Ватрушки (2/2)

— Теперь я есть хочу. Вот что ты наделал, так хорошо сидели, — и скорчил кислую мину.

— Что я наделал? Не дал тебе умереть от голода и лавины из кружек и твоих работ. Давай, все, двигай на кухню, у меня ноги затекли, — отвечает Даня, потирая колени.

Айзек наконец встал, потянулся и неторопливо поплыл на кухню. Даник проводил его темный силуэт (почему темный? а потому что свет в этом месте — штука редкая, как заготовка для оружия в геншине) печальным взглядом и решил тоже выдвигаться.

Пока на кухне закипал чайник, Айзек перекладывал выпечку на тарелки, а Даня расставлял кружки. За окном уже полностью рассвело, и свет лениво скользил по комнате, отражаясь в стекле фоторамок на стене. Айзек хранил их, как воспоминания об Архангельске и семье. Даня пару раз спрашивал у него насчет фотографий, но тот говорил мало и неохотно. Возвращение в те моменты жизни не приносили ему особой радости, но и отказаться от них он тоже не мог. Слишком дорого, а почему именно объяснить не мог.

От горячего чая в кружке идет пар, ватрушки пахнут ванилью, а за окном накрапывает дождь. Даня по-настоящему любит такие моменты. Они ничем не примечательны, но от них тепло в душе разливается, вытесняя грусть, накопившуюся за те несколько дней, когда они не виделись. Очень странное чувство, будто дежавю, ежится где-то под сердцем. Он знает, что сейчас Айзек потянется к ватрушке, согнув указательный палец, потом склонит голову в бок и уставится в магнитики на холодильнике, ожидая расспросы про сон.

— Что же тебе привиделось на этот раз, мой юный Стропикаро, — начинает Даник, отпивая из кружки. — Небось чудища невиданные да существа немыслимые.

— Прекращай паясничать, там люди умирали, — лениво отпирается «Стропикаро», помахивая надкусанной ватрушкой.

— А это наказание тебе от сил небесных за проделки твои, — Даня откидывается на спинку стула, — ибо нельзя круглые сутки за компом торчать. Ты щас реально на вампира смахиваешь. Эдвард Каллен оценил, — и показывает «класс» рукой.

— Ты это моему заказчику скажи, — хнычет Айзек, — он совсем лютый! Тут не так, там не так, «а вот тут детальку забыли, — корчит лицо в недовольную гриммасу, — я уже задолбался! Думаю, да иди ты лесом со своим проектом, я жить хочу, — и заканчивает свой гневный монолог, агрессивно кусая ватрушку.

— Представь, что заказчик это ватрушка и откуси ему голову, — шутливо подсказывает Даня.

— Тогда я лучше выкину её в мусорку, — Айзек делает страшные глаза и демонстративно замахивается рукой.

— Эй, полегче, я для кого старался? Для ведра мусорного что ли? — Даник привстает и наклоняется через стол, опуская на него руку Айзека с ватрушкой-заказчиком.

— Окей, я ценю твой труд. Но для этого заказчика будет отдельный котел в аду. А ватрушки вкусные, где покупал?

— Обижаешь, — хмурится Даня, — я сам делал. А по поводу котла напиши Аиду в директ, может он принимает индивидуальные заказы.

— Не произноси это слово в моем присутствии, — Айзек картинно прикладывает руки к вискам, делая страдальческое лицо.

— Табу? Как скажешь, — Даня с улыбкой запивает ватрушку чаем и думает, что шутка про Аида была хорошей. А Айзек в то время смотрит на мамкиного шутника из-под крашенной челки, запивая улыбку чаем.

Из-за дождевых облаков наконец вышло солнце на утреннее небо, заливая кухню светом. Даня сидел спиной к окну, а солнечные лучи скользили по его волосам, создавая то ли сияние, то ли переливы, Айзек объяснить не может. «Только нимба не хватает» пронеслось мельком в голове. Даня все еще думает о шутках и новых каламбурах, а Айзек думает, что любит не игры и не чай, а того юмориста без нимба, сидящего напротив него.