Глава 11 (2/2)

К немалому облегчению Какаши, в коридор вбегают еще два агента АНБУ и недоуменно оглядываются по сторонам.

Два АНБУ без сознания на полу, сам Какаши, наверное, выглядит, как после Четвертой войны шиноби.

— Нужно запечатать камеру, — просто говорит он.

— Есть, — один из АНБУ тут же складывает печати, и с тихим шорохом дверь запирается.

— Усилить охрану. Внутрь никого не впускать без письменного разрешения Хокаге, — отдает приказы Какаши. — Вообще никого. На провокации не поддаваться.

— Есть! — оба АНБУ вытягиваются перед Какаши, а у него ощутимо плывет перед глазами.

— Так, с ними все в порядке, –Сакура наконец встает на ноги. С легкими стонами АНБУ начинают приходить в себя. — Однако им все же лучше дойти до больницы и провериться.

— Слушаюсь, — кланяется АНБУ, запечатавший камеру.

— Тут есть что-нибудь типа подсобного помещения? Мне надо перевязать Шестого, — голос Сакуры звучит настолько профессионально, словно и не она меньше десяти минут назад застыла перед обратившимся в монстра шиноби.

В комнате отдыха для охраны залов дознания довольно тесно. Сакура зажигает весь доступный свет, расторопно выгоняет всех вон и усаживает Какаши на какой-то табурет.

— Сейчас повязку наложу, и пойдем в больницу, — не терпящим возражений голосом говорит она.

Сакура помогает ему снять жилет джонина — рука никак не хочет двигаться — и разрезает ножницами водолазку вокруг раны. Она так близко, что Какаши чувствует ее запах, от которого всегда терял голову, и ему вдруг становится очень трудно не забыть, где именно он находится. Хорошо, что этой Сакуре тоже можно доверять.

— Когда наш гость очнется? — спрашивает Какаши. Сакура пожимает плечами, антисептиком обрабатывая рану.

— Не знаю точно, мне было трудно рассчитать дозировку. Но я бы хотела взять его к себе в лабораторию на какое-то время.

— Не знаю, позволят ли нам, — с сомнением говорит Какаши.

— Он будет без сознания. Если потребуется, я введу его в искусственную кому. Но нам нужно узнать, что он из себя представляет. Мне нужно взять анализы. И осмотреть его. Я смогу контролировать его состояние.

— Так же, как смогла сейчас? — ворчит Какаши.

Он злится на нее. И уж точно не из-за своей раны. Сейчас, когда опасность миновала, ему хочется схватить ее за плечи и как следует встряхнуть. Чтобы она поняла, насколько это все было глупо. А если бы его там не оказалось?

— Зачем ты вообще пошла к нему одна?

Сакура молчит, ловко бинтуя ему плечо. Какаши хотел бы посмотреть ей в глаза, но никак не развернуться, а девушка словно специально прячется за его спиной.

— Саске сказал, меня просили осмотреть пленника, вот я и пошла, — наконец тихо отвечает Сакура.

Ее руки продолжают работать, но голос звучит глухо. Если Какаши еще не разучился понимать людей, ей стало по-настоящему стыдно. — Он бы ничего мне не сделал, если бы я не отвернулась. И, наверное, не стоило отсылать АНБУ… Извините. За то, что вас ранили.

Какаши плевать на рану. Это все неважно.

— Главное, что ты не пострадала, — искренне говорит он, чувствуя, как вспышка гнева гаснет, сменяется усталостью и каким-то оцепенением.

— Я закончила, — Сакура наконец выходит из-за его спины, она не прячет взгляд, и Какаши видит в них смущение, которое заставляет его почти пожалеть о собственных словах.

— Извини, — невпопад говорит он, и Сакура кивает.

— Сейчас руку подвяжем и пойдем в больницу.

* * * </p>

— О, Сакура! Привет, дорогая моя!

Мать как всегда заполнила собой все пространство: в довольно-таки просторной прихожей вдруг стало совершенно не развернуться. Однако объятие оказалось таким теплым, надежным, что вырываться расхотелось, и Сакура обняла маму в ответ.

— Привет.

— Какими судьбами? Поужинаешь с нами? — мать наконец-то выпустила ее и начала буквально пританцовывать от нетерпения. — А господин Шестой попозже зайдет? Или ты одна сегодня?

Сакура скинула сандалии и поднялась в дом.

— Я сегодня одна. Какаши на миссии. Можно я у вас переночую?

Мать обычно не слишком отличалась чувством такта, но сегодня, видимо, вид у Сакуры был уж совсем растерянный, потому что женщина лишь кивнула.

— Конечно, пойдем на кухню. Я как раз ужин приготовила.

Сакура была ей благодарна: она и так слишком волновалась из-за Какаши, обсуждать это еще и с матерью ей совершенно не хотелось. Наверное, все дело было в том, что он очень давно вот так никуда сам не выезжал. С того самого инцидента с иллюзионистом Номурой. Естественно, Какаши не подавал вида, но Сакура хорошо его знала. Все было далеко не так просто, как он хотел это показать.

Скорее бы они вернулись…

Однако, оказалось, что расслабилась Сакура рано. Когда ужин закончился и отец оставил их с матерью наедине, та всерьез взялась за девушку. Налив им чай, женщина устроилась напротив, поджав под себя ногу.

— Ну что, когда свадьба?

Сакура видела в зеленых глазах матери извечную смешинку, понимала, что она как всегда шутит, но почему-то именно сегодня ее это всерьез задело.

— Мама! — возмущенно сказала она, даже замерев от неожиданности. — Ну неужели каждый раз ты будешь меня этим мучить?

Мать нахмурилась, тонкие брови недоуменно сдвинулись.

— Это я тебя мучаю? Ты уверена? — спросила она, и в голосе больше не было ни намека на улыбку. — Я давно собиралась с тобой поговорить.

— Пожалуйста, ну давай не сегодня, — взмолилась Сакура, чувствуя, как наваливается усталость и — почему-то — страх.

— Нет, давай как раз сегодня, — с нажимом, но очень тихо сказала женщина. — Я могу хотя бы высказать тебе свои соображения? Как женщина женщине.

Мысленно застонав, Сакура заставила себя кивнуть, потому что спорить с матерью в таком состоянии было подобно самоубийству.

— Так вот, — устроившись поудобнее и наклонившись ближе к Сакуре, начала женщина. — Почему ты мучаешь господина Шестого?

— Что?! — от удивления и несправедливости обвинений Сакура почти отпрянула от стола. — Чем я его мучаю?

— Своей нерешительностью. Будь на то его воля, он давно бы назвал тебя своей перед всей деревней, чтобы все знали. Дал тебе свое имя.

— Так это же просто условности… — возразила девушка, но мать в ответ задумчиво покачала головой.

— Нет. Для мужчины это значит намного больше, чем ты можешь себе представить. Просто господин Шестой — человек с удивительным чувством такта, он прекрасно видит твое состояние и только потому ни на чем не настаивает.

Сакура вдруг вспомнила выражение лица Какаши сегодня утром, какими глазами он смотрел на нее… Да и не только сегодня. Каждый раз, когда они встречались после работы, ужинали вместе. Когда занимались любовью.

Она всегда тонула в его глазах. Потому что он видел всегда только ее, не какой-то там призрак прошлого, а именно ее — Сакуру.

Ее — героя Четвертой войны шиноби, одного из лучших медиков Конохи. Девятнадцатилетнюю девушку, у которой еще вся жизнь впереди. Он отдавал ей все, что у него было — и не требовал ничего взамен.

Нет, Сакура говорила ему о своих чувствах — и не раз — но отдавала ли она себя ему так же до конца?

— Спасибо, мама…