Часть 6 (1/2)

— Блять…моя голова, — простонал Чимин, открывая глаза и замечая не очень привычный интерьер для своей комнаты, — Что за… — прошептал Пак, намереваясь подняться, но из-за чьей-то руки на своей талии, остался лежать на мягкой поверхности, туго соображая и пытаясь вспомнить вчерашний вечер.

Так, ладно, СТОП! ЧЬЕЙ-ТО РУКИ?!

— Господь Иисус! — вскрикнул блондин, максимально поворачивая голову назад и видя краем глаза умиротворённое лицо своего хёна, который слишком сильно прижимал его к своему телу, — Вот это пиздец, — просипел Чимин, пытаясь выпутаться из оков рук Мина, который даже не дёрнулся на такую слабую попытку освободиться, — Не-не-не, я за это не платил, в пизду такое развлечение, — шептал Пак, интенсивно пытаясь встать с ебучего дивана, повторяя про себя как мантру всего лишь единственный вопрос: «Какого хуя? Какого хуя? Какого, мать его, хуя?»

Какого хуя? Что вчера вообще произошло? Так…спокойно. Хён пошёл за посудой, да, а я… Блять, какой позор! Я даже целой бутылки не выпил, и уже был пьяным в говно, твою мать, какой же пиздец!

— Чимин-а, прекрати дёргаться, иначе тебе действительно будет пиздец, дай своему хёну нормально поспать, — прохрипел Юнги прямо на ухо застывшему блондину, который даже пискнуть не успел, как был ещё сильнее прижат к горячему телу за собой, — Ты во сне слишком сильно ворочался, чуть с дивана не упал, пришлось идти на крайние меры, так что лежи тихо и наслаждайся, пока можешь, — прошептал Мин сонным голосом, зарываясь носом во вкуснопахнущие волосы, попутно отодвигая подбородком белый шарфик и закидывая свою ногу на бёдра Пака.

Ситуация хэлп, ситуация сос! Стоять! Что он себе позволяет?! Так не пойдёт… Прошла всего лишь одна неделя, а он уже ноги на меня закидывает, совсем охуел.

— Юн-нги-хён! — возмущённо пролепетал Чимин, пытаясь скинуть ногу Мина с себя, за что получил сильный удар по своей пятой точке от разъярённого брюнета, который буквально на секунду отпустил талию Пака и слабо ударил того по нижней части бедра, чтобы заставить младшего заткнуться, ведь мешать спать Мин Юнги = призвать метеорит на Землю, который к хуям собачьим разъебёт эту жалкую планетку.

Господи-боже-мой-господи-боже-мой!

— Ещё хоть одно слово, Пак Чимин, и ты сидеть неделю не сможешь, благо ремень у меня всегда с собой, а это я ещё не наказал тебя за то, что ты открыл ту злоебучую бутылку без меня, и напился как ебаный школьник, — прорычал брюнет в самое ухо ошарашенного Чимина, который сильно покраснел и чуть ли не простонал от такого властного голоса.

Извините, нахуй, но кинк на папочку — это вам не шутки!

— Ты меня понял? — прошептал Юнги, поудобнее укладываясь на мягкую обивку дивана и также закидывая ногу на бёдра Чимина, который в ответ что-то проскулил и резко замолчал, — Вот и отлич… — практически пропел Мин, но был прерван мелодией звонка с телефона Чимина, — Сука! Кто бы это ни был, я всех разъебу, — прорычал брюнет, вытаскивая раздражающий гаджет, попутно убирая руку с талии младшего и ногу с его бёдер, на что тот тихонько выдохнул и поблагодарил всех Богов, потому что в ту же самую секунду он успел встать с дивана, но… немножко не подумал о своём похмелье и естественной, на данный момент, неуклюжести, буквально сваливаясь на пол и чуть ли не задевая головой чёрный столик, который слегка пошатнулся, когда тело Чимина встретилось с поверхностью линолеума, — Какой же ты пиздецовый, — ещё громче прорычал Юнги, отвечая на звонок и укоризненно смотря на тело Пака, которое не шевелилось, боясь спровоцировать старшего, — Я тебя выебу за эту хуйню, и за то, что произошло вчер…блять, нет, я не тебе, хён, — испуганно пролепетал Мин, наконец прикладывая телефон к уху и совсем забывая то, что на том конце звонка кто-то должен быть, ведь все мысли были заняты злостью на непутёвого донсэна и обеспокоенностью за его самочувствие.

Мне настал такой пиздец! Сколько раз за утро было произнесено слово «пиздец»? Два? Три? Да, блять, просто похуй. Мне пиздец!

— Я просто пошутил, хён, что ты… — выдохнул Юнги, ровно садясь на диване и потягиваясь как старый кот, — Ничего вчера не произошло, хён, я просто так сказал, — промямлил брюнет, кладя локти на свои острые коленки и прикладывая одну руку ко лбу, пока Чимин пытался незаметно повернуться, чтобы видеть лицо старшего, — Закрыли тему, окей? Скоро будем, нет, всё правда нормально, — спокойно сказал Мин, замечая испуганный взгляд Пака, который улыбнулся как сумасшедший, пытаясь сгладить пугающую атмосферу, ведь то, как смотрел на него его хён, пугало больше, чем Хосок, находящийся в гневе, — Всё с ним в порядке, Боже, нахуя? — громко прорычал брюнет, с силой сжимая в руке телефон, который, вроде как, издал звук треска, — Сокджин, предупреждаю, не зли меня, — буквально рявкнул Мин, попутно вскакивая с дивана и сжимая в кулак свободную руку, — Мне похуй, лады? Я сказал, что с ним всё нормально, блять, привезу эту принцессу в целости и сохранности, так что, будь добр, отъебись, — проговорил Юнги рычащим голосом, сбрасывая вызов и кидая телефон на мягкую обивку позади, а затем опасно нависая над испуганным Чимином, который дара речи лишился, ведь никогда не видел такого Юнги.

Блятьблятьблятьблятьблятьблять…

— Снимай штаны, Чимин-и, — ухмыльнулся старший, кладя руки на пряжку своего ремня.

Ч Т О З А Б Л Я Д С Т В О ???

— Х-хён, ты ч-чего? — проскулил Пак, когда его рывком подняли с пола за локоть и толкнули на диван так сильно, что он камнем упал на спину и громко ойкнул, — Юн-нги-хён, ч-что ты делаешь? — прошептал Чимин, смотря на то, как Мин низко склонился над ним и потянулся руками к пуговице его джинсов, — Юнги!

— Чимин-а, я предупреждал тебя, это твоё наказание: три удара по твоей классной заднице моим фирменным ремнём, — прорычал брюнет, резко расстёгивая молнию на джинсах блондина и буквально силой стаскивая с сопротивляющегося парня ненужную, на данный момент, вещь, — О! Неплохие размеры, — хмыкнул старший, глядя на чёрные боксеры Пака.

Господи, ЗА ЧТО ТЫ ТАК СО МНОЙ? ГОСПОДИ! КАКОЙ ЖЕ ПИЗДЕЦ… Стоп, что он сказал про мою задницу и про мой размер? Прекрасный комплимент, только вот жаль, ЧТО СЕЙЧАС МЕНЯ ОТДЕРУТ РЕМНЁМ, БЛЯТЬ!

— На живот, Чимин-и, — прошипел Юнги, окончательно нависая над испуганным Чимином, который окончательно потерялся, блять, в этом ебаном мире.

— Хё-ё-ён, я…я больше так не буду, клянусь, не надо, — проскулил Пак, закрывая руками паховую область и краснея как восьмиклассница, — Пожалуйста, прошу, хён, это уже слишком, — буквально прохныкал Чимин, начиная задыхаться от подступивших слёз и кома в горле.

— Ты меня довёл своими руками, а точнее — своей глупой головкой. Веди себя как мужик и прими своё наказание, щегол, — прошептал в самое ухо Чимина Юнги, отмечая в голове то, что блондину безумно бы подошла роль пассива, потому что даже такой кремень, как Мин, не выдерживает Пака, находящегося снизу, ведь выглядит тот более чем сексуально.

Какое же это унижение… Неужели он действительно сделает это? Это?!

— Хё-ё-ён, — ошарашенно пролепетал Чимин, чувствуя на своей талии чужие холодные пальцы, которые пытались удержать на месте отползающего на край дивана Пака, — П-пожалуйста, — прохрипел блондин, пока Юнги смотрел на него так, словно он был самой желанной жертвой профессионального киллера.

Блять, что за хуета, в конце концов? У него девиз по жизни: «Быть ленивым говном, но иногда включать режим дэдди»? А, нет, не так… «БЫТЬ В РЕЖИМЕ ОЖИДАНИЯ ТОГО, КОГДА Я ОПЯТЬ ОБЪЕБУСЬ, И УЖЕ ТОГДА ВКЛЮЧАТЬ РЕЖИМ ДЭДДИ»? ДА? ДА, БЛЯТЬ? ДА, СУКА?

— М? Что ты хочешь от меня, а, принцесса? — рассмеялся Юнги в ухо младшему, который дрожал как осиновый лист на ветру и делал слабые попытки остановить руки старшего, которые потихоньку стаскивали узкие джинсы Пака, — Что ты хочешь от меня сейчас, а, Чимин-и? — огрызнулся Мин, резко убирая руки от ткани и вставая на ноги, глядя на невъебически прекрасную картину перед собой, где младший лежал в трусах, тяжело дыша и краснея как девственница, — На живот, Чимин, — строго отчеканил Юнги, складывая руки на груди в ожидании подчинения.

— Юнги-и-и, мы же взрослые люд… — не успел догорить младший дрожащим голосом, как его резко перевернули на живот, и Чимин, естественно, запутываясь в своих джинсах, спущенных до колен, ничего не смог поделать с силой притяжения Земли, упав на злоебучий диван, словно стокилограммовый булыжник.

ЧТО Я СДЕЛАЛ ЭТОЙ ВСЕЛЕННОЙ? ЧТО? ЗА ЧТО?

— Взрослые люди? Ты себя видел, барашкин домик? Даже встать с ебучего дивана нормально не можешь, — рыкнул Юнги, растёгивая свой ремень и медленно вытаскивая его из шлёвок чёрных джинсов, на что младший тихо проскулил, отказываясь поворачивать голову назад ещё хоть один раз, — Ты слишком мил, когда над тобой доминируют, знал? Похож на воробушка, — хихикнул старший, опираясь одним коленом на диван и немного нагибаясь, — Готов понести наказание? — тихо спросил Юнги, слабо ударяя ремнём по своей открытой ладони, слыша затем характерный для этого действия звук, на что Чимин тихо матернулся и сжал руками мягкую обивку ебаного дивана.

— Юнги-хён, может, не… Ах! — простонал Пак, сильно сжимая ягодицы и слегка прогибаясь в пояснице, когда почувствовал первый достаточно сильный удар, — Пожалуйста, не надо, — проскулил Чимин, опуская голову, чтобы хоть как-то заглушить постыдные, по его мнению, звуки, исходящие из его рта, и чувствуя то, как Юнги прошептал ему в самое ухо: «Это было за то, что ты напился как ебаный школьник, хотя я предупреждал, чтобы ты без меня не начинал».

— Лежать! — рявкнул Мин, опуская свободную руку на поясницу блондина, буквально придавливая того к дивану, — Считай, Чимин, иначе ударов будет больше, — прохрипел Юнги, слыша в ответ слабое «один», на что старший удовлетворённо хмыкнул, — За то, что ты меня не слушаешься, блять, хотя я хочу как лучше, нет, я знаю как лучше, как будет лучше для тебя, конченый ты придурок, — прорычал Мин, замахиваясь и ударяя ремнём гораздо сильнее, от чего Чимин до белых костяшек сжал бедную обивку ебаного дивана и тихонько прохрипел: «Два», — За то, что ты сказал тогда о моей музыке, и я действительно пытался закрыть на это глаза, но что-то, как ты видишь и чувствуешь сейчас, не особо получается, да? — прошептал брюнет, хлестая младшего со всей силы, на что последний громко вскрикнул и почувствовал то, как по его щеке начали скатываться обжигающе слёзы, «три».

Как же больно, чёрт, что за…я? Я что-то сказал о его музыке? Чего, блять? У него крыша потекла, что ли? Когда я что-то плохое о его музыке сказал, а? Он что, СОВСЕМ КУКУКНУЛСЯ?!

— С тебя хватит, — хмыкнул старший, убирая руку с поясницы дрожащего Чимина и возвращая на законное место свой ремень, пока младший бесшумно плакал и не предпринимал абсолютно никаких попыток привести себя в порядок, — Чимин? — прошептал Юнги, настораживаясь тихому поведению своего донсэна, попутно застёгивая пряжку ремня и садясь на краешек дивана, — Чимин-а! — чуть громче прошептал Мин, кладя одну руку на голень младшего, от чего тот громко всхлипнул и резко дёрнулся, — Ты же понимаешь, что это за дело, да? — проговорил Юнги, перемещаясь на пол, вставая на коленки и проводя открытой ладонью по подрагивающей спине Пака, — Ну, дорогой, встань, пожалуйста, — улыбнулся старший, затем видя то, как Чимин медленно поднимает голову и встаёт на коленки, шипя себе под нос ругательства, — Вот так, мой хороший, ты молодец, — выдохнул Мин, помогая сесть всё ещё всхлипывающему блондину, самостоятельно натягивая его джинсы и застёгивая пуговицу с молнией, потому что попытки сделать это дрощащими пальцами — слишком плохая затея для того, кто только что пережил порку, — Как ты себя чувствуешь? — задал вопрос Юнги, поддерживая за талию Чимина, который не касался пятой точкой дивана, удерживая весь свой вес на руках.

— Больно, — проскулил Чимин, начиная потихоньку привыкать к жгучей боли, но неожиданно приземлился на ягодицы из-за того, что руки согнулись в локтях от усталости и, какого-никакого, но похмелья, а затем сделал то, чего никогда бы в жизни своей не сделал: нечаянно укусил за шею Юнги, который находился как раз между его раздвинутых коленей, хватаясь за его шею в виде надёжной опоры, ведь боль была действительно невыносимой, — Ох, ебать! Хён, прости, прости, прости, — лепетал Чимин, всё ещё держась за шею Мина, который громко матернулся и позволил младшему буквально висеть на нём, не считая того, что Пак опирался ещё и на свои пятки, пытаясь как можно выше поднять свою пятую точку, чтобы не соприкасаться с поверхностью мебели.

— Заслужил, что уж тут, — рассмеялся Юнги, поднимая окаменевшего блондина за талию и ставя его на ноги, всё ещё позволяя держать себя за шею, — Заслужил, — прошептал Мин, скорее всего, только для себя, попутно сжимая пальцы на талии младшего, от чего тот пискнул и снова прошептал: «Прости», а затем Чимин громко охнул, когда увидел фиолетовый укус на шее своего хёна, подняв голову чуть выше.

Хах, блять, что получается? Пометил, вот что получается. Пиздец, хорошая работа, Пак Чимин! Не, ну, действительно заслужил, нехуй было свои руки распускать, точнее свой ремень.

— Остался след, да? — хмыкнул старший, громко выдыхая и кладя свою голову на хрупкое плечо блондина, который тихо согласился с предположением, — Хорошо, что на следующей неделе нет никаких мероприятий, но парням объяснить будет сложнее, учитывая ещё то, что услышал Джин-хён, — просипел Юнги, тыкаясь холодным носом в шею Чимина, который покраснел и интенсивно вздохнул, чувствуя любимый запах мелиссы, — Я думаю надеть твою ветровку, которую ты оставил в машине, — озадаченно хмыкнул Мин, поднимая голову и смотря на Пака, который вопросительно уставился на него, — Ну, твою ветровку, у неё высокий ворот, он должен хотя бы более-менее, но прикрыть то, что ты наделал, — хихикнул старший, смотря на то, как младший загорелся, словно спичка, и опустил голову вниз, тихонько выдыхая: «Прости», — И ты меня, — также выдохнул Юнги, немного смущаясь, ведь Мин никогда не извинялся перед своим донсэном. Да и вообще, не перед кем.

Чимин на это лишь резко вскинул голову вверх, ошарашенно глядя на застывшего брюнета, который откашлялся и убрал свои руки с талии младшего.

ОН УМЕЕТ ИЗВИНЯТЬСЯ? БЫТЬ ТОГО НЕ МОЖЕТ…

— Кхм, я…хотел поговорить с тобой вчера, помнишь? Но из-за некоторых обстоятельств, не смог, — прошептал Юнги, с ухмылкой глядя на краснеющего Чимина.

Ну да, давайте, он мне каждый раз ещё и напоминать об этом будет. Вперёд, блять. Полетели!

— О чём? — негромко спросил Чимин, потирая свою поясницу и негромко шипя от боли чуть ниже неё.

— О нас…точнее, кхм, о наших отношениях, — осёкся Мин, поворачиваясь спиной к блондину и намереваясь включить чайник, — Не знаю, будешь ли ты пить кофе со мной, потому что кружка здесь только одна, а недопитый сожду оставим здесь, позже обязательно выпьем, но только вместе, — напряжённо рассмеялся Юнги, оборачиваясь в сторону младшего и прислоняясь поясницей к чёрному массивному столу, испытывающе смотря на диван, где находился недовольный Чимин.

— Хах, действительно… А что не так в наших отношениях? — повёл бровью Пак, пытаясь аккуратно сесть на диван, и вскрикивая тогда, когда всё же решил забить хуй и сесть на мягкую обивку нормально, — Сука! Как больно, — прошептал блондин, устраиваясь поудобнее и не замечая сожаления в глазах своего хёна.

— Я хочу их восстановить, как ты, наверное, заметил, — выдохнул Мин, смотря на то, как Чимин что-то прошипел и осторожно приснолил свои лопатки к спинке дивана, — За последнюю неделю и ты, и я очень изменились, в плане отношения друг к другу, так ведь? — задал риторический вопрос Юнги, поддерживая зрительный контакт с Паком, который несколько раз утвердитедьно потряс головой, — Так вот, я хочу, чтобы мы попробовали стать…

Неужели! Он хочет, чтобы мы стали друзьями? Бля, не такой уж он и мудак, как я думал.

— …реальными коллегами по работе, — выдохнул Юнги, складывая руки на груди и смотря на то, как Чимин резко замер с открытым ртом, — Я бы хотел извиниться за то, что произошло сегодня утром, я просто не выспался и сорвался на тебе. Прости, такого больше не повторится.

Блять, что? В каком это смысле? Хотя, хах, на что я надеялся?

— П-просто коллегами? — прошептал Пак, опуская голову вниз и кладя ладошки на свои дрожащие коленки.

Юнги много думал. Очень много думал, просыпаясь ночью от ворочаний младшего и удерживая того за талию, чтобы он не навернулся с дивана. С того момента Мин не смог заснуть, ведь то, что он тогда испытывал, было достаточно серьёзным поводом для того, чтобы начать переосмысливать чувства к своему донсэну. Ему понравилось то, как ощущалась тонкая талия Чимина в его сильных руках. Брюнет всю неделю думал, что это нормально. Нормально, если ему нравится смех Чимина. Нормально, если ему нравятся неловкие прикосновения и взгляды Чимина. Нормально, если ему нравится запах Чимина. Нормально, если ему нравится неуклюжесть Чимина. Нормально, если ему нравится весь Чимин… Юнги думал, что это нормально для их только начавших возрождаться из пепла отношений, но когда Пак чуть не выпал из машины, буквально, то тут в голове возник тревожный, блять, звоночек, потому что Мину понравилось ощущать вес чужого тела на себе и он действительно хотел бы попробовать пухлые губы на вкус. Вот тут-то и произошёл небольшой экзистенциальный кризис, ведь это нихуя, мать его, не нормально. Юнги это понял, осознал, и принял решение: раз уж он начинает испытывать к своему донсэну романтические порывы, то нужно просто ввести некие ограничения для того, чтобы в итоге не произошло то, что Юнги не хотел бы, чтобы произошло, а именно — влюбиться в Чимина.

Знал бы Мин то, что это будет не так уж просто, как он представляет всё это в своей голове. Знал бы, что пути назад уже нет. Знал бы, что Чимин тоже находится на границе: один шаг вперёд и он в клетке. В клетке чувств к своему, блять, хёну, то Юнги ни при каких условиях, не стал бы подумывать отталкивать младшего от себя.

Брюнет действительно скучал по Чимину, по пухлощёкому трейни, который тренировался дольше всех, прикладывая больше всех усилий; который всего лишь за один год прошёл в группу, благодаря своей усердной работе; который живёт музыкой и танцами. Юнги действительно не хватало общения с ним. Не хватало его настойчивых уговоров о походе в общую студию, дабы отрепетировать партию в песне; не хватало его осторожного, но трепетного «хё-ё-ён», когда младший хотел что-то спросить или попросить; не хватало щенячих глаз и надутых губ, когда старший отказывался от помощи Чимину, шутки ради, естественно.

Ему не хватало его Пак Чимина. Но всё зашло слишком далеко. Юнги не допустит этого, а Намджун был прав о том, что Мин не станет создавать проблем группе, если только себе и Чимину, который слишком уж чувствительный по отношению к своему хёну, оно и понятно, ведь привязанность — штука (<s>шутка</s>) убийственная.

Юнги этим утром для себя определил три главных пункта:

1) Он, возможно, очень ошибся по поводу своих чувств к Чимину, потому что, скорее всего, то, что он испытывает к Паку — называется привязанность, да? Так ведь? По крайней мере, Юнги действительно хочется думать о том, что таковым оно и является.

2) Ему до сих пор больно от тех слов, что сказал Чимин, поэтому каждый раз, когда он видит Пака на горизонте, то в голове раз за разом всплывают слова блондина, а от этого ему становится действительно больно.

3) Даже если младший и испытывает к нему что-то, то он должен закрывать на это глаза, потому что не хочет создавать проблемы группе и…себе. Да, себе, потому что брюнет уверен, что если Чимин сделает первый шаг, то второй шаг сделает он сам.

— Хах, а ты рассчитывал на что-то другое, а, Чимин? — грустно ухмыльнулся Юнги, слыша звук кнопки вскипевшего чайника, и сразу же обернулся, не выдерживая разочарования в глазах напротив, — Я не могу выкинуть из головы то, что услышал, не могу, понимаешь? Тем более, нам с тобой работать вместе семь лет. Весь вчерашний вечер и эта ночь, включая ещё и это утро, были…м, ошибкой? Да, — согласился сам с собой Мин, отсыпая немножко кофе из банки в чёрную кружку, и затем насыпая в неё сахар, ведь брюнет знает, что Чимин пьёт кофе только с сахаром, потому что не любит оригинальный горьковатый вкус. Он просто знает это.

Господи…про какие слова он говорит? Я не понимаю. Стоп! Ошибкой?

Что такого произошло, чтобы посчитать это за ошибку?

Чимин и сам не заметил, как сказал последнюю фразу вслух, а потом когда осознал, то громко охнул и закрыл рот ладонями.

Блять! Ну…ну, блять!

— Хм? Ну…все мои действия были совершены исходя из моих чувств и эмоции, а на работе за такое по головке не погладят, сам понимаешь. Просто…то есть, я хочу сказать, что отношения «хён-донсэн» лучше всего подходят нам, не переживай, я также буду заботиться о тебе, если у тебя что-то не будет получаться или тебе будет нужна помощь, на то я и твой хён, — тихонько проговорил Юнги, подливая в кружку кипяток и немного прокручивая её в воздухе, чтобы всё окончательно перемешать, а затем разворачиваясь и видя перед собой то, как Чимин замер со слезами на глазах и держал в руках тот самый святой белый шарф, чуть подрагивая всем телом, — Хэй, что ты…что? Я что-то не так сказал? — прошептал Мин, слегка хмурясь, когда пытался быстро преодолеть расстояние от стола до Пака, не пролив горячий кофе в своих руках, — Ну, Чимин-а, что такое?

Ты всё не так сказал, кремень ебучий, блять, и как только я мог забыть, что ты сразу сказал мне о том, что друзьями нам не стать, я и вправду слишком наивен.

— Пиздец, ты…то есть, хён, почему мы…почему мы не можем стать друзьями? — пролепетал блондин, выдыхая в середине предложения и не замечая того, как Юнги посмотрел на него, когда садился слишком близко к нему, ставя с громким стуком кружку на столик перед диваном, — Я…не понимаю, правда, не понимаю, почему мы не может стать друзьями?

— А ты хочешь, чтобы мы стали друзьями? — прошептал Юнги, кладя локти на свои острые коленки, попутно подмечая то, что в паре и сконденсировавшихся мелких каплях воды, которые отходят от горячего напитка, есть какая-то своя эстетика, и решил у себя в голове то, что обязательно упомянет этот момент в новой песне, — Хочешь? Думаешь, сможешь терпеть мою музыку? — задал вопрос Мин, сосредотачивая своё внимание на младшем и слыша в ответ его озадаченное «угу», на что серьёзно посмотрел в глаза Чимина, у которого там была целая, мать его, вселенная, состоящая из всевозможных чувств и эмоций, — Почему?..

Что за глупые вопросы? Какая, нахуй, музыка? Почему же, блять, люди хотят стать друзьями? Действительно, нахуй, действительно, почему?

— Потому что я слишком привязан к тебе, Юнги-хён! Потому что ты мне дорог и я хочу, чтобы ты рассказывал мне о том, как прошёл твой день; хочу, чтобы ты делился со мной своими переживаниями для того, чтобы я хоть как-то попытался помочь тебе; хочу, чтобы ты чаще смеялся и чувствовал себя спокойно, находясь рядом со мной. Хочу, чтобы ты был искренен со мной. Хочу видеть тебя настоящего, — взорвался Чимин, буквально выкрикивая весь этот монолог, попутно размахивая руками и уже не замечая жгучей боли в районе нижней части бедра.

— Вот оно как, — хмыкнул старший, откидываясь на спинку дивана и закрывая глаза, уже не замечая того, как Чимин вздрогнул, когда осознал то, что он, блять, только что сказал.

Я? СКАЗАЛ? ЕМУ? ЧТО? Да я практически в своих чувствах признался, хотя так и есть на самом деле. Он дорог мне, этот кусок ебаного асфальта, дорог. Это же не связано с влюблённостью, да? Не связано же? Это просто привязанность, однозначно, только она и может быть, да? Да, блять?!

Чимин, честно говоря, очень запутался. Слишком запутался для того, чтобы считать то, что Юнги сделал сегодня утром, и то, что он сам, блять, сделал сегодня утром, чем-то…м-м-м, особенным? Тем, что можно было бы рассказать Тэхёну, который ну просто невъебически обожает такое дерьмо, ведь «Чимин-а, это так мило и романтично, но в то же время так горячо и сексуально», — сказал один раз Ким, когда они вместе смотрели фильм «Пятьдесят оттенков серого», где Кристиан Грэй сказал: «Я не занимаюсь любовью, я трахаю», на что Чимин загорелся как спичка, а Тэхён просто умилился, выкрикивая милые ругательства. Странный он, да?

С одной стороны, конечно, Чимину льстит такое вот отношение Юнги к нему, потому что мало кому старший позволяет видеть себя таким заботливым и уязвимым, с другой стороны, естественно, Пак понимает, что он действительно является особенным для хёна, потому что, ну, блять, потому что он заботливый и уязвимый только с ним одним. Как раз таки именно это заставляет блондина задумываться о своих чувствах к старшему.

Моя хата с края, я ничего не знаю, как говорится. Девиз Чимина по жизни, пользуемся на здоровье.

Однако сейчас, Чимина пугает больше своих новорождённых чувств (имеется в виду безумная привязанность) чувства Юнги, потому что последний ведёт себя крайне…по-ебанутому, ведь он, блять, поймите, выпорол Пака ремнём, пофлиртовал с ним, поцеловал в лоб, рассказал о своей привязанности, укусил в шею, и спасал каждый раз, близко (<s>опасно</s>) прижимая к себе блондина, как только тот намеревался встретиться лицом с землёй-матушкой. Тут, волей-неволей, но начнёшь задумываться о чувствах того человека, который это всё делал. Конечно, возможно и такое, когда человек сам по себе такой припизднутый, и в таких его действиях нет абсолютно никакого веского смысла, как, например, Тэхён. Но! Юнги не такой человек. И Чимин это понимает. А это значит что? Что у Мина проблемы, причём серьёзные, поэтому брюнет сейчас даёт заднюю, потому что боится (<s>?</s>). Чимин так считает, если честно.

И будет абсолютно прав.

Блондин не отрицает и того, что у него тоже имеются проблемы, однако не такие масштабные, как у его хёна, ведь, на данный момент, Пак хочет просто быть рядом со старшим, хочет узнать его целиком и полностью, потому что за последний год Юнги уж слишком изменился.

Чимин действительно привязался к старшему настолько, что не представляет хотя бы один свой день без общения и встреч с Мином.

Чимину нужен старший как кислород.

И это взаимно, честно говоря.

— Окей, — выдохнул Юнги, прерывая своим хриплым тембром пятиминутную тишину, которая давила на Чимина так сильно, что ощущалась почти что физически, — Давай попробуем. Попробуем стать друзьями, Чимин-а, — улыбнулся старший десневой улыбкой и посмотрел на младшего, на что последний громко выдохнул и улыбнулся в ответ так, что его глаза ничего не видели, превращаясь в две маленькие щёлочки.

Юнги решил, что попытка — не пытка, и он не собирается отказываться от такой прекрасной возможности наладить отношения между ними, хотя Мин ясно понимает то, что это очень опасно, но взглянув сейчас в щенячие глаза Чимина, брюнет ничего не смог с собой поделать и согласился.

Старший понимает, что Чимин не дурак, и если что-то такое начнёт происходить в его сердце, то тот сразу же пресечёт эти чувства на корню, да? Да, же? Привязанность — это у всех бывает, да? Привязанность — это нормально, да? Но привязанность ли?

— Ох… — также выдохнул Юнги, прежде не замечая эту чертовски привлекательную особенность своего донсэна, — Кхм, так, пей кофе, я сделаю нам завтрак. Смотри, что нашёл вчера, пока ты тут веселился, — хихикнул Мин, замечая нахмуренные брови младшего и указывая головой на две коробочки, лежащие на столе, — Я гений, скажи, — рассмеялся брюнет, смотря на озадаченное лицо Чимина, который осторожно взял в руки пластиковые прозрачные контейнеры и повертел их в руках, говоря, мол, совсем ебанулся? — Палочками будут карандаши, если ты не против, не беспокойся, я их продезинфицирую антисептиком, — спокойно оповестил Мин, с опаской глядя на Пака, который так громко рассмеялся, что практически упал с дивана, но в последнюю секунду заскулил и сел прямо, — Что?.. А, ну да, прости, — выдохнул Юнги, напоминая себе как утром отделал младшего ремнём, попутно кладя руку на свою шею и чувствуя небольшую припухлость, на что одобрительно ухмыльнулся.

Классный он, всё же. Стоп… Он что, улыбнулся из-за того, что я его укусил? Хах, ебать, вау… Ёбнулся?

— Господи, ты просто кадр, неси карандаши, — хихикнул Чимин, закрывая рот миниатюрной ладошкой и думая о том, что его хён действительно милый.

***</p>

— Хосок-а-а-а! Доброе утро, — крикнул Сокджин, заходя в комнату и смотря на то, как Чон лежит на полу головой, а ногами на своей кровати, громко выдохнув и прошетав что-то вроде: «Как же неудивительно», Ким подошёл к лежащему телу и присел на корточки, давая лёгкий щелбан по лбу красноволосого, — Хосок, вставай, — промямлил брюнет, замечая то, что Чон вообще на него не реагировал, но в голове Джина загорелась красная лампочка, не предвещающая ничего хорошего, — Хосок! Мы опаздываем на танцевальную практику! — крикнул Сокджин, смотря на то, как Хосок ошарашенно открыл глаза и быстро встал на ноги, попутно выкрикивая ругательства и не обращая внимания на смеющегося брюнета, до сих пор сидящего на полу, продолжая в панике бегать по комнате в поисках своей одежды.

— Блять, хён, почему вы меня не разбудили, твою мать, — верещал Хосок, достаточно долго бегая по комнате, а затем резко останавливаясь, — А, стоп…сегодня же выходной, — прошипел Чон, поворачиваясь ко всё ещё хихикающему хёну и гневно смотря на него, — А я-то думал, что мы друзья, — прорычал красноволосый, попутно складывая руки на груди и неожиданно меняясь в лице, — Чимин тут? — тихонько спросил Хосок, смотря на то, как Джин принимает серьёзный вид и наконец встаёт с пола.

— Нет, я планировал позвонить ему, но надо ещё готовить завтрак, так что, ты, наверное, сейчас иди на кухню, а я, там, это, пойду туда, да, — пробубнил Ким, не выдерживая испытывающего взгляда напротив и направляясь к выходу из комнаты, — Блять, вот я дебил, — прошептал брюнет, буквально растворяясь в пространстве и оставляя за собой лишь плотно закрытую дверь, на что Хосок озадаченно повёл бровью и тихонько выдохнул, потому что поговорить-то ему с Чимином надо, а это пугает больше, чем Намджун на кухне Сокджина.

Хосок до сих пор в душе не ебал, что делать с этими чувствами, но, возможно, Гук прав, потому что Чимин действительно стал меньше времени уделять Чону, который, как оказывается, слишком уж привык получать к себе очень много паковского внимания, в этом ничего плохого нет, и не должно быть, — так думает Хосок, хотя вот то, что Юнги замешан в этом, уж очень настораживает красноволосого, ведь изменения в поведении Мина слишком заметны и импульсивны, и Чон постарается, очень постарается выяснить, собственно, какого хуя происходит?

***</p>

— Итак, доброе утро всем, на завтрак у нас оладьи, и нет, у нас нет сгущёнки, Чонгук, — резко отрезал Сокджин, смотря на то, как младший хотел перебить его монолог своим тривиальным вопросом, но видя Чона, который, вроде как, слегка опустил голову и стремительно погрустнел, громко выдохнул и отметил у себя в голове, что Гук — тот ещё малыш, — Зато у нас есть клубничное варенье, — улыбнулся старший, замечая ответную улыбку донсэна, который громко выкрикнул: «Юху», и счастливо посмотрел на улыбающегося Тэхёна, смотрящего на брюнета, и в этом взгляде было что-то такое, что очень настораживало Намджуна, который следил за их взаимоотношениями с самого утра, — Кхм, Джун, ты должен починить грёбаную ножку, пока я сам не взялся за это дело, — прорычал Ким, смотря на испуганного пепельноволосого, стоящего возле барной стойки, за которой сегодня все кушают, потому что стол шатается так, словно у них в общежитии началось землетрясение магнитудой двенадцать баллов.

— Но…я же…ты же… — шептал Намджун, поражённо глядя на ухмыляющегося брюнета, который расставлял тарелки с едой на стойку, и Джуну ничего не оставалось, кроме как взять ещё один стул и сесть за самый край импровизированного столика.

— Что? Ты должен! Ты сломал — ты чинишь, и плевать мне на то, как ты это сделаешь, ты меня понял? — прошипел старший, ставя на стол последнюю тарелку и вытаскивая телефон из кармана светлых домашних штанов и слыша то, как Намджун что-то прошептал, громко выдыхая и с силой ударяя локтями по стойке, на что Тэхён и Чонгук тихонько рассмеялись, — Позвоню Чимину, — выдохнул Сокджин, замечая Хосока, который чуть не навернулся с лестницы, услышав имя младшего, только спускаясь вниз к остальным мемберам, на что Джун естественно обратил внимание, громко выдыхая и опять же с силой ставя локти на стойку, а Чонгуку с Тэхёном оставалось с недоумением смотреть на это всё.

Джин набрал номер донсэна, оставляя телефон на барной стойке с включённой громкой связью, попутно заглядывая в холодильник и доставая из него огромную банку клубничного варенья. Как только Ким подошёл к импровизированному столу, то понял, что Чимин ответил на звонок, видя циферки в самом верху включённого экрана, — Чим…

«Я тебя выебу за эту хуйню, и за то, что произошло вчер…», — послышалась первая реплика из телефона Сокджина, пропитанная сильной хрипотцой и громким рычанием.

— …ИН?! Господи, Мин Юнги, что ты, блять, только что сказал?! — прокричал охуевший Ким, чуть не роняя проклятую банку на пол, прикладывая одну руку к своей груди.

Все остальные находились в таком глубоком состоянии шока, что не могли и слова сказать, и руками показать. Намджун отлип от рассматривания поверхности барной стойки и ошарашенно посмотрел на телефон, из которого вылетела эта, казалось бы, угрожающая фраза, несущая один только смысл. Тэхён громко вскрикнул и закрыл рот руками, пока Чонгук давился кусочком оладьи, начиная интенсивно кашлять и размахивать руками во все стороны, чувствуя сильные удары Кима по своей спине, ну а Хосок всё же навернулся с последней ступеньки лестницы, выкрикивая крышесносное: «Пиздец!»…

— Мин Юнги! Что ты только что сказал? — прокричал ошарашенный Сокджин, с громким стуком ставя банку на стойку и расставляя руки по обе стороны от своего гаджета, — Что произошло вчера?! — прошипел Ким, опасно нависая над телефоном, у которого всё же потух экран и брюнет на секунду заметил на чёрном фоне своё искажённое гневом лицо, тут же закрывая глаза и остервенело выдыхая, слушая слабые попытки Юнги объясниться, — Когда вы будете здесь? И почему ты снова отвечаешь с телефона Чимина? Стоп, передай-ка трубочку ему, — спокойно проговорил Джин, осматривая застывших парней перед собой и очень растерянного Хосока, который стоял уже поодаль от кухни и сжимал руки в кулаки, — Передай трубку Чимину! Ты же понимаешь то, что тебе придётся объясниться за свои слова?! Что с Чимином?! — буквально прорычал брюнет, с силой ударяя по поверхности стола, от чего остальные мемберы пооткрывали рты от шока, ведь такого злого хёна они не видели никогда, даже тогда, когда Намджун чуть не сжёг кухню, — Какой же он еблан, — вскрикнул Сокджин, слыша на том конце лишь гудки, оповещяющие о том, что собеседник сбросил звонок первым, — Я его разъебу, блять, — прорычал Ким, проводя открытой ладонью по своим угольным волосам и с опаской смотря на притихших ребят, — Хосок, ты должен вдолбить Чимину, что такие отношения недопустимы для группы, Намджун, за мной, — прошипел Джин, смотря сначала на испуганного красноволосого, а затем на окаменевшего Джуна, который выдохнул и встал со своего места, — А, и ещё… Тэхён и Чонгук, с вами потом поговорит Намджун, потому что вы совсем охуели! — рявкнул старший, беря за руку всё ещё охуевшего пепельноволосого, который марионеткой зашагал за бегущим на второй этаж Сокджином.

Тишина была настолько осязаемой, что грех было бы её нарушить или сказать хоть слово, ведь атмосфера, заполняющая немую кухню, казалась поистине физической: один звук — и ты труп. Никто не считал то, сколько минут продлилось безмолвие, потому что каждый думал о своём.

— Мы, похоже, попали, — выдохнул Чонгук, как только услышал на втором этаже звук захлопнувшейся двери комнаты Кимов, настороженно смотря на Тэхёна, который всё это время молчал и о чём-то думал.

— Мы в полной пизде, любимый, — невесело рассмеялся Тэхён, поднимая голову вверх и думая о том, какие последствия могут быть после того, как он скажет про их отношения.

— Погодите-ка, вы что, встречаетесь?! — ошарашенно пролепетал Хосок, который давно уже сел на место Намджуна, анализируя сложившуюся ситуацию и беспокоясь за самочувствие Чимина, хотя…нет, он думал о том, что отпиздит Мина, если он хоть пальцем тронул его малыша в этом плане.

— Ага, я люблю его, — выдохнул Ким, переплетая пальцы с Гуком, который горько ухмыльнулся и прошептал такую же фразу в ответ, на что Хосок озадаченно повёл бровью и тихонько матернулся.

— Пиздец, ребят, вас сожрут Кимы-старшие, знаете? — истерично хихикнул старший, хотя никому сейчас было не до смеха, — Знаете, забавно вышло, я, кажется, ревную Чимина к Юнги, и если Мин сделал то, о чём говорил сейчас с моим маленьким малышом, я его убью, блять, серьёзно, — прошептал Чон, прикладывая голову к барной стойке, чтобы почувствовать толику холода, которая бы охладила его пылающий от терзаний ум.

— Хосок-хён, тогда мы втроём в полной пизде, — также прошептал Тэхён, кладя голову на крепкое плечо своего парня, который сильнее сжал руку шатена, мимолётно целуя того в волосы, — Как такое вообще произошло с нами?

— Я бы тоже хотел знать ответ на это вопрос, но в голове только перекати-поле…

Тэхён, на самом деле, Хосока любит. Любит как хёна, как друга, как товарища, как члена семьи. И Ким действительно не мог и подумать о том, что Чону нравится Чимин. Шатену сейчас поистине жаль, искренне и чистосердечно жаль, ведь он не хотел, чтобы в группе (в семье) были такие же взаимоотношения, как у Пака и Мина неделю назад. Тэхён думает, что Юнги не изменил своего отношения к Чимину, потому что это невозможно, действительно невозможно: по прошествии всего лишь одной грёбаной недели. Невозможно, нереально. Они с Чонгуком придумали прекрасный план примерния, только вот одного не учли — чувства и отношение к этому всему остальных мемберов. Когда Тэхён в шутку сказал о том, что Юнмины — канон, то Чон, почему-то, не посмеялся, а с серьёзным лицом сказал: «Да, мы просто обязаны свести их». И дело даже не в том, что Гук всё ещё подросток, у которого в голове гормоны бушуют, а в том, что идея показалась весьма гениальной, ведь с тотальным игнорированием надо было что-то делать. А потом Тэхён «случайно» упомянул за ужином о том, что Чимин хотел посетить студию Юнги, когда самого Пака не было в общежитии, ведь тогда он был на «пробежке» в мире своих загонов. Намджун даже едой подавился, услышав об этом, а Сокджин быстро побежал за водой с матными криками, пока Чонгук тихонько посмеивался вместе с шатеном. И только Хосоку с Мином было не до смеха, так как первый до возвращения Пака безмолвно прожигал взглядом стол, а второй сидел с каменным выражением лица, явно думая над словами донсэна.

Возможно, что Тэхён слишком поздно понял всю ответственность за сложившуюся ситуацию. Возможно, что отношения с Чонгуком были ошибкой. Возможно, что план «Помири или умри» оказался не такой уж и хорошей идеей.

Тэхён понимает, что они облажались. По-крупному, если быть точнее.

И Ким сделает всё, чтобы наладить отношения внутри группы. Даже если это дорогого стоит.

Даже если придётся отказаться от чего-то настолько ценного, что вечности не хватит, чтобы простить себя за такой выбор…

***</p>

— Что этот, ебать важный, хуй бумажный себе позволяет?! Да я его разъебу, блять, — кричал Джин, наматывая круги по комнате, то и дело гневно посматривая на Джуна, сидящего на кровати и массирующего свои виски пальцами, — Что ты там говорил? В Юнги уверен на все сто процентов, да? Хуй на! — рыкнул Ким, несильно ударяя кулаком по своей тумбочке около кровати, — Так, спокойно… Знаешь, Джун-а, мне кажется, надо поднять эту тему на общем собрании, без менеджера, конечно. Просто сядем все вместе и поговорим. Просто поговорим, нет смысла кричать друг на друга, а когда этот чёрт придёт с Чимином, то переместимся в зал, сядем и поговорим, спокойно и без криков, как ты думаешь? — спокойно рассуждал Ким, попутно подходя к Намджуну, который внимательно слушал и смотрел в пол, — Джун-и, ты согласен? Ты наш лидер, от тебя всё зависит, — выдохнул Сокджин, улыбаясь и присаживаясь на колени перед пепельноволосым, который легонько вздрогнул и уверенно кивнул.

— Да, Джин-и, я полностью согласен с тобой, сядем и поговорим, и всё же, я в Юнги верю, он бы не стал… Не стал, понимаешь? Даже если чувства и есть, то он вероятнее всего закрылся бы ото всех… Стоп! Твою мать, так вот почему он так вёл себя на протяжении целого блядского года, какой же пиздец, — устало простонал Намджун, кладя голову на хрупкое плечо брюнета, который ахнул и ухватился за спину Кима, не позволяя тому полностью упасть, — Ладно, если Гук и Тэ, они так себя ведут не очень долго, учитывая их взаимоотношения на протяжении недели, а вот Юнги… Если так оно и есть на самом деле, то тут ничего уже не поможет, понимаешь? Год. Целый, блять, год, — шептал Джун в шею Кима, который начал дрожать и поглаживать широкую спину, одновременно успокаивая и себя, и лидера, — Если я запрещу, то убью не просто чувства, а целую душу, — ещё тише прошептал Намджун, обнимая Кима за дрожащие плечи и сильно прижимая того к себе.

— Н-но, а как же г-группа? Ч-что нам д-делать? — прошептал Джин, чувствуя то, как по его щекам стекают тёплые дорожки слёз, которые он действительно пытался остановить, но не очень полезно сдерживать всё в себе, потому что рано или поздно может произойти что-то непоправимое, и Ким это понимал, так как всё же позволил ресницам отпустить в полёт бесцветные, но солёные капельки, обжигающие не только кожу, а ещё и душу.

— Успокоиться, для начала, а потом посмотрим. Я думаю, что не стоит сейчас делать какие-либо выводы, не имея целостного гештальта, понимаешь? — прошептал Намджун в ответ, полностью сползая с кровати и садясь на колени, поглаживая спину старшего, на что последний громко всхлипнул и тихонько угукнул, — Решения будем принимать после того, как поговорим со всеми, а пока давай просто пойдём на кухню и хорошенько покушаем, идёт?

Сокджин на это лишь выдохнул и мотнул головой в знак согласия, думая о том, что всем им действительно повезло.

Повезло иметь такого прекрасного лидера.

Знаете, Намджун был категорически против любых отношений внутри группы, но мы никогда не сможем понять человека, не поставив на его место себя самого, не так ли? Так думает и лидер, который, вроде как, начал понимать поступки своих детей, и даже поступки Тэхёна — крайне непредсказуемого, от природы ебанутого, но вполне себе рассудительного донсэна, которого понять очень сложно, но возможно. Сам факт того, что у него отношения с Чонгуком — самым младшим, а от того и не таким разумным, участником группы, поверг Джуна в такой крайний ахуй, когда даже сильное успокоительное не поможет, но Ким справился, значит справятся и другие, только вот справятся ли арми, справится ли общество с этим?

Намджун для себя определил три главных правила: