Ангел помощи. (1/2)

Пролог

Руки сжимались в кулаки, губы прокусывались до крови. Ноги переставали держать, но всё равно упорно стояли, как небольшие белые колонны, несовершенные, но крепкие, хоть и хрупкие на вид; от них шла непрекращающаяся дрожь, горели щиколотки. Ныла и челюсть от того, насколько сильно её сжимали. Болели лёгкие, грудная клетка, хотя больше всего пекло и пульсировало, сводило и ныло, болело — сзади. Его продолжали бить. И продолжали. И продолжали. Даже если вокруг и был свет, он его не видел. Для него всё было погружено во тьму, да он сам неимоверно сильно стремился в неё попасть. Как можно дальше, как можно темнее, где уже начинается тёмная дыра и пропадают пространство и время, эмоции и ощущения. Заточённая в колодки голова безвольно упала, при каждом ударе продолжая рефлекторно приподниматься и резко опускаться обратно.

Шум вокруг становился тише. Удары переставали быть такими весёлыми и играючими, они стали казаться осторожными, какие-то — слабее. Но бьющий сменялся другим и всё будто бы вновь начиналось сначала.

Терпеть он научился. Сдерживать все свои рвущиеся наружу крики и стоны, поглощать боль через силу и через не могу. В затылке от любых мыслей о подчинении ныло настолько, что с каждой следующей секундной был риск упасть в обморок. Но мысли… Думать было просто невозможно, ни одна мысль не задерживалась больше, чем на три секунды, кроме основной, которая держала его в сознании — настолько было невыносимо больно. Желание было только одно — чтобы это всё прекратилось. Как угодно, но закончилось. И не смотря на это, язык связывало одно просто утверждение, истина и постулат — нужно терпеть до тех пор, пока твой доминант не решит — хватит.

— Почему Вы не прекращаете? — удивлённо спросила какая-то девушка. Она стояла позади, прикованный содрогнулся от её звонкого голоса, но головы не поднял, а вопрос прошёл мимо его ушей, показался резким шумом и не более. Был в другой вселенной, из которой он уже давно улетел, устремившись к своей чёрной дыре.

В ответ на её вопрос была тишина. Приоткрыв глаза, расплывающимся взором парень посмотрел вперёд себя. Увидел бетонный пол и слабый белый свет в полной темноте вокруг. Никаких предметов не было, да даже если бы они и стояли, он увидел бы лишь их очертания и не смог бы точно сказать, что стояло перед его глазами. Потому что они уже разучились фокусироваться и болели так же, как и любая другая часть его тела, а мозги из-за боли просто не могли бы переварить новую информацию.

Пытка возобновилась, но на этот раз была какой-то вялой. Его ударяли то кнутом, то паддлом, то розгами по ставшей уже фиолетово-сине-красной заднице. Пытались найти какое-то светлое место, били с опаской. Голос за голосом говорил, что это перебор. Человек сменялся другим, потом тот ещё кем-то и так до тех пор, пока в зале больше не осталось ни одного человека, который посмел бы дальше поднимать руку или не посмел бы это делать без осуждения других.

Хотя в действительности один человек всё же был. Он вздохнул и поспешно встал, когда добровольцы по порке закончились. Хотел подойти к прикованному, но несколько человек преградили ему путь и что-то сказали. Всё было в таком тумане, что прикованный парень после не мог вспомнить ни одного слова, даже интонаций. Его достали из колодки, но он этого даже не ощутил, лишь упал на кого-то без сил, стараясь всё же вернуть ногам возможность стоять ровно. Те дрожали и совсем не держали. Не только из-за отсутствия сил, но и потому что долго находились в одном положении и попросту задеревенели.

Он всё равно не терял попыток ровно встать, перестав на кого-либо опираться. Противился. Без сознания, рефлекторно и боязливо. Противился до тех пор, пока ему сразу несколько голосов не стали шептать «всё хорошо» и «расслабься». Среди них не было того голоса, но морально они добили настолько, что парень всё же послушался и потерял сознание, безвольно упав в чьи-то руки.

Часть 1.</p>

Глава 1.</p>

Перед русым парнем сидел мужчина лет тридцати. У него были пытливые и острые голубые глаза, порой холодно блестевшие и переливающиеся состраданием, которого сами толком не понимали. Нос у него был ровный, растительности на лице и голове не было, одет он был просто и опрятно: тёмная толстовка, тёмные джинсы и белые кроссовки. Его тонкие губы порой улыбались, но делали это без должной теплоты, словно случайно разъезжались в момент, когда организм не понимал, как лучше реагировать в данной ситуации. Голос у человека был поставленным, немного сухим, но не давящим, отчасти располагающим. И было видно, по словам и скупым жестам, что он искренне хотел помочь.

— Слава, прошу тебя, постарайся рассказать. Это очень важно для дела.

Русым парнем был действительно Слава. В отличии от собеседника, глаза у него были, хоть и такими же серо-голубыми по цвету, ощущались совсем по-другому. Бесцветные, вытравленные, тусклые. Из них забрали жизнь, оставив только нежную голубую радужку. Слава за час разговора ни разу не улыбнулся, ни разу ни сгорбился, ни разу не сказал ничего лишнего, что могло бы как-то навредить своему доминанту. Он вёл себя идеально, но это не помогало, из-за чего он сильно уставал от происходящего.

Первое время он провёл в больнице. Как очнулся в ней, так и пролежал около недели. Ему запрещали выходить на улицу или связываться со своим доминантом. Отгородили и заперли в белой комнате в полном одиночестве. Каждый час к нему заходили медсестра или медбрат, узнать самочувствие, куда-либо отвести или дать еды. Они все смотрели с жалостью и странными словами просили поправляться. Кто-то пытался завести разговор. Слава никому не отвечал и от помощи старался отказаться, только спрашивал, когда он вернётся обратно.

Потом его перевезли в другое место, толком ничем не отличающимся от больницы. Навещать только стали реже, а говорить не по делу чаще. В том месте он живёт и в настоящий момент, а сейчас его привезли сюда, в этот кабинет, и привозили до этого раза два. Все вопросы абсолютно одинаковы. Слова поддержки тоже. Всё повторяется раз за разом, и раз за разом он молчит, когда у него что-то спрашивают.

— У нас были сессии.

Если не молчит, то отвечает подобным образом. Открыто, абстрактно.

— Да, конечно. Сессии — обычная практика между доминантом и сабмиссивым. Однако я спрашиваю у тебя другое, Слава. Мне интересно, что именно происходило на этих сессиях. Насколько долго после них сохранялась твоя боль. Заживали ли раны у тебя прежде, чем тебе наносили новые.

— Сессии, — только и ответил без эмоций Слава. — Это дело касается только доминанта, который её проводит. Цель сессии в этом.

— В чём? — пытливо спросил мужчина, надеясь на какой-то новый ответ.

— В боли.

Мужчину звали Денисом Евгеньевичем, его брови от ответа приблизились друг к другу, глаза опустились, и он издал тяжёлый вздох. Подобное он слышал и раньше, от других сабмиссив, которых мучили их доминанты, но никогда ещё они так крепко не стояли на своём, без всяких эмоций не давали ответы, когда из-за неправильных действий своего доминанта были вынуждены проводить дни в больнице, а после в этом кресле. На какой-то раз они не выдерживали, хватались руками за лицо и начинали плакать. Им было больно. По-настоящему больно. Не физически, а духовно. Они утрачивали веру в то — заслуживали ли они так страдать.

Когда раненый ему без всяких дёрганий и запинок отвечал, что такого́ право доминанта, Денис Евгеньвич в очередной раз разочаровывался в этом человечестве и как можно аккуратнее старался преподнести сабмиссиву другую точку зрения. На какой-то из допросных сеансов это срабатывало. Барьер ломался и все накопленные негативные эмоции потоком извергались из человека.

Денис Евгеньевич готов поклясться, что никогда ещё ему не нужно было так часто повторять, из сеанса в сеанс, эти простые истины:

— Цель сессии в удовольствии, которое получит и сабмиссив, и доминант, в равной степени. Когда доминант издевается над сабмиссивым, переступая все мыслимые пороги, на него заводят уголовное дело. Сабмиссивы тоже люди, закон гарантирует, что их права и желания, их возможности будут соблюдены. Что их здоровью ничего не будет угрожать. Доминант не волен делать абсолютно всё на сессиях. Те, кто так делают, нарушают закон, и будут посажены, как твой бывший доминант. И лишь от тебя сейчас зависит, сколь долго он будет сидеть в тюрьме за всё им совершённое.

— У нас были обычные сессии, — ответил Слава, не моргнув и глазом, всё также бесцветно смотря в холодные глаза Дениса Евгеньевича. Тот вздохнул, поджал губы и кивнул. Он уже принял — это было бесполезно. Вести этот допрос, когда раненый потерял всякие чувства из-за сильного морального давления в свою сторону.

Больше вопросов он не задавал, принялся заполнять бумаги. Медицинскую карточку раненого, вывод по делу. В графе «психологическое состояние» записал «раненый / V стадия / искажённое понятие БДСМ / недееспособен». Чуть ниже составил полный анамнез, вариации лечения.

«Говорит: коротко или отказывается

Ведёт себя: спокойно

Глаза: спокойные, смотрит в лицо при разг.

Тремор: отсутствует

Другие виды нервозности: отсутствуют

Разговорные триггеры: невыявлены

Тяжесть чужого воздействия: неизвестно

Речь: спокойная, не запинается, отвечает односложно

Диагноз: раненый физически (III), морально-физически (?) и морально (V)

Общие триггеры: невыявлены

Сабдропы: неизвестно

Предпочтения: неизвестно

Лечение будет проводиться этими (тремя) этапами:

1. Приставить доминанта Ангела Сочувствия, он должен обеспечить возвращение человеческой личности, которая была подавлена доминантом. На время лечения сабмиссив будет жить с Ангелом Сочувствия

Дополнительно: Ангелом Сочувствия будет Олег Вадимович Савченко

2. После двухнедельного или месячного или по рекомендациям Ангела Сочувствия другого срока воздержания от сессий, проводить сессии раз в неделю в Центре Помощи Раненым до полного излечения раненого или по согласованию с приставленным к нему Ангелом Сочувствия. Периодичность может изменяться по согласованию Ангелов Помощи и приставленного к раненому Ангела Сочувствия

Дополнительно: Ангелами Помощи на первое время будут только мужчины с опытом работы от трёх лет

3. Раненому создаются все условия для жизни одному или с новым доминантом. Новый доминант обязательно проходит проверку с приставленным к раненому Ангелом Сочувствия.

Дополнительно: Ангел Сочувствия перестаёт быть прикреплённым к сабмиссиву, если а) Ангел Сочувствия полностью уверен в исцелении сабмиссива и в его моральном и морально-физическом самочувствии, или б) Ангел Сочувствия полностью уверен в новом доминанте и готов передать ему права на долечивание сабмиссива. В этом случае он будет нести такую же ответственность, как и доминант, если случится рецедив сабмиссива.»

Дописав, Денис Евгеньевич отложил ручку, упёр в стол локти и, подперев кулаками подбородок, обратился к Славе:

— Сейчас я заканчиваю твой осмотр, ставлю подпись и печать, после чего начнётся твоё лечение. Сейчас вкратце опишу тебе, что это будет. К тебе прикреплён Ангел Сочувствия, он будет твоим духовным наставником. Он доминант, между вами будет подписан контракт, сейчас дам тебе его на подпись, можешь также ознакомиться с ним. Сразу говорю, сессий между вами проходить не будет, или они будут совсем отличаться от обычных сессий. Сессии в привычном понимании ты будешь проводить в этом центре, только на третьем этаже, а не на втором. Приезжать сюда будешь раз в неделю или как поставят твои Ангелы. Твоего Ангела Сочувствия зовут Олегом. Олег Вадимович Савченко, но вы будете общаться в неформальном виде, будете вместе жить. Ты переедешь к нему, он выделит тебе комнату и купит всё необходимое. Первое время всё твоё лечение будет проводить он. Со всеми вопросами обращайся к нему. Когда твой наставник совместно с Ангелами Помощи решит, что ты здоров, ты сможешь переехать и дальше жить обычной жизнью. Или во время лечения ты найдёшь себе доминанта и переедешь к нему. Очень важный момент, что твой будущий доминант обязательно будет согласован с твоим Ангелом Сочувствия. Если он решит, что доминант тебе не подходит, так как может нанести вред, ему будет запрещено с тобой общаться. Заранее прошу прощения, если это может прозвучать грубо, но мы стараемся, чтобы лечению сабмиссив ничего не мешало. Когда ты успешно пройдёшь все проверки от тебя открепляют Ангела Сочувствия, и либо прикрепляют твоего нового доминанта, либо ты продолжаешь жить самостоятельно. Если что, ты всегда сможешь обратиться к нам в центр для помощи. Касаемо же твоего бывшего доминанта, советую забыть его лицо и имя. В ближайшем времени вы точно не встретитесь, а возможно, что и вообще больше никогда не увидитесь. Какие-либо вопросы у тебя остались?

Слава слушал Дениса Евгеньевича без всякого выражения эмоций, ни на каких словах он даже не поморщился, будь то информация о том, что у него теперь новый доминант, или, что его старого нужно будет и вовсе забыть.

Заглянем поглубже, сквозь его маску, Денис Евгеньевич этого сделать к сожалению не может, но очень аккуратненько мы можем коснуться мыслей Славы, что он на самом деле думает на этот счёт.

И в мыслях у него практически везде одна пустота, кроме маленькой сценки, фотографии, изображения, сохранившегося в памяти. Из-за чёрного тумана, с размытым очертанием выглядывает сидящий человек. Очень чётко выделяется белая жилистая рука с перстнем из настоящего золота, она лежит на каком-то подлокотнике. И одна через другую ноги в серых стильных и строгих брюках. Слабо виднеются чёрные лакированные мужские туфли. У картинки есть едва уловимый ядовитый и резкий запах, а вот имени, одного конкретного, у него нет. Какие-то другие названия всплывают прозрачными буквами вокруг, но нет, среди них нет ни одного имени.

— Что будет сейчас? — только и спросил невзрачным тоном Слава.

— Олег уже ожидает тебя за дверью. Вот тебе контракт, прочти его и подпиши, его и копию. Сейчас я познакомлю тебя с Олегом и вы поедете домой.

Денис Евгеньевич поднялся, прошёл насквозь свой кабинет и приоткрыл дверь. Слава не обернулся, он пробежал контракт глазами и поставил где нужно подписи, совсем не вчитываясь в текст. Потом отложил ручку и выпрямился. Денис Евгеньевич вернулся к себе за стол, к Славе подошёл мужчина среднего роста с кучерявыми пушистыми светлыми волосами до плеч, с мягкой улыбкой он протянул руку для приветствия. Слава повернул к нему голову, слабо кивнул, скосил взгляд на руку и неуверенно протянул свою, после рукопожатия быстро вернув её на свои колени.

— Черкани здесь, Олег, — вернувшись на своё место, вздохнул Денис Евгеньевич, оперевшись виском себе на руку и показывая пальцем место для подписи.

Олег усмехнулся и быстро поставил две свои красивые подписи, один экземпляр сразу забрал себе. Сумки у него не было, поэтому он просто взял его в руки и сложил пополам. Одет он был тоже неформально, в рубашку розовую клетчатую и светло-синие джинсы. Тёплые карие глаза смотрели сквозь очки с тонкой круглой оправой.

— Слава, — обратился Олег, — очень приятно познакомиться, можешь, пожалуйста, подождать пару минут в коридоре, мне нужно некоторые моменты у Дениса уточнить.

Слава кивнул, коротко и официально попрощался с Денисом Евгеньевичем и вышел из кабинета.

Олег волнительными глазами пробежался по Денису и сел на освободившееся место.

— Помню, ты говорил, что не надеешься в этом разе. И как? Он тебе хоть что-нибудь ответил?

— Он загнан, — помотал тяжёлой головой Денис. — И очень сильно. По-моему, его мировозрение было полностью изменено тем уродом, знаешь, как в каких-нибудь антиутопичных-утопий. Где слово дома — закон. А саб просто его сексуальная игрушка. С таким на нашей практике, конечно, приходится встречаться часто, но со Славой очень сильно это проработали. Он просто не хочет слушать и тем более принимать какую-либо другую точку зрения. По-моему, он вообще забыл, что такое радоваться жизни, если уж начистоту говорить. Очень переживаю, что сессии будут заканчиваться либо дропом, либо никак. Радует, что Мирон вернулся. Он любит сложные случаи.

— И ты есть. Это тоже отличная новость. Почему думаешь, что будут дропы? Из-за его скованности?

— Загнанности, — поправил Денис. — Я бы ещё обсудил этот вопрос с Мироном, но да. Слава явно из тех, кто просто терпит. В сложных случаях домы истязают сабов тем, что заставляют их терпеть, а не чувствовать, а когда ты начинаешь терпеть, то умение чувствовать испаряется. Там вроде Мирон этому целую главу в своей книжке посвятил.

— Да-да, помню такое. Какие рекомендации дашь?

— Знаю, что ты не любишь сессии, поэтому тебя и выбрал. С ним их лучше вообще не проводи, даже лёгкие. Этим лучше мы займёмся. А из бытового — всё. Купи ему телефон, краски, музыкальные инструменты, а лучше, чтобы он сам хоть что-нибудь захотел купить. Не заставляй, но дави, чтобы он сам что-то делал, делал выбор. Вообще не заставляй его что-либо делать, будь то, грубо говоря, есть или спать. В общем, будь, как умеешь, другом, опорой, психологом, а не доминантом. И разговори его. Хоть как-нибудь. Я не прошу, чтобы он рассказывал про своё прошлое. Я уже поставил пометку, что для суда он недееспособный и ни на что не надеюсь, но в обычном разговоре он тоже ни на что не реагирует. Пусть говорит и говорит, что хочет. Пока что он говорит только по делу и ни шагу больше, словно за лишнее слово его током ударят.

— Понял тебя, будет сделано. Как в суде? Есть вероятность, что он отмажется?

— Есть, — мрачно ответил Денис. — Богатая сука. Пиздецово богатая. Владелец нефтяной компании, ему явно ещё и взятки давали много за что. Сейчас мы работаем над гласностью, так что… меньше давай ему смотреть телевизор.

— Угу, — задумчиво промычал Олег, тяжко вздохнул и замотал кучерявой головой. Резво встал. — Не буду заставлять его ждать, удачи тебе в суде.

— И тебе со Славой, — кивнул Денис и налил себе в стакан воды из графина.

Вышел из кабинета Олег на лёгком подъёме. Славу увидел сразу. Тот стоял рядом с сиденьем в двух метрах от кабинета. Стоял бесцельно, ничего не делая, держа строгую осанку. Олег повёл его к выходу, на ходу оглашая маршрут на сегодня. Снаружи ждало жёлтое такси, которое через пятнадцать минут примчало их в огромный торговый центр. В машине они молчали, Олег пытался что-то спрашивать, но на всё получал односложные ответы, которые нельзя считать за полноценный разговор.

Торговый центр представлял из себя огромное здание в пять этажей, на каждом было большое количество самых разных магазинов, на верхних этажах располагался каток, фудкорты и площадки, где можно было оставить детей. Выглядел торговый центр красиво и размашисто, обыкновенная квадратная форма, лицевая сторона была зеркальной, в неё уличные прохожие могли видеть себя и других. По центру здания был аквариум во все пять этажей, который заставлял детей поднимать головы и восхищённо открывать рты, даже если они были в этом месте не первый раз. На Славу это тоже произвело впечатление. По его каменному лицу прошли лёгкие волны. От количества людей и в целом шума вокруг он поморщился и, хотя осанку продолжал держать ровно, будто бы сжался.

— Первым делом пойдём тебе выберем телефон, а потом можно будет перекусить.

— У меня будет телефон? — негромко спросил Слава.

Олег ему восторженно закивал.

— Да, и ты его сейчас сам выберешь! Пойдём, вон там, как я вижу, продают всякие гаджеты.

— Я не разбираюсь в телефонах и зачем мне он? — ещё тише спросил Слава, а в конце сжал губы, словно от страха, что сболтнул чего-то лишнего.

— Я тоже не разбираюсь, нам сейчас менеджеры всё подскажут. Ты просто выберешь, какой тебе понравится. Телефон в нашем веке нужен всем, как минимум, чтобы быть на связи. Если ты вдруг куда-то пойдёшь гулять, то как я узнаю где ты? Я могу просто позвонить и уточнить, всё ли у тебя хорошо. К тому же телефон — это и камера, и калькулятор, и записная книжка, и друзья, социальные сети! То, что у тебя нет телефона мы будем исправлять. И симкарту тебе новую оформим, у меня как раз есть твой паспорт.

Слава не выглядел таким воодушевлённым, но покорно пошёл с Олегом выбирать телефон. С менеджером он толком не разговаривал, тот ему показал где-то десять разных моделей, объясняя преимущества каждой и давая их держать в руке. В итоге он выбирал просто по удобству держания аппарата в руке и чтобы из кармана сильно не выпирало (про карман посоветовал Олег, а про держание в руке продавец). Выбрав синий телефон с тремя камерами, Слава, было видно по напряжённому лицу, понадеялся, что дальше выбирать уже будет ничего не нужно, но ему принесли два разных стекла, с чёрной рамкой и без. Он выбрал — явно наугад — с рамкой. За стеклом пришлось выбирать чехол. Стандартный чёрный не устроил Олега, он попросил выбрать ещё какой-нибудь более «весёлый». Выбор чехлов там был не особо большой, так что Слава выбрал мраморный. И издал какой-то тихий непонятный звук, когда ему дали выбирать наушники.

Позже Олег заметил, что находиться в торговом центре Славе было очень некомфортно, и что он уже успел сильно устать от выбора телефона и всех к нему аксессуаров. Внешне он практически не изменился, но когда изменений происходит настолько мало цепкий взгляд психолога старается зацепиться за любую деталь, и это успешно получается. Олег двольно давно работает Ангелом Сочувствия и видел подобные проблемы у других сабмиссивых, читал про них, разбирался в этой теме, так как она напрямую связана с его работой. Сейчас был первый такой человек за всё время его практики, которого нужно было поднимать в самых азах и учить банальным вещам: разговаривать, не бояться, выражать эмоции. В прошлом Олегу зачастую приходилось наоборот успокаивать слишком бурные эмоции сабмиссив. В вопросе лечения раненых не было хорошего и не было плохого, было лишь трудно или решаемо. Когда «решаемо» работала обычная терапия словом — беседа за беседой и сабмиссив раскрывался, обнажался, менял своё мнение на ту или иную ситуацию, начинал понимать и любить себя. Когда «трудно» до терапии словом нужно было долго и терпеливо идти, потому что трудные раненые упорно отказывались раскрывать кому-либо свою душу, либо потому что не доверяли, либо потому что в их понимании всё было хорошо. Это могло, а часто так и происходило, совмещаться.

Заметить первые признаки усталости и напряжённости — дело простое, когда знаешь что искать, но помочь успокоиться и выдать правильный отдых — дело наоборот нелёгкое.

Олег приобнял Славу за плечо, аккуратно, едва касаясь и следя за реакцией, и с улыбкой сказал, что они сейчас передохнут и покушают.

— В туалет не хочешь? Не терпи, говори, если нужно.

— Хорошо.

— Что будешь есть? Чего-нибудь конкретного хочешь? Блинчики, гамбургер, восточную кухню, еврейскую? Домашнюю, может быть?

— Что угодно. Я не голоден.

— Ты не ел с самого утра. Как минимум перекусишь чем-нибудь, ок? Тебе нужно восполнить силы, мы ещё долго будем ходить по магазинам. Тебе нужно купить новую одежду, вещи для гигиены, расчёску там, шампунь, зубную пасту. Канцелярию, любишь писать или рисовать?

— Нет.

— А какое у тебя хобби любимое?

— Никакое.

Олег положил ему на спину ладонь, слегка провёл вверх.

— Значит будем искать, что тебе может понравиться, а пока что накупим всего и вся. Расслабься, пожалуйста, хорошо? Я не буду ругать тебя за неправильный выбор или неправильную осанку.

— Хорошо.

Они пошли наверх. Олег на правах самого голодного выбрал ресторан, в котором они решили засесть. Найдя свободный столик с удобными диванами, они сели друг напротив друга и стали изучать меню. Слава выбрал стакан воды и только.

— Мы устанем ходить в этом месте, — застонал Олег. — Уж поверь, я знаю, что такое ТЦ! Только на одной одежде на часа три зависнем. Так что нам нужны богатырские силы. Съешь чего-нибудь, хоть салат. Надеюсь, ты не боишься испортить фигуру?

— Нет, — ответил, замешкавшись на одну секунду, Слава и в итоге выбрал салат из зелёных продуктов.

Пока их заказ готовили, Олег осторожно говорил о том, что не нужно бояться набрать лишний вес, себя нужно любить таким, какой ты есть, и если что-нибудь в себе тебе самому не нравится, это можно будет исправить. Но только если самому так захочется. Слава его словно не слушал, с другой стороны он проявил какой-никакой интерес к телефону. Олег при покупке попросил не настраивать его, а теперь дал поиграться с ним Славе.

Плоды свои, хоть и маленькие, это дало. Слава осторожно, но не без лёгкой заинтересованности тыкал в телефон, хмурился на некоторых моментах, на этапе создания электронной почты натурально завис, как старый компьютер. Олег помог ему пройти регистрацию, продиктовав его новый номер телефона. Слава уточнил, нужно ли его запоминать. Олег признался, что свой не помнит, толком не отвечая на Славин вопрос.

Не отвечать — тоже какая-никакая манипуляция, которую научился использовать Олег. Чтобы сабмиссив сам додумывал ответ или спрашивал ещё раз. В любом случае это заставляло их либо думать, либо пересиливать себя.

Настроив телефон, Слава в основном его выключал на кнопку и включал, выключал и включал. Выглядел он при этом, как незадачливый кот, непонимающий прикол новой игрушки.

— Скачай приложений разных, могу свой телефон дать. Посмотришь, какие в основном качают. У меня, так сказать, стандартный набор социальных сетей. И ещё, бери картошки, с соусом барбекю — огонь. Отвечаю. Попробуй.

Олег положил рядом со Славой свой телефон и кивнул на свою тарелку с картошкой по деревенски. Слава от этого растерялся настолько сильно, что можно было заметить это невооружённым взглядом.

— Вы же доминант… Я не могу брать из вашей тарелки. И смотреть в Ваш телефон…

— Брехня. ДС-статус здесь вообще не причём. И не забывай: просто на «Ты», я не кусаюсь. И не какой-то старый дядька, чтобы мне «Выкать». Считай, я просто твой друг. ДС-статус влияет только на личную жизнь, на сессиях на него можно смотреть, а также в суде. В любом другом месте — на работе, на улице, в магазине, как сейчас, на него не нужно обращать внимание. Это не имеет никакого смысла, потому что нет разницы между доминантом и сабмиссивым вне сессии.

Слава кивнул со сложным лицом, однако к картошке всё равно не притронулся, а на телефон Олега скосил очень странный недоверчивый взгляд.

— Если хочешь, можешь заказать себе ещё что-нибудь. Мороженое, сок, вино какое-нибудь.

— Я не пью алкоголь, — быстро, но на удивление с мягкими нотками ответил Слава, после чего недовольно покосился на людей за другими столами. Была одна шумная пара недалеко от них, но в целом Олег выбирал как можно более уединённое место, чтобы Слава чувствовал себя менее дискомфортно. К сожалению, это не особо помогало.

— Могу спросить из-за чего? Из-за того, что тебе запрещали?

Слава немного поджал нижнюю губу и легко мотнул головой.

— Из-за родителей.

— Они пили? — понятливо спросил Олег, на что получил согласный осторожный кивок. Дальше лезть он не стал, в таких вопросах лучше было не наседать. С родителями тоже было интересно бы разобраться. Как было известно по делу, Славины родители умерли, когда ему было шестнадцать лет, два года он не пойми как жил — полный провал служб опеки. Во время этих двух лет за долги у него отобрали квартиру. Где жил в это время Слава и кто за ним приглядывал никто ответить не может. И в целом, что было с его жизнью до того, как он попал к доминанту. И сколько времени они были вместе. Со слов доминанта около года. Или два, или полтора, или три. Он давал любой срок из головы.

Больше они не говорили, Слава молча съел свой салат и опять вернулся к телефону с каким-то странным отстранённым выражением лица. Олег за ним внимательно наблюдал, но никак не мешал и старался слишком сильно не давить тем, что смотрел.

Дополнительных блюд или напитков Слава не заказал, от телефона Олега молча отказался, продолжая смотреть на него, как на что-то состоящее из лавы или стекла и яда.

Потом начались муторные и сложные шатания по магазинам с одеждой и магазинам для хобби. Сложности вызывал в основном сам Слава своей неопределённостью и тотальным нежеланием что-либо выбирать. В магазине с одеждой он смотрел себе строгие рубашки, брюки и пиджаки с галстуками. Олег его долго убеждал, что так ходить неудобно, тем более дома. Они могут купить и такие строгие костюмы, но помимо этого обязательно нужно выбрать какую-либо другую одежду. Яркую и удобную. Когда Слава выбрал чёрную однотонную толстовку и белую однотонную футболку, Олег не вытерпел и «сделал ему от себя подарок», накидав в корзинку разные кофты, майки, свитера, толстовки, худи, футболки и рубашки с взрывными принтами. Для сна Слава выбрал классические лёгкие шёлковые брюки карамельного цвета и такой же верх — это был комплект. Богато и безвкусно, но Олег не возражал.

Дальше он мучил Славу выбором кистей, ниток, красок, бумаги, иголок, пряжи, клея и всё в таком же духе. Всё просил выбирать именно Славу, сам только говорил абстрактное «нужен ластик, где они тут? А вон, возьми какой-нибудь» и так со всем. Задержался Слава сам только на выборе гитары, видимо, в детстве у него, как и у многих, было желание научиться играть на этом инструменте, а может быть он даже умел. Хотя на прямой вопрос Олега об этом ответил отрицательно. Консультант помог им выбрать качественную гитару для начинающих. Удачно, что они решили её купить в самом конце, потому что она была достаточно громоздкой и сильно мешала передвижениям. Олег порадовался тому, что Слава выразил почти что собственное желание её купить и даже цвет выбрал сам — тёмно-коричневый, более тёмный по краям, словно обожжённый.

После этой покупки они больше не ходили, заказали такси и поехали домой. В такси Слава, несмотря на явную усталость, держал ровную спину и руки на коленях, из-за чего не только Олег на него косился, но и водитель. Повторно расслабиться Олег не стал просить, только предложил ещё изучить свой телефон, поставить пароль на него и добавить новый контакт (Олег имел в виду себя). На словах о пароле Слава сморщился, словно ему стало больно, и мотнул головой.

Такси подъехало к милому двухэтажному дому с рыжей черепичной крышей. Дом был сделан на вид приземистым, в тёплых тонах; сам участок был небольшой, обнесённый забором. Слава потянулся, чтобы открыть дверь, только когда это сделал Олег со своей стороны, и вышел на улицу одновременно с ним.

Таксист помог занести сумки в дом, пожелал хорошего вечера и уехал. Слава осторожно оглядывался в прихожей, не решаясь куда-либо идти.

— Я покажу тебе твою комнату, бельё я там уже постелил, пойдём занесём вещи, и начнёшь их распаковывать. Туалет находится в конце коридора, следующая дверь за твоей.

Они поднялись наверх, с трудом тащя огромное количество сумок. Первая же дверь справа была его. Напротив — комната Олега. Сначала Олег предложил осмотреться, не стесняясь, изучить все комнаты. Слава тихо сказал, что не понимает, зачем это нужно делать, но почти сразу убежал от него осматриваться. Скорее не из интереса, а из-за нервов. В комнату Олега он не заходил, только дверь приоткрыл и почти моментально закрыл. В итоге они встретились на кухне. Олег начинал готовить блюда на ужин, Слава спросил, требуется ли его помощь.

— Я тебя позову, как будет готово. А сейчас иди разбирай вещи. Разложи там всё из пакетов, что мы с тобой накупили.

На ужин Слава пришёл всё в той же одежде, что была у него изначально. Брюки и белая рубашка. Он чинно сел за стол и осторожно взял в руку вилку.

— Приятного аппетита, — улыбнулся Олег. — Надеюсь, ты проголодался. Как разложился? Есть ли какие-нибудь вопросы?

— У Вас… тебя… нет комнаты для сессий.

— Да, мне это не особо интересно. Наверное, ещё со школы меня не привлекали сессии так, как моих одноклассников. Раньше даже у нас к этому относились с непониманием — «как? Тебе не нравится? Не хочется? Может, у тебя не тот статус? Или тебе не нравится какая-то конкретная практика?». В общем, сразу находились люди, которые хотели помочь мне понять себя, хотя их об этом никто не просил. По недавним иследованиями ясно видно, что есть сабмиссивы и доминанты, которые практически не хотят заниматься БДСМ, или которые могут меняться ролями. Их процент небольшой, однако он есть и нельзя это игнорировать. Например, как я раньше говорил, я доминант, это точно, мне совсем не нравится роль сабмиссив, однако я не особо люблю сессии, у меня слабая рука и мне в целом это совсем не нужно для счастья и удовлетворения потребностей. А что скажешь о себе? И я спрашиваю не про то, как ты прошёл школьный тест, а про твоё личное ощущение.

— Как это определить? — негромко спросил Слава.

Олег подсобрался, тепло улыбнулся и принялся объяснять.

— Очень просто. Подумай, хотелось ли тебе, например, поставить человека на колени, связать его или чем-нибудь выпороть? Если думал об этом, то как? С какими чувствами? Непонимание, неприятие, интерес? Как думаешь, возникнет ли у тебя удовольствие, если ты кого-нибудь ударишь паддлом?

— Это похоже на школьный тест, — нахмурился Слава. — Я не понимаю этого чувства, что ощущают доминанты. Мне скорее… не по себе.

— Странно? Неловко? — кивнул Олег. — Хорошо, как в школьные года ты относился к тому, что тебя могли связать или выпороть? Помнишь ли что-нибудь, свои эмоции тогда? Что тебе больше нравилось, что тебе хотелось бы, чтобы с тобой тогда сделали?

— Я не помню, это было давно, — неуверенно сказал Слава, опустив глаза и сжав на коленях руки. Затем он нахмурился, возможно, опять выпадая в какие-то неприятные для себя моменты. — Это странно говорить словами, особенно когда давно не ощущал на себе.

— Хорошо, в таком случае пока что будем отталкиваться от школьного теста. Денис тебе, наверное, говорил, но ещё раз повторю — сессий у тебя пока что не будет. Около месяца. Потом будешь с какой-то периодичностью приезжать в Центр Помощи. Посмотрим, не выработалось ли у тебя отвращение к сессиям или других неприятных моментов. Ещё какие-либо вопросы у тебя остались?

— Чем я буду заниматься?

— Чем хочешь, — широко улыбнулся Олег. — Социальные сети, рисование, игра на гитаре, можешь научиться вязать, по видео или я могу тебе помочь, я умею вязать спицами. Гулять, может ещё куда пойдём. В кино, театры, куда захочешь. Отдыхай, не думай о том, что ты что-либо должен сделать. В гостиной есть книги, я закажу тебе ноутбук или завтра можем поехать его выбирать. Компьютер слишком габаритный, поэтому и предлагаю ноутбук, ты не против?

— Нет.

Доев, Слава не уходил к себе и не затевал разговор, а листал вкладки в телефоне. Он скачал всё-таки несколько самых популярных приложений, но занимался не ими, а банальным перелистыванием и включением-выключением, словно не мог поверить, что это всё можно было делать. В его глазах что-то плескалось, что-то, похожее на ностальгию.

Вечер он провёл один в своей комнате, провёл его беспокойно. В очередной раз начал перекладывать вещи, перебирать пальцами ткань или проводить по карандашам в коробке, вставать и садиться обратно. Он часто включал телефон, смотрел на время, выключал и стучал его ребром себе о колено. По итогу сел на край кровати, ровно, и сложил руки на коленях. Просидел так несколько минут, встал, как опомнился, и стал искать свою одежду для сна. Переоделся, выдохнул, начал искать телефон, нашёл его, положил на кровать, затем переложил на столик, сам лёг под одеяло, понял, что не выключил свет, встал, выключил, лёг обратно, встал, взял телефон, лёг, положил телефон дальше от себя, перевернулся на другой бок, потом опять, переворачивался раз десять, всё никак не мог закрыть глаза.

Он не хотел спать и не знал, чем себя занять. Перед тем, как уснуть, он смотрел в потолок и напридумывал монстров из отбликов неровностей или теней, образованных светом фонарей из-за штор. Проснулся Слава так, словно и не ложился вовсе. Открыл глаза и стал смотреть в потолок. Затем на время. Только начиналось шесть утра, очень раннее время. Он не знал, чем себя занять, попробовал опять заснуть, но не получилось. Вместо этого он два часа проворочался, по большей части изучая потолок и рассуждая со сложным лицом о чём-то неприятном, о прошлом.

Несколько раз он хватался за одеяло или постель, заново осознавая где он, в каком именно месте лежит. В месте, где начинается его новая жизнь, отсекая всё прошлое. Теперь ему нужно будет жить по новым порядкам.

Чтобы нормально освоиться с этой мыслью ему потребовалось три бессонных ночи.

За неделю Слава почти привык к Олегу и к мысли, что они теперь в связке доминант-сабмиссив. На вопросы Олега приходилось отвечать, хоть и односложно, тем более, что Олег и сам не настаивал на каком-либо развёрнутом ответе. Между ними порой случались разговоры. Помимо того, что Олег постоянно поднимал какую-либо отстранённую тему за трапезой, раз в день они садились в гостиной и беседовали на разные более личные темы. Слава далеко в себя не пускал, но по крайней мере вслух стал признавать, что его прошлый доминант поступал с ним плохо. Он сказал Олегу спустя нескольких разговорных пыток, что ему не нравились их сессии, что они были болезненными и неприятными. Больше он никак не раскрыл тему. И другие похожие, касаемые того, как они познакомились с прошлым доминантом или как он жил после смерти родителей, как он в целом жил всё это время — Слава отказывался отвечать на все эти и подобные им вопросы.