Глава 12 (1/2)

Какаши не хочется идти в больницу.

В ту ночь, когда погиб отец, ему пришлось довольно долго просидеть в пустом больничном коридоре, пока взрослые осознали, что помимо трупа Хатаке-старшего в госпитале находился ребенок, которому требовалось помочь. Сейчас Какаши понимал, почему так получилось, но те коридоры со снующими медиками в белой форме, горький запах трав и лекарств, который почему-то не мог перебить запах крови, с ног до головы пропитавший Какаши, навсегда остались в памяти.

Хуже было только в ту ночь, когда он убил Рин.

Какаши досадливо морщится. Сейчас точно не время вспоминать об этом. Сакура вколола ему обезболивающее еще в зале дознания, но боль все равно накатывает волнами.

Когда набежали поднятые по тревоге АНБУ, Сакура держалась с потрясающим самообладанием. Какаши с горечью заметил в ней свойственные всем Учиха холодность, отстраненность — и какую-то почти стать. Она была спокойной, вежливой, но непреклонной. И разительно отличалась от самой себя в тот момент, когда перевязывала Какаши. Как будто позволила себе немного открыться, выразить свои настоящие чувства — и снова замкнулась, прикрываясь этой высокомерностью.

И подоспевший Наруто ни слова ей даже не сказал — хотя именно из-за ее самоуверенности едва не случилось беды. Хотя что с Наруто взять, у него всегда при виде Сакуры коленки слабели.

— Может, все же отпустишь меня домой? — шутливо пытается взмолиться Какаши, когда они с Сакурой оказываются на приличном расстоянии от залов дознания.

— Нет, — Сакура непреклонна. — Мы ничего не знаем об этом чудовище. Как минимум, я хочу дать вам сильный антибиотик. На всякий случай. Не хватало нам еще воспаления. Или еще какой-нибудь дряни. Во-вторых, хочу сделать снимок. Вы вообще нормально себя чувствуете? Может, все же надо было медиков вызвать?

— Ну нет, до больницы я уж на своих дойду, — ворчит Какаши и внутренне морщится. Ну и чего он упрямится, ради чего? — Надо согласовать перевод нашего общего знакомого в лабораторию.

Сакура кивает.

— Да, я договорюсь с Наруто. Я хочу разобраться.

— Только АНБУ не отсылай больше. И вообще хорошо бы, чтобы с тобой кто-то из сильных шиноби был. Сай, например. Или Шикамару с его техникой теневого связывания. Или Саске.

Какаши смотрит на девушку, поэтому замечает, как она слегка вздрагивает, когда он называет имя ее мужа.

— Возможно, хватит и теневого клона Наруто, — фыркает она, но Какаши слышится в этом какая-то наигранность.

— Дайте знать, когда он будет у тебя, я тоже хочу взглянуть.

— Вы с таким сталкивались? — сразу спрашивает Сакура, но Какаши качает головой.

— Не совсем. Но у меня есть несколько соображений. Хочу их проверить.

* * * </p>

В огромном зале царит полумрак. Звук шагов гулким эхом отражается от стен. Так тихо, что Саске слышит, как трутся ножны катаны о хакама. Он спокоен, потому что его цель наконец-то близка. Потому что она — где-то там, в глубине этого огромного зала. Ему не нужно больше торопиться: она никуда от него не денется.

Все решится сегодня.

— Привет. Братишка.

Этот голос сводит его с ума. Саске рычит и оборачивается, выхватив меч.

— Итачи!

Алыми облаками горит плащ Акацки, темно-багровым горит мангекё шаринган. Красное на черном — Саске всегда любил это сочетание. Как кровь на черном кимоно.

Как герб клана Учиха.

— Ну что, ты добыл себе Мангекё? — вкрадчивый голос Итачи снова раздается из-за спины, горячим дыханием обдает ухо — и Саске снова разворачивается, чувствуя, как по спине ползут предательские капли пота и как слабеют от ужаса ноги.

— Мне оно не нужно! — Саске хочет прорычать это, но голос противно дрожит, в нем слышатся какие-то визгливые нотки, и он досадливо стискивает зубы и рукоять меча.

Итачи мягко смеется.

Он всегда над ним смеется.

Саске видит его, брат наконец-то не убегает — высокая фигура застыла прямо напротив Саске, длинная рука с ногтями цвета индиго делает этот приглашающий жест, которого так ждал Саске в детстве.

— Иди ко мне, братишка. Маленький глупый братишка.

И Саске бежит вперед. Длинное лезвие меча скребет по каменному полу, вырывая снопы янтарных искр, и скрежет буквально сводит с ума, но за ним хотя бы не слышно шума крови в ушах.

И собственного крика, рвущего легкие.

Потому что это все напрасно.

Он никогда не может добежать до цели.

Ледяная рука стальной хваткой вцепляется в горло, пригвождая его к стене. Сломанная рука повисает вдоль туловища, пальцы сами разжимаются, выпуская бесполезную рукоять.

Он никогда ничего не может сделать.

— Где твоя ненависть? — шепчет сладкий голос прямо ему в ухо, от горячего дыхания по спине противно бегут мурашки. — Братишка…

Железные пальцы гвоздями вколачиваются в глазницу, боль раздирает Саске на части, перекрывая боль в сломанной руке, и он, презирая себя за слабость, орет. В голос.

И просыпается.

Тяжело дыша.

В холодных липких от пота простынях.

Благодаря всех известных ему богов, что на дворе ясный день и что он один.

Саске садится на постели, устало потирая глаза. Спасибо Сакуре, мигрень отступила, так что это просто усталость. Он вздыхает, открывает глаза — и замирает под внимательными черными глазами брата, который смотрит на него с фотографии из книги Бинго.

Эта фотография была сделана, когда Итачи еще служил Конохе. Когда он еще не убил своих родителей. Его глаза спокойны, даже чуть прищурены, как будто он хотел бы улыбнуться — хотя на губах нет ни намека на улыбку. При взгляде на эту фотографию Саске снова чувствует отголосок боли из своего сна и слегка потирает левый глаз, как будто он все еще болит.

— И тебе доброго утра, братик, — ворчит он.

Он совершенно не выспался, но оставаться в постели больше просто физически невозможно, и Саске заставляет себя встать и пойти на кухню.

В пустом доме очень тихо: Сарада еще не вернулась из школы, а Сакура, видимо, убежала на работу, и Саске с удовольствием готовит себе кофе, наслаждаясь этой тишиной. За последние годы он по-настоящему полюбил пить кофе по утрам на террасе. Сейчас, конечно, уже далеко не утро, но кофе все равно очень ароматный, и Саске позволяет себе немного расслабиться, прислонившись спиной к столбу, поддерживающему навес. Здесь, за домом, у них небольшой сад в традиционном стиле. Саске всегда хотел иметь такой, памятуя о похожем саду в доме своих родителей. Когда он был ребенком, ему плевать было на этот сад. Но сейчас он сознательно пытался воссоздать дом своего детства.

Саске сам ухаживал за растениями.

В самом начале, когда он только-только начал обустраивать тут все, ему приходилось часто обращаться к Ино. Сначала ему очень не хотелось этого делать: он помнил дурацкое соперничество девушек, и ничего, кроме раздражения, у него оно не вызывало. Однако Ино оказалась крайне тактична, да и в принципе визит прошел вполне успешно. А потом несколько раз Яманака-сан — мать Ино — даже лично приходила поработать у них в саду, за что Саске был ей весьма благодарен.

Но в целом обычно с садом Саске справлялся сам.

Он оказывается настолько поглощен созерцанием сада, что приземлившийся на одно колено около террасы агент АНБУ почти заставляет его вздрогнуть от неожиданности.

Сонливость и усталость снимает как рукой.

— Учиха-сан, у нас ЧП в залах дознания.

Залы дознания — значит, это с тем монстром, которого они привезли.

— Одну минуту.

Он додумывает эту мысль, уже вбегая в спальню. Переодеться и схватить меч — это действительно дело пары минут. Саске не стал облачаться в полную форму АНБУ, в конце концов это не миссия, а чрезвычайная ситуация, и вместе с прибывшим агентом они направляются в залы дознания.