нибудь расследования в горах в поисках каменных драконьих яиц?

— На самом деле… все началось с наркотиков. Я не… я точно не помню, зачем я их тогда принял, какая была цель — успокоиться или не спать три дня, чтобы праздновать какую-то хрень. Я только помню, что мне было холодно, ужасно холодно. Я потерял пальто — оставил где-то или подарил, без понятия.

Была середина зимы, и стояли морозы — холодно до невозможности. Кругом снег, белый нетронутый снег повсюду, а я понимаю, что меня здесь вообще быть не должно. Я помню, что поднял взгляд, и там были деревья, а вокруг — снег, ветер, и мне безумно холодно. *неразборчиво* развернулся, как будто я начал приходить в себя и трезветь. Я помню беглые мысли о том, что у меня нет ни денег, ни удостоверения личности. У меня был только свитер и старые, слишком старые зимние ботинки, в которых было комфортно в городе, но вообще некомфортно здесь, в *неразборчиво* лесу. Потом, помню, я осознал, что я там абсолютно один. Я оглянулся и не увидел ни единой души, и тишина давила так сильно, что мне вдруг — не знаю от наркотиков или от этой тишины — стало страшно находиться одному черт знает где.

Я ещё не протрезвел до конца, вокруг было настолько белым-бело, что у меня жгло глаза — я помню, что не мог нормально видеть, может, потому что устал, может, из-за наркотиков, может из-за этой белизны или ледяного ветра, поэтому я решил, что лучше *неразборчиво*, двигаться вперёд. Казалось, что этой белизне нет ни конца, ни края, и я не знал, иду ли я глубже в лес или *неразборчиво* деревни или города по ту сторону леса. Я не помнил, откуда я пришёл и почему вообще оказался в лесу. Я не помнил, что я делал до того, как здесь оказался и когда я в последний раз видел друзей или хотя бы каких-то людей. Мне просто было безумно холодно, помню, я пытался бежать, но получалось плохо — ноги не слушались голову, вдобавок меня начало тошнить.

Я не знал, что делать, у меня началась мания преследования, и я знал, что могу просто замёрзнуть насмерть, поэтому я *неразборчиво* побежал. По спине у меня градом катился горячий пот, который тут же замерзал из-за ветра. Мне было жарко и холодно одновременно, ноги уже насквозь промокли, и я был уверен, что лишусь пальцев, а, может, и ног. Развившаяся паранойя заставляла меня без конца оглядываться и видеть кого-то за каждым деревом, за каждый веткой, и я оборачивался и бежал — скорее всего, я бегал по кругу, мне просто было ужасно страшно, я очень устал, я замерзал и тяжело дышал, что могло привести к пневмонии или чему похуже.

Я не знал, почему мне так страшно, зачем я бегу, где мое пальто, где мои друзья, какие наркотики я принял, и просто бежал ещё быстрее. Кажется, начал идти снег, а, может, ветер просто стал ещё более колючим, но мне было так сильно холодно и я так сильно устал, что упал на землю, но тут же поднялся. Я буквально заставил себя *неразборчиво* воли, едва держась на ногах, но бежать я больше не мог. Так и стоял там, попытался успокоить голову и дыхание и прислушался. Я оглянулся, попытался сфокусироваться и вспомнить, но в пределах видимости был только лес, снег и ничего, что я мог бы использовать как зацепку, чтобы понять, куда идти. Я никогда не был в этой части леса, а может, я вообще был не в том лесу, который знал с детства. Черт, я мог быть вообще в другой стране.

Помню, что потом я услышал хруст ветки и снова побежал. Тут я уже не слышал ничего, кроме звука своего колотящегося сердца, мне было страшно до пиздеца. Я чувствовал, как ледяной воздух заполнял лёгкие, но остановиться не мог. Я чуть не умирал от измождения, но не мог перестать бежать, и в этот момент я понял, почему я бегу, почему мне так страшно. Почему я должен продолжать бежать.

Там, в звенящей тишине, посреди слепящей белизны и моего тяжелого дыхания…

Я был не один.