Лилия, Бругмансия и не такой уж и обыкновенный Одуванчик. (1/2)

— Как прошло? — сходу спросил я у девочек, когда мы, наконец, встретились на улице после письменного экзамена.

— Неплохо. Хината подсмотрела результаты — у нас 26 баллов. — ответила Ино и протянула мне мою куртку.

— Я не ответил на десятый и ещё четвёртый скорее всего неправильный. — сразу признался я.

— На десятый вроде никто так и не ответил. Вообще. Нас опередила только одна команда, но у них 27 баллов. — стала рассказывать Хината.

— А в четвёртом что?

— Ответ уже был в бланке записан. Нужно было только иллюзию снять.

Гендзюцу традиционно самая слабая моя сторона.

— Ты сказал, что этот ответ «скорее всего неправильный». То есть ты что-то всё же написал? — поинтересовалась Хината.

Мы направились в сторону полигона №4.

— Да. Написал: «Лес Смерти». Пришло почему-то в голову.

— Там была формула для снятия гендзюцу, дурак. Которое и было, кстати, наложено на бланк. Применяешь формулу и ответ на четвёртый вопрос перед тобой. — великодушно разжевала Ино.

— Да понял уже. Давайте лучше пойдём к полигону. До начала инструктажа осталось не так много времени.

— Ещё больше часа. — возразила Ино и поднырнула под руку.

Хината тоже присоединилась к объятиям.

— Покушать надо.

— Я не хочу. Кусок в горло не лезет со вчерашнего вечера. — прошептала Ино.

— А ты как, Хината?

В итоге мне удалось соблазнить девушек раменом. В Ичираку всегда готовили очень быстро, порции были сытные и стоили недорого. Нам на троих прекрасно хватило двух тарелок. Старик Теучи и Аяме с удовольствием выслушали наши впечатления о первом этапе и пожелали удачи во втором.

— Оказалось неожиданно вкусно. — сообщила Ино.

Это на самом деле отдельный вид удовольствия — водить великородных особ в лучшую в мире забегаловку. Они после первого раза всегда выходят оттуда с круглыми глазами и животами. Хинату я ещё в академии успел затащить в Ичираку и поэтому заранее знал, что у неё хватит мотивации уговорить Ино сюда заглянуть и попробовать плебейскую пищу.

А до полигона всё-таки пришлось пробежаться — время поджимало.

На поляне перед воротами собралось немало шиноби, но я опасался, что пройдёт больше. А так получилось насчитать всего 28 команд, включая нашу.

— Меня зовут Митараши Анко. Я экзаменатор второго тура экзамена на чунина. — представилась женщина сомнительного морального облика, ибо лет ей было уже под тридцатку, а одежды оказалось даже меньше, чем на Ино. — За моей спиной вы видите полигон №4. Его заселяют самые разные твари, в том числе и довольно опасные. Единственное безопасное место — Центральная башня. Вопреки названию, находится она не в геометрическом центре полигона, а немного восточнее. Позже вам выдадут по карте на команду. Так же вы получите по одному свитку. Они есть двух видов — «Небо» и «Земля». Для успешного прохождения второго этапа, вам необходимо собрать комплект свитков и принести их в Центральную башню. Время выполнения задания — трое суток.

— То есть нам не только выжить нужно, так ещё и свиток у кого-то отжать. — подытожил я вслух.

Команд в итоге оказалось 29. Одна тройка немного опоздала, но это оказалось для них не критично, потому что их встретили две тройки из их же деревни. Туман. Среди опоздавших оказался и знакомый мне Паровозик. Это был тот парень, что нервно курил у окна, когда я входил в аудиторию. Он казался немного старше и ростом вышел значительно лучше меня — около 180 см. У него были немного сальные тёмные волосы, падающие на глаза, бледная кожа, как и у всех «туманников», стройное подкаченное тело, на удивление ладное при его росте, узкие ладони и неестественно длинные пальцы. От него веяло силой и остальные ребята тянулись к нему.

— Знаешь его? — спросила Хината, проследившая за моим взглядом. Ино тоже присмотрелась к сопернику.

— Только псевдоним. Паровозик.

— Серьёзно? Не знаешь почему? — Ино явно удивилась подобному выбору.

— Курит много. Весь экзамен дымил.

— Он из тумана. Возможно, ему для техники нужно. — предположила Хината и активировала бьякуган. — Да. И он тебя пометил, Наруто.

— Гадость какая. — едко заметила Ино.

Я тяжело вздохнул и беспомощно посмотрел на Хинату. Девушка правильно поняла мой взгляд и ответила:

— Дым въелся в одежду и волосы. Достаточно помыться, постираться и он тебя потеряет.

— Тогда первым делом пойдём к реке? — уточнил я.

— Нет. Сначала нужно взять свиток с картой и оставить свою закорючку на отказе от претензий в случае безвременной кончины. А потом да, пойдём тебя замачивать, любимый. — сладко прошептала Ино и звонко чмокнула меня в щёку.

От девушки пахло так вкусно, что я невольно потянулся за ней, но вовремя себя остановил.

Солнце уже пекло нещадно. А ночь была такой влажной, что земля теперь то ли парилась, то ли вообще варилась, источая сильный сладковатый запах прелой почвы и молодой звенящей зелени. У Ино же, казалось, даже пот пропитался тонким цветочным духом, из-за чего запах её кожи сводил меня с пути истинного и заставлял думать о несбыточном.

Прижимая к себе с двух сторон таких нежных, необычайно женственных и по-своему прекрасных куноичи, я как никогда ясно осознал, насколько они для меня недосягаемые вершины. Не сказать, чтобы мне до дрожи в определённых местах хотелось стать для кого-то из них «другом с привилегиями» или даже возлюбленным. Задевало именно отсутствие возможности.

Для всего мира я навсегда останусь Наруто-однофамильцем-Узумаки. Парнем из приюта, без прошлого, без славных предков, без состояния и красивых родовых книг. Хотя не такой уж я и «однофамилец».

Примерно с год назад, сразу по возвращении из Суны в родную деревню нас в Конохе встретило печальное известие о смерти старика-Хирузена. Он оставил завещание и несколько писем, одно из которых оказалось адресовано мне. Третий постарался запечатать письмо так, чтобы только мне удалось его прочесть. Из-за этого с его вскрытием мне пришлось провозиться несколько дней.

Там были и извинения, и пожелания счастливой жизни, и информация о родителях… Стоило мне прочесть имена, как внутри разгорелся пожар. Я был не просто зол, а отчаянно зол. И долго не мог уговорить себя прочесть письмо до конца.

Да, да. Признаю: как был дураком, так им и остался.

Но, вот только, чёрт возьми, неужели не мог я позлиться немного на весь мир после всего, через что мне пришлось пройти за такую короткую жизнь.

До выпуска из академии я жил в приюте с такими же побродяжками и не было ни дня, чтобы мне не пришлось отбиваться от кучки мелких преступников — я всегда был мелковат, да и ребёнком был милым, если верить воспитательницам. Меня могла бы усыновить приличная семья, но я всегда ходил побитый, рваный и дикий. Не знаю, осознавали ли те ребята, постоянно меня донимавшие, каковы на самом деле последствия их действий.

Скорее всего нет и дело было в обыкновенной зависти — меня взяли в академию шиноби, мечту каждого безродного мальчугана. Никто не хочет до конца жизни горбатиться в полях. А тут и слава, и достаток, и уважение. И плевать, что велик шанс не дожить до этого всего. Пусть умирают другие, а уж я-то и в самом деле чего-то стою.

В двенадцать у меня появился источник дохода в виде простых миссий для генинов-недоросликов. Тогда, не теряя ни дня, я собрал свои скромные пожитки и съехал в съёмную квартиру. Аварийный дом, протекающая крыша, проржавевший бойлер для нагрева воды, островок спокойствия шесть на восемь шагов. Аренда выходила копеечной, но даже так приходилось порой самому ловить рыбу и собирать ягоды, потому что пожрать было банально не на что.

Я не жалуюсь. До первого своего экзамена на чунина и, по совместительству, первого по-настоящему сильного разочарования в себе, мне жилось сказочно сладко. Свобода и самостоятельность опьянили меня до того, что я всего плохого не замечал. Да и будущее тогда не пугало.

Потом всё смазалось.

В отличии от Саске и Сакуры я не мог позволить себе всё время тратить на тренировки — у меня не было ни родителей, ни клана за спиной. Не на кого положиться. Повезло только, что с тринадцати лет генину позволяется ходить на миссии ранга D самостоятельно. И до второго экзамена я либо работал один, либо учился.

За тот год я не освоил ни одной новой техники, ни одного приёма. Моё тайдзюцу скатилось в такую пропасть, из которой мне его уже и не вытащить, наверно.

После всего этого я верил, что вот теперь-то я точно сдам этот поганый экзамен и жить станет лучше, жить станет веселее. А что? Я же такой прекрасный, сильный, умелый, талантливый. Мои теневые клоны самые прочные и красивые, а ещё я умею теперь считать в уме и точно знаю, сколько рук у тысячерукого Будды.

Не ржать.

— Ты чего, Одуванчик? Перегрелся? — взволнованно спросила Хината.

Мы уже успели получить свой свиток с картой и подписали все необходимые бумажки. Теперь только осталось дождаться Ино, которая отошла поговорить с отцом. У Яманака семейные узы были крепки не только в болезни и опасности. Для них не было ничего странного в том, чтобы поддержать своего ребёнка не одним лишь взглядом, а ещё и тёплым словом.

— Нет. Просто вспомнил, как сильно нервничал в прошлый раз перед экзаменом. Так странно. Всего год прошёл, а столько поменялось. — ответил я.

— Ты тогда на самом деле кунаи забыл? — неуверенно поинтересовалась Хината.

Я бросил на неё удивлённый взгляд, который она поняла не совсем верно.

— Об это ребята говорили, а ты не отрицал, но я подумала, что вдруг это была всё-таки не шутка. — начало оправдываться это луноокое чудо.

— Нет, Лилия-чан. Я тогда не забывал кунаи. — решил я всё же расставить всё по своим местам, — Бери выше. Я тогда забыл свой рюкзак со всей экипировкой. В том числе и кунаями. Кунаями на всю команду. Мы с ребятами разделили обязанности по подготовке и мне досталась заточка кунаев — это одна из тех редких вещей, которую я мог выполнить безупречно.

Лицо Хинаты выражало шок и неверие.

— Дорогая, прошу, не смотри на меня так. Это разбивает мне сердце. Я же не специально это сделал.

— Ох, нет, я понимаю, что не специально. Прости. Просто это так на тебя не похоже.

Мне очень хотелось узнать, что же тогда на меня похоже, как не это, но после тёплых обнимашек с отцом к нам вернулась Ино и поставила перед фактом:

— Ну, что, дорогие любовнички, пора показать мелюзге и этому Паровозику, кто в Лесу Смерти хозяин.

Полигон был ограждён железным забором высотой метров пять. От него за несколько метром веяло напряжением и моё субъективное мнение заключается в том, что самое опасное в этом чудесном месте — ограда.

— Хината, ты выяснила у каких команд нужный нам свиток? — спросил я, едва мы ступили с солнечной поляны в тенистый таинственный лес.

— Да. Сейчас ближе всех к нам тройка из Суны. Но я предлагаю выбрать целью другую команду.

— А чем тебе Суновцы не угодили? — усмехнулась Ино.

— Ну они же вроде как из дружественной страны и вообще довольно милые ребята. — ответила Хината. — А другая команда из Кири. С туманниками у нас натянутые отношения. Да и маленькие они ещё. Первый раз на экзамене.

— Я за. — сказала Ино, едва напарница договорила. — Мы же сможем с ними справится и вдвоём, верно?

— Так, подожди. Я не понял, а как же наша чистая и бесконечная любовь? — встрепенулся я.

— Я с отцом обсудила твою маленькую туманную проблему и он сказал, что правильнее всего для нас будет разделиться. Если такое случается на серьёзной миссии — человека с маяком отправляют подальше. Это помогает запутать следы и избежать лишних проблем.

— Ино права. Давай ты прямо сейчас пойдёшь к реке, а мы достанем свиток и придём к тебе. С тобой сейчас ходить чревато. Тем более все туманники держатся вместе. Мы просто не сможем к ним подобраться и остаться незамеченными. А если сначала вместе пойдём тебя отмывать, можем упустить благоприятный момент. Кто знает, сколько всего успеет поменяться? — присоединилась Хината.

— Мы справимся. Лилия их выследит и поможет обойти все опасности, потом я перекину сознание в хранителя свитка, скажу его напарникам, что мне надо в кустики и спрячу свиток в корнях дерева или в дупле. Потом заберём его. Не дело, а увеселительная прогулка. — продолжила убеждать Ино.

Меня немного смущала их поспешность. В остальном план был превосходный. Даже если у них где-то возникнут сложности — они точно рисковать не станут и смогут скрыться. Шиноби Конохи в лесу себя чувствуют, как рыбы в воде.

— Ладно. А свиток у кого будет? У меня есть место в пространственном кармане.

— Хорошо. Тогда прячь.

Хината отдала мне свиток «Земли» и он исчез в рукаве.

— Подожди. А печать на теле или на одежде? — встрепенулась Ино.

Если печать на теле, то всё хорошо. Никто не сможет достать свиток, кроме меня. Но я ещё пока до таких высот в фуин не дорос и мог создавать лишь печати на предметах. А предмет можно украсть. Тем более что я собирался стирать всю свою одежду и она потом будет сохнуть отдельно от меня. Но я предполагал что-то подобное и предусмотрительно сплёл себе пару фенечек.

— Печать на браслете.

— Тогда нормально. Только не снимай его.

Кажется, Сакура немало компостировала мозги своей лучшей подружке на тему моего прошлогоднего фейла. Но это было вполне ожидаемо и поэтому я только молча кивнул.

— Здесь есть одно очень уютное место у стены. Туда сложно пробраться из-за змеиного плато, но есть одна безопасная дорога. Дайте мне карту, я вам покажу.

Девочки внимательно следили за моим пальцем и запоминали основные ориентиры. Потом сами повторили один раз и перед тем, как расстаться, Хината спросила:

— Как вышло, что ты так хорошо знаешь этот полигон?

Ино тоже было интересно.

— Не весь полигон. Только восточный угол и немного вдоль стены на север. Рыбачить сюда хожу.

На том и разошлись.

Прогулка у меня вышла неправдоподобно расслабленной. Будто и нет никакого экзамена. По правде, у меня его, видимо и в самом деле не будет. Мне только и нужно, что не мешаться. Опять.

В прошлый раз так же было. В Суне на втором этапе нас загнали в пустыню, дали карту без обозначений. Там только крестик стоял на месте источника, который и был нашей целью. Нужно было добраться до него, набрать розовой воды и вернуться обратно до того, как она испарится, а делала она это в течении нескольких часов. И это если её набрать литров десять.

Саске и Сакура тогда со мной старались поменьше разговаривать, потому что ещё злились из-за моей оплошности, но в то же время видели, как я волновался и сам себя грыз. Они боялись не удержаться и наговорить лишнего.

В пустыне я чувствовал себя беззащитно. Мне не доводилось бывать в подобных местах. Это Саске тренировался последних год в пустыне, а Сакура немало путешествовала с родителями. Мне же было страшно неуютно.

Да и по практическим навыкам шиноби я, казалось, стал даже слабее, чем годом ранее. Сначала это не было заметно. Но к концу этапа я ясно осознавал, что для двух своих друзей стал обузой. Они вдвоём одолевали врагов, пока я валялся в нокауте после первой же атаки, они находили верные дороги среди песков, пока я едва мог переставлять в вязком песке ноги, они по очереди несли бидон с водой. А закончилось всё тем, что я не смог выдержать быстрый темп обратной дороги и отключился. Последний час пути меня нёс на себе Учиха.

Воспоминания встали перед глазами, словно я снова оказался там, на больничной койке. В горле встал ком. Я задрал голову и залюбовался пышными кронами высоких деревьев, сквозь которые проглядывало синее небо и крохи солнечного света. Листья шевелились от лёгкого ветерка и постоянно загорались ярким зелёным светом. Словно изумрудные.

«Не будь в правилах пункта о трёх вернувшихся, я бы оставил тебя в пустыне»</p>

Первое, что я услышал, когда очнулся на больничной койке. У меня был ужасный сушняк, в голове летали вертолёты, тошнило очень сильно и хотелось сдохнуть. Но слова Саске взбудоражили. Во мне проснулся старый добрый бунт. В основном, против здравого смысла.

«Как этот высокомерный засранец смеет нести подобную чушь? Да если бы не я…» и «Я им всем ещё покажу. Он у меня на арене землю жрать будет!».

Бывают такие воспоминания, от которых, кажется, можно умереть — так стыдно. Это одно из них. Хорошо, что у меня был не хилый такой тепловой удар и сил сказать всё это вслух не нашлось.

О том, что случилось на третьем этапе можно вообще отдельную басню написать и детишкам в школе рассказывать, чтобы они знали, что бывает с упёртыми козлами.

После череды позорных провалов я впервые по-настоящему задумался. И не о чём-то конкретном, а обо всём сразу. Пока в Суне шёл трёхдневный фестиваль в честь завершения экзамена и пока мы возвращались домой, в Коноху, я не проронил ни слова — думал.

Просто будто кто-то тумблер в башке переключил и она, наконец, начала работать. И ещё глаза открылись. Я осмотрелся и увидел, что все успешные ниндзя, да даже чунины, окружавшие меня — все были клановые. А те люди, к которым я относился с пренебрежением из-за их пятых-десятых-двадцатых попыток получить звание, люди из списка погибших во время экзамена, чьи имена никто не помнил, а я так и вовсе старательно игнорировал — именно эти люди своими судьбами отображали мои настоящие возможности, а не Учихи, Хьюги, Аккимичи, Инузуки, Нара, Яманака и даже не Ли или Харуно.

Мы безымянные.

На этой драматичной ноте остановился ход моих мыслей, когда я, наконец, дошёл до крутого изгиба реки с мягким песчаным берегом и прозрачной водой. Это место окружали две скалы и деревья с одного берега, на который я и вышел, а с другой была цветочная поляна и в пятидесяти метрах забор. В этом месте он был совсем низкий — метра полтора. Через него даже выпускник академии перепрыгнуть сумеет.

Я скинул подсумок, залез на одну из скал и прямо в одежде прыгнул бомбочкой в холодную воду. Река была полна ключей и её температура стабильно в любое время года была в районе десяти градусов.

«Туманную проблему», как выразилась Ино, я смог решить за пол часа. В первую очередь застирал труханы и разложил на раскалённом камне. В итоге, когда я закончил с остальным, они был только немного влажные и я поспешил привести себя в менее неприличный вид, а потом разлёгся на траве в тени деревьев и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за мерным течением реки.

Да, точно.

Мы безымянные.

Я это успел не просто осознать, но и смириться со своей неприглядной участью. Даже стал строить планы на будущее. Отличные от прошлых, ставших невыполнимыми. Даже решил, что попробую вернуться к своему детскому хобби — рисованию. Сложно сказать, есть ли у меня к этому способности, но желание добавить красок было всегда. Чёрт, да я во времена академии развлекался тем, что каждый год в ночь перед праздником Основания деревни разрисовывал унылые физиономии всех четверых (на тот момент четверых) каге.

Я мог позволить себе подобное будущее. Днём выполняешь миссии, а вечером уделяешь время любимому хобби. Генины без амбиций могли прекрасно работать до глубоких седин, а потом ещё и на пенсию рассчитывали. Небольшую, конечно, но мне до сих пор как-то сложно строить планы на настолько длинные дистанции. К тому же мне нравилось думать, что мои картины смогут найти покупателей.

Мне тогда это так ярко представилось, что я потерял всякий интерес ко всему связанному с шиноби. Даже подавленность из-за всех потрясений исчезла, как не бывало. И мне вспомнились слова, которые так часто говорил мне старик-третий: «жизнь нам даётся только раз. Необязательно стремиться к невозможному. Достаточно просто жить, как считаешь нужным, и умереть, как считаешь нужным».

Какого было моё потрясение, когда оказалось, что этот вредный старикашка помер, пока я шатался, хрен пойми, где, хрен знает, зачем. И теперь не узнает, что до моей бедовой головы, наконец, дошла его гениальная мысль.

И тут письмо.

Думал найду там намёк или ещё одну ценную подсказку. Да и, если честно, он был мне как дедуля. Я скорбел.

А тут это:

Ты — сын Кушины самой-настоящей-Узумаки и Минато Намикадзе, да, да, того самого крутого Четвёртого, на которого ты так самозабвенно пускал слюни ещё с первого класса.

За

Е

Бись

Это было очередное потрясение и мне пришлось снова уйти в себя, дабы отрефлексировать и осознать, что с этим делать. Много чего было не понятно: почему меня не забрали на воспитание родственники или многочисленные друзья родителей, почему я такой неудачник, почему от меня скрывали моё происхождение и где, чёрт, возьми, мои бабки? Ни за что бы тогда уже не поверил, что два охуительно-крутых шиноби не скопили хотя бы маленькое состояние.

В голове рождались теории заговоров, один фантасмагоричнее другого.

Одна из лучших вещей, что породил мой больной разум звучала так:

«Родители были слишком круты, чтобы умереть, а, значит, на самом деле живы!</p>

А меня бросили, потому что использовали крутую технику предсказаний и поняли, что из меня ничего путного не выйдет!!!</p>

И чтобы я их не доставал, они притворились мёртвыми!!!!!!!!!!!»</p>

Та-да-да-да, блять.

У меня от нервного перенапряжения и недосыпа стала постоянно идти носом кровь. Ещё и какой-то стрёмный извращенец стал приставать постоянно. Что-то там мне всё намекать пытался. Я тогда проявил небывалое благоразумие и старательно игнорировал его и из рук ничего не брал. Леденцы и мороженое без лишних раздумий сразу отправлял в мусорный бак — мало ли.

Но как-то он упомянул письмо от старика-третьего.

Я прекрасно помнил, что дед Хирузен всегда был жутким извращенцем и потому факт знакомства моего личного маньяка с дедулей сделал его в моих глазах ещё менее подходящей для общения личностью. Но письмо я таки решил отыскать.

И не сразу вспомнил, что от переизбытка чувств так и не дочитал его до конца.

— Ебучий цирк с конями. — вырвалась тихая, едва разборчивая характеристика относительно истории годичной давности.

У великородных ниндзюков есть одна любимая игра — спизди ребёнка из клана вражеской страны и воспитай своим верным миньоном. Так вот, батя мой — тот самый миньон. И это важно держать в голове для понимания всей фееричности истории.

Минато тоже рос в приюте. Там же ему и фамилию придумали — Намикадзе. Рос он и был уверен, что относится к касте людей, которых я успел обозначить «безымянными». Но вот везение — у малыша оказался не хилый такой резерв и его с удовольствием взяли на обучение в академию ниндзя.