Часть 4, в которой становится ясно что ни о ком нельзя судить по первому впечатлению (1/2)

Тауриель целенаправленно шла в сторону Зала Предков, где на стенах были развернуты огромные полотнища с изображениями самых значимых вех в истории ее народа. Эльфийка бессчетное количество раз проходила мимо, и многие тысячи раз специально рассматривала здесь все. Но только сейчас она задумалась о том, что же на этих полотнах изображено на самом деле?

Под звуки погребальных песен и завывание труб взошел ее правитель на трон. Казалось, краски передают даже стенания и плач эльфов, запах крови и увядшей потоптанной травы. И ее правитель принял решение спасти то, что осталось. Спасти от того, кто вышел из Мрака и во Мрак стремился все утащить. Саурон — Поглотитель Света. Он возвышался огромной фигурой на самом краю полотна, и только сейчас Тауриель подумала, как же силен был страх перед врагом, что творцы не смогли этого скрыть, хоть и пытались стыдливо задвинуть в угол. Саурон был огромен. Он был больше всех остальных фигур на картине. Не сотворил мир еще такого черного цвета, что передал бы истинный облик Саурона.

И перед ним склонив голову стоял Тот, Кто Отвернулся от Света. Он склонился перед Сауроном, признал его своим повелителем. И тогда Владыки Светлого народа приняли решение увести войска, спасти то, что еще можно было спасти. Однако за ними пришел… новый слуга Темного Владыки. Он принес горе Светлому народу, горе, с которым даже война с самим Сауроном смогла бы соперничать.

Что-то ускользало от Тауриель. Вдруг в этом незримом ее взгляду и уму и скрыта тайна спасения их народа? Там за Навесью был целый огромный мир, и если они так и продолжат сидеть в своем Лесу, то этого мира однажды может и не стать вовсе.

Тауриель все еще была в походном одеянии и при оружии, так что ей не было нужды более здесь задерживаться или направляться к себе в покои или в оружейные. Она решительно развернулась и пошла к выходу с Дворца, оставляя позади казалось не только это место, но и себя прежнюю. Она шла мимо Королевского Сада, и сердце ее замирало от ужаса. А вдруг она больше никогда не вернется сюда?

А вдруг ей больше некуда будет возвращаться?

У самой Навеси она замерла, прислушиваясь к звукам Леса. Затем усмешка коснулась ее губ и не оборачиваясь она бросила:

— Ну и куда тебя снова понесло?

— А ты что же это думала сделать подкоп под Навесь, чтобы выбраться отсюда? — Леголас честно пытался глушить звук своих шагов, но, видимо, безо всякого успеха.

— Думала сориентироваться по ситуации, — Тауриель обернулась и принялась наблюдать за тем, как ее друг заставляет Навесь разойтись, открывая им проход.

— Признаться честно, не думала, что ты умеешь это делать, — прошептала эльфийка, всматриваясь в Навесь, идущую рябью под прикосновениями Леголаса. Ей казалось не стоит в такой момент говорить в полный голос или делать какие-то резкие движения. Это было словно таинство.

— Командиры стражи могут, а я значит не могу? — тут же оскорбился ее неожиданный компаньон.

— Благодарю. Но лучше бы тебе остаться здесь. С отцом, — примирительно произнесла Тауриель, вкладывая стрелу в лук и готовясь покинуть защиту Навеси.

— Кстати об отце. Очень скоро сон, насланный на него лекарями, прервется. И лучше бы нам к тому моменту быть как можно дальше отсюда, — Леголас первым вышел наружу.

Тауриель не колеблясь последовала за ним, но едва удержалась чтобы не вздрогнуть, когда Навесь за ними снова сошлась куполом без единого зазора. Вот и все. Пути назад нет.

Стражница опустилась на корточки и принялась ощупывать и осматривать землю у самой Навеси, затем кивнула в сторону, куда им следовало двигаться. Туда, куда уходили следы скакуна.

— Так это правда? Ты связал себя Нерушимым Словом? Они пошли туда. Ну и здоровенный у него конь, а?

— Брего. Его коня зовут Брего. И да, я дал Нерушимое Слово, но это не единственная причина, почему я снова покинул Лес.

Тауриель следовало сказать принцу, что сейчас не лучшее время для болтовни. Им нужно соблюдать осторожность, а еще беречь силы: неизвестно сколько им предстоит пробежать. Но ее снедало любопытство. Она бы никогда не подумала, что ее принц, ее лучший друг с пеленок решиться на подобную выходку! Ей казалось, он живет в каком-то своем выдуманном идеальном мире и оберегаемый, лелеемый всеми вокруг не знает печалей и тяжелых дум. Оказалось все совсем не так…

— Если всему нашему миру и правда грозит Армагеддон, я предпочту на этот случай иметь в союзниках кого-то вроде этого… Арагорна.

Тауриель кивнула. Слова Леголаса удивительно перекликались с мыслями, что впервые за всю жизнь посетили ее.

— Мы должны пойти в Ривенделл, — продолжал между тем Леголас. — Найдем Арагорна и убедим его отправиться к Владыке Элронду.

— Думаешь, сможем?

— Конечно. Он изначально туда и шел вроде как… Ты ведь тоже слышала, что он сказал отцу.

— Это правда, что оно там наговорило?

— Думаю да. Когда-то он действительно был нашим союзником. Воином Света как отец и дед. Мне всегда казалось странным, что в наших летописях и полотнах не все вяжется. А тебе разве нет? Почему его прозвали Отвернувшимся от Света? Стало быть сначала он к этому Свету тянулся? Почему изображают склоняющимся перед Темным Властелином и признающим его власть прямо на поле боя? Стало быть на это поле боя он пришел не приспешником Тьмы? Кем же тогда он был в начале, до всего этого?

— Нам еще долго бежать, — напомнила Тауриель, мягко намекая, что принцу стоит унять свою разговорчивость. На время. На первом же привале она расспросит его со всем пристрастием, а пока ей остается только удивляться тому, как ее с виду всегда такой безмятежный принц, на деле оказывается, занимал свою хорошенькую головку удивительными размышлениями! Сколько же времени он занят этими странными мыслями, что ее, Тауриель, посетили едва ли только час назад?

***</p> Тауриель надеялась, что ее сразят наповал, и она никогда не будет более помнить тот позор, что наложила на себя своим вскриком. Она вскрикнула высоко и тонко как маленькая девочка, а не воин Владыки Трандуила. Она точно знала, что ее меч не защитит от ярости этого существа, что неожиданно возникло прямо перед ними, когда они с принцем прорывались сквозь бурелом, но она подавила страх, не сдержав лишь легкую тень вопля ужаса, что рвался из ее горла, и крепче вцепилась в меч и приготовилась дорого отдать свою жизнь. Однако, ее спутник тут же поднял руки вверх и просто сказал:

— Это я.

— Да уж вижу, — пробурчало оно и убрало меч в ножны. — И в этот раз поступил мудрее: взял с собой охрану. Правда, почему девчонку?

— Я воин, — оскорбилась тут же Тауриель.

— Ага. Жуткий воин. Видимо, самый жуткий из всего светлого воинства. Уберите меч, дамочка, а то поранитесь не ровен час.

Тауриель с шумом втянула в себя воздух и уже приготовилась к замаху, когда Леголас положил руку ей на плечо и слегка сжал.

— Это Тауриель.

Ужасный оживший кошмар всех эльфов хмыкнул и до тошнотного нормально склонил голову к плечу и спросил:

— И что дальше, Величество?

— Дальше — Ривенделл. Где Брего? — Леголас обошел этого… этот живой ужас, пройдя совсем рядом, чем изрядно озадачил Тауриель. Ее принц не боялся!

— По коню моему, значит, соскучился, а по мне ни капельки? — очень натурально возмутилось оно.

— Видишь же, так соскучился, что ломанулся следом. Мне ж без тебя теперь жизни нет, — и тут же потерял всякий интерес к своим спутникам и принялся ворковать с огромным скакуном, который сам по себе пугал Тауриель до дрожи.

— Прошу, — негромко произнесло оно, глумливо пропуская Тауриель вперед и даже придерживая перед ней ветку, чтобы она могла пройти. — Женщин среди вашего народа прискорбно мало. Я уж и позабыл, как красивы вы бываете. Глаз не отвести.

— Только замыслишь недоброе, — начало было Тауриель.

— Я ж отродье мрака! Мои мысли постоянно недобрые. Но возможно чистота такой прелести как вы сможет склонить мою мрачную душу к свету, м?

Тауриель выставила перед собой меч и вцепилась в него двумя руками, ощущая что паника овладевает ей.

— Прекрати, — строго окрикнул Леголас и протянул руку к подруге, перестав гладить это чудовищное животное, что звалось Брего. — Не нужно бояться. Ничего он тебе не сделает, а если сделает, то пожалеет в тот же миг. Я тебе нужен, — и немного помявшись произнес. — Арагорн. Так что бросай эти свои шуточки и поехали уже.

— А чего это в нас гонору-то прибавилось, а? Перед дамочкой своей красуешься?

— Ну уж явно не перед тобой, — отбрил Леголас и полез на Брего, который как ни странно не имел ничего против, флегматично двигая челюстями, пережевывая траву.

Арагорн хмыкнул и терпеливо дождался, когда эта воительница с глазами, что метали молнии и тонкими аккуратными пальчиками, что дрожали так, аж тряслось лезвие всего меча, пройдет мимо него. Ох, хороша! Он хотел было помочь ей сесть в седло, но она так посмотрела, что Арагорн бы пал замертво, если бы взглядом можно было убить, и сама вскарабкалась на Брего. Давненько этот народец не ездил верхом. Вот и молодняк их утратил навык, только упрямство, гордость и самомнение унаследовали от старших. Арагорн взял под уздцы своего коня и взял направление на Ривенделл.

До самой темноты они продвигались в полном молчании, а к ночи дошли до широкой реки и начали готовиться к ночлегу.

Когда засели у костра, и только треск сучьев в пламени да тихие шаги щиплющего траву неподалеку Брего нарушали тишину, их спутник заговорил. Леголас навострил уши.

— Так ты и правда умеешь с ним обращаться?

Тауриель не вздрогнула, не запаниковала, и даже сама удивилась этому. Она продолжала испытывать неприязнь, но страх ушел. Сложно обмирать от ужаса каждое мгновение, когда много часов кряду находишься рядом с существом (пусть оно даже и есть монстр из рассказанных маменькой страшилок), которое ничего такого не делает, а только прикладывает все усилия, чтобы тебе было комфортно продолжать вынужденное совместное путешествие.

— Рискни проверить, — огрызнулась она.