Часть 1. Глава 5. Первая прогулка. (1/2)

Марина была в своём стиле и очень много говорила о себе, в том числе о прошедшем дне, о преподавателях в университете, о родителях и о Марсе. Каждый день у неё словно бы что-то происходило, но в то же время все истории сводились к тому, что эти сутки ничем не отличались от предыдущих, и это постоянство её как бы угнетало, но больше скорее радовало, если судить по тому, как она рассказывала, какие подбирала выражения и как при этом лучезарно смотрела. Казалось, серые будни вызывали в ней радость, а желание приключений было скорее неосуществимыми смешными мечтами, входящими как раз-таки в такие любимые будни.

Но в этот раз её активно перебивала Алиса. Стоило только Марине начать увлекаться своим рассказом, как Алиса тут же врывалась в повествование и уводила диалог в какие-то совсем немыслимые дебри. Марина из-за этого злилась — ей требовался покорный тихий слушатель, лишь кивающий и иногда задающий наводящие вопросы. А вот Алиса не хотела ни быть слушающим, ни быть рассказывающим, она металась из стороны в сторону и радовалась этому так по-детски, что Слава зачаровывался, то и дело засматриваясь на её черты лица.

Обе девушки были красивы. Притом, каждая по-разному: их черты лица не сходились ни в чём. У Марины были длинные прямые волосы цвета каштана, модельные губы, выразительные широкие глаза серого цвета с лёгким зелёным оттенком и аккуратный ровный нос. Алиса же по ассоциациям казалась Славе феей-эльфийкой. Она была миниатюрной, с курносым носом, лёгкой улыбкой и тонкими бровями, и только глаза показывали нечто большое, слишком глубокое, завлекая в тёмный-тёмный шоколад, порой задорно поблескивающий от всяких глупостей, не иначе. Да и волосы у неё были пропитаны лёгкостью, не свисали грациозно длинной рекой на лопатки, как у Марины, а прыгали вместе с её лицом, сияя отблеском синего, зелёного, бордового и лилового.

Рядом со славой шли две великолепные дамы, и ему за себя было почти стыдно. Он искренне считал себя не достойным их великолепия и утешал себя только тем, что оделся в кое-то веки достойно (хотя и это его не спасало от собственных мыслей самоуничижения).

— Слав, а если выбирать между мной и Мариной, то с кем бы ты стал встречаться? — схватив Славу за локоть, задорно спросила Алиса, чем сильно смутила идущую по другую сторону от парня Марину.

Слава боялся этого вопроса, но отчасти ожидал его, уже успев изучить характер Алисы, ему только стало немного жаль Марину, явно считающей такую тему слишком личной, а сам вопрос нетактичным.

— А, может, я не хочу ни с одной из вас встречаться? — нашёлся он с ответом.

— Тебе кажется. Или тебе не нравятся девушки, или ты просто слишком серьёзно относишься к отношениям! Это ведь всего лишь хорошее совместное времяпровождение, — беззаботно сказала Алиса, так и не отпустив его руку.

— Это не так! — воскликнула Марина с честным негодованием на лице. — Ты обесцениваешь отношения! Это не просто совместно проведённое время, но и… нечто личное. Это намного больше, чем просто вместе, ну не знаю, гулять. Это ведь и помогать в разные моменты, выслушивать, о будущем совместном думать, понимаешь?

— Не понимаю, — с улыбкой ответила Алиса и потянула Славу на себя. — Ты так же думаешь?

Слава скренился к ней, недовольно выдохнув, чуть ли ни как норовитая лошадь, встряхнул головой и с удовольствием выпрямился, поглубже в карманы убрав ладони.

— Не знаю. Я не думал об отношениях от слова совсем. Не знаю, какие они должны быть. Как у Анны Карениной с Вронским или как у параллельной ветки книги, Лёвин что ли, с его женой. Или вообще как в Мастере и Маргарите с этими полётами, цветами и рукописями…

— Божечки, ты такой забавный! Ты Окси понравишься, отвечаю, — перебила его Алиса, усилив на нём свою хватку. — Всё по книжкам сравниваешь?

— Они показывают чужие отношения, из которых можно вычленить то, что ближе себе, — ответил ей спокойно Слава со смесью умиротворения и сосредоточенности на губах. — Понимаешь, мой отец и мать любили друг друга, я это понимаю по, м-м-м, отношению матери к отцу после всего того, через что они прошли. А мой отец… скажем так, он умер по своей вине и очень сильно перед этим ругался с нами. Но они всё же были довольно долго в браке, очень долго на самом-то деле. И я слышал много историй из их жизни. Перед переездом мама говорила об этом: между ними было что-то такое, светлое, так сказать. Но сейчас она в отношениях с человеком, которого любит явно не так. Совсем, я бы сказал, не так. Паша ещё ни разу не объявлялся, лишь один раз я слышал, как он ей звонил. И я не понимаю ни первых её отношений, ни вторых. Возможно, я ещё не дорос до того этапа или просто не понял всей прелести любви, поэтому обращаюсь к книжкам для обогощения своего опыта. И это я только про школьную программу сказал, а ведь есть ещё французская литература, английская, немецкая и в целом иностранная. У каждого народа в отношения и любовь вкладывается что-то своё, несмотря на некоторое очевидное сходство… В общем, я заболтался. Если коротко, то я уже ответил: не знаю.

Слава повернул голову то к Марине, то к Алисе, проверить, как они отреагировали на его затянутую речь, не утомились ли, но обе девушки его удивили. Марина смотрела куда-то в сторону задумчиво, чуть нахмурив густые брови и едва-едва поджав губы, а Алиса глядела прямо на него в ответ с крышесносной улыбкой, глазами выдавая любопытство и наслаждение от услышанного.

В этих глазах он чудом не тонул, а вполне себе мог, настолько глубокими и поглощающими они ему показались.

— Это очень интересно, — негромко сказала Марина, отмерев, но не перестав смотреть чересчур задумчиво.

— Это забавно, ты прикольный парень, — широко улыбнулась Алиса. — Я теперь ещё больше хочу потаскать тебя по району. Может, и в наше место пойдём. Тебе точно будет нескучно бродить по ночным улицам?

— Это будет скорее захватывающе, — отзеркалив Алису, ответил Слава. — Я в этом районе уже почти все улицы обошёл…

— А я все! Он прикольный, заброшенный, но с людьми и животными, обжитой, а будто бы всеми брошенный. Но есть ещё разная куча всяких других мест! Ты был на заброшках?

— Там же опасно, — отозвалась Марина, смотря на Алису так неодобрительно, будто бы её сейчас позвали прогуляться вечерком по одному из самых криминальных районов города.

— Был, — коротко ответил Слава, выдержав на себе удивлённый взгляд Марины и веселящийся Алисин.

— Чудесно! Ты мне нравишься всё больше и больше, Славик! Значит, и туда смотаемся. Я здесь весь город знаю. Не так хорошо, как какой-нибудь Оксич, ему ж места всякие для порисулек его нужны, но тоже очень хорошо знаю и многое из того, чего он не знает. И тусы классные знаю! Вписочки там всякие разные. Был на вписках?

— Нет, я больше улицу люблю.

— Неее, вот это скучно. Одной улицей сыт не будешь! Надо брать от жизни всё! Но не бойся, я тебя со всем познакомлю, всё покажу! — авторитетно заявила Алиса.

Слава только плечами пожал да кивнул, не желая спорить с ней. В каком-то смысле это ему тоже было интересно, потому что было частью города. И потому что там было много всяких разных людей и веществ, добавляющих красок в жизнь. А краски он очень любит. Только Марина осталась очень недовольная, сжала челюсть и губы, с трудом сдержавшись от протеста. Она принимала, что Слава был не только её и указывать ему не имела никакого права, но в тот самый момент это желание обладать и защитить перелилось в её глазах. Слава это заметил, но проигнорировал.

Они шли дальше, уже намереваясь скоро расходиться. Марс преимущественно стал плестись рядом с ними, отвлекаясь только на знакомство с мимо проходящими сородичами.

— Слушай, — вспомнил вдруг Слава, — Лис, а что ты там про Окси говорила? Почему я ему понравиться должен?

— А? Да он прост тож задротит по книжкам. Мы когда вместе тусим, он читает в свободное время. Курит, пьёт, а вместе с тем читает! — негодовала Алиса. — И книжки у него быстро меняются. Правда, не знаю, что он о них думает, но почитать он явно любит. Вот, и ты тут заливаешь про Каренину там, Мастера какого-то. Я не читала, если честно, ничего из этого, так что вот меня этим не нагружать. Я буду отпираться! А Оксичу мож понравится это.

— Почему «Оксич»? — спросила Марина. — У него имени что ли нет?

— Я хуй его знает, какое у него имя, — разведя руки, ответила Алиса. — Он не говорит. Я ж говорила, он в маске постоянно, в перчатках, в тёмной одежде. Его без маски никто не видел, его голос никто не знает. Кроме разве что Вани, но он пиздеть чужие секретики не будет, а это явно Оксин секрет. Ну а мы привыкли уже, что ли. Не лезем.

— Забавно, — сказал Слава. — Мож, он боится, что его поймают?

— Вероятно, — пожала плечом Алиса. — Дело-то ж незаконное. Но за это не так много и дают, а мы б его не сдали. Ну лан, мож он нам не верит. Обидно! Ну и ладно.

— Или себя не любит, — предположила Марина. — Типа, выглядит некрасиво. Кожа обгорелая или ещё что-нибудь такое.

— Да! Или такое! Да там столько всего напридумывать-то на самом деле можно. Мы с ребятами однажды всю ночь теории разные накидывали. Обкурились и такой бред предлагать стали, закачаешься, — хихикнула Алиса.

Марина хотела что-то ответить ей, явно выразив неприязнь к веществам, но её перебил звонок телефона. Это был её отец, вежливо интересовавшийся, когда она придёт домой и ненавязчиво её туда загоняющий. Марина, закончив с ним общаться, сразу же попрощалась со всеми, пристегнула к поводку Марса и торопливо пошла домой.

Слава же гулял с Алисой до двух ночи по уже знакомым закоулкам. И первой сдалась Алиса, сказав про работу. На прощание она поцеловала его в щёку совсем рядом с уголком губ. И он поплёлся домой, медленно куря и смотря преимущественно в ночное небо. Вокруг царило умиротворение, его не нарушали даже редкие проезжающие машины.

Холод пропитал кожу, забрался в обувь и под куртку, но только не в голову. Слава был рад прошедшему вечеру и совсем не думал о скором подъёме в школу. Он был влюблён в эту атмосферу, в эти улицы, он был влюблён в Алису.

Дома свет был выключен, из комнаты матери доносился едва слышный нежный храп, на кухне громко жужжал холодильник, переодически намертво затихая. В кромешной тьме Слава добрёл до дивана, разделся в два счёта и утонул во сне.

Выплывал неохотно, день в школе прошёл как бы мимо него, зато вечер полностью захватил всё его внимание. Они договорились с Алисой встретиться в шесть часов вечера возле небольшой кафешки в сорока минутах хотьбы от Славиного дома, поэтому он даже домашнюю работу толком не сделал, лишь самую обязательную, но и ту спустя рукава.

Оделся так же, как и прошлым вечером, только с причёской не заморачивался, и взял лёгкие чёрные перчатки. Матери в момент, когда он уходил, дома ещё не было, так что сказать она ничего не смогла.

Теперь по пути не встречалось никаких пьяниц с бабушками, и в целом всё прошло без случайных встреч. Он пришёл в назначенное место, Алиса вышла из кафе к нему навстречу и поцеловала в щёку в знак приветствия, а Слава её приобнял в ответ, слегка коснувшись кожи её лица носом.

— У нас сегодня длинная программа, — уведомила Алиса важно. — Хотя сегодня и четверг, я планирую тебя полностью погрузить в свой мир. Знаю, что ты хочешь позырить на граффити, поэтому в мою экскурсию включены и места, где обычно их полным полно, а уже вечерком мы пересечёмся с Ванькой, ну и Оксичем. Где один, там и второй.

— Мы с Тамарой ходит парой?

— Ты о чём? — не поняла девушка. — Опять книжная штука какая-то, да?

— Агния Барто. Это детские стихи.

— Из детских стихов я помню про мишку без лапы. Мне это испортило всю психику, после этого я зареклась читать стихи.

— Что ж у тебя в школе по литературе тогда было?

— Списывать-то мне никто не запрещал, — подмигнула Алиса и по-детски схватила его за руку, сразу начав целеустремлённо идти вперёд.

Вид вокруг менялся стремительно быстро. То они, переговариваясь о работе кассиров и менеджеров, шли по улицам, заполненными вывесками, уличными витринами и прохожими с разными брендированными пакетами, то переходили на улицы, состоящие только из невысокой стены домов, временами с арками, пропускающими в тихие дворы, а временами с интересной облицовкой и даже годным экстерьером, словно они были не обычными домами, а самыми настоящими культурными памятниками. Алиса любила резко прерывать тишину, начав рассказывать о местах, в которых «весело проводила время», потыкала в окна, сказав «тут была такая вписка, закачаешься», на другое окно: «а вот здесь я потеряла девственность», на третье: «а здесь мой сука-бывший снимал или снимает до сих пор», и у Славы складывалось такое впечатление, будто бы она знакома не только с внешней стороной зданий, но и с их внутренней кухней, со всеми людьми за окнами и с самой историей каждой отдельной квартиры.

Они проходили мимо сотен жизней, счастливых людей и тех, кто сегодня мог потерять близкого или умирал из-за какой-то болезни сам. Слава всё замедлял и замедлял шаг, вслушиваясь то в журчащую речь Алисы, то в городском шум, единым комком, сплетающимся из разных нитей и попадающим прямиком в черепную коробку, без разбора на его состовляющие.

— А здесь я со скейта упала, — с надутым лицом уведомила Алиса, встав посреди тротуара. Её взгляд был устремлён в неровный асфальт.

— Хочешь поругаю его за то, что сделал тебе больно? — спросил с серьёзным видом Слава.

Алиса вскинула на него голову, повглядывалась несколько секунд в его глаза и вдруг прыснула да заулыбалась широко, а на Славу набросилась с объятиями.

— Ты такой милый, Славик, — сказала она. — Ну что, не устал ещё? Я хочу тебя в один бар сводить. У меня там знакомый, по коктейльчику выпьем и дальше пойдём, согласен?

— С тобой хоть на край света, Лис. Только, надеюсь, много тратиться не будем?

— О чём ты? — возмутилась праведным и очень милым гневом Алиса. — Я угощаю. И это не обговаривается! И так, пошли!

Мимо проезжал общественный транспорт, а они уже где-то девятый километр прошли пешком, посматривая на пассажиров сочувственными взглядами. Воздух царил вокруг приятный, им хотелось дышать, тем более в такой приятной компании, да и погода располагала к себе. Слишком холодно не было, и темно не было, и дороги были сухими, а всё равно летало что-то такое преддождевое. И спустя два часа прогулки правда прошёл семиминутный грибной дождик. Слава даже намочиться толком не успел, а Алиса нарочно прыгала по кругу, будто танцевала на продолжение хорошей погоды, подставляла небу сияющее лицо и выставляла ему язык. На неё такую было невозможно не смотреть, она приковывала внимание случайных прохожих, а тем более внимание своего нынешнего компаньона.

Они пришли в бар, людей там было немного, играла громкая драйвовая музыка, в такт которой механически Слава начал качать головой и изредка притоптывать ножкой. Он с интересом оглядывался, по пару секунд останавливаясь на лицах посетителей, намереваясь разгадать их причину посещения этого места, предугадывая следующие действия, слова, изменения мимики и делая в голове ставки на царящие между сидящими за одним столиком отношения. Алиса тем временем, оставаясь такой же невероятно активной, стала приставать к бармену, подпрыгивать, опираясь ладонями о барную стойку, и что-то восхищённо говорить со снисходительной улыбкой слушающему зеленоглазому парню, который минуты две протирал один и тот же стакан. Слава запустил для себя новую игру: сколько ещё работник будет «накрахмаливать» этот несчастный стакан. Но бармен вдруг повернулся в его сторону, они пересеклись глазами и как-то само собой улыбнулись друг другу. Алиса неожиданно оказалась рядом и притянула Славу к стойке.

— Скажи милый парень, — сказала она своему знакомому.

Бармен оценивающе оглядел Славу с застывшей лёгкой улыбкой на губах, усмехнулся и кивнул.

— Поебался бы с ним? — продолжила дальше свой допрос с пристрастием Алиса, а у неё со страстью делалось буквально всё, будто бы в этом была её цель в жизни.

Слава едва не поперхнулся, но сразу же надел скетичную маску на лицо и с лёгким осуждением уставился на Алису, а та только жадно смотрела на паренька бармена. Тот коротко облизал нижнюю губу и опять кивнул.

— Видишь, а я говорила, что ты милый, а ты стесняешься.

— А в этой толстовке даже красивый, — поддакнул бармен. — Только чёлочку спусти немного вправо, чтобы бровь закрывала, — прищурив один глаз, договорил он, и чуть поддался назад корпусом, всё так же держа стакан в руках. Походил в это мгновение он на художника, рисующего с распластавшейся перед ним моделью.

Слава удивлённо уставился на него, отнёс крашенные в зелёный волосы и чёрную серьгу в ухе паренька к «пидорству» и фыркнул.

— И зачем мне быть красивым?

— Чтоб себе нравиться, глупый, — подмигнула Алиса, толкнув его в бок. — А как плюс ещё и окружающим людям, например, мне или Никите.

— Куда ты меня приписать всё хочешь?

Никита издал булькающий звук и покачал головой.

— Алиса любит сводить всех и вся, — объяснил он поведение своей знакомой, будто бы знал её с самого детства. — Ты не переживай так или переживай и не общайся с Лис. Поверь, дальше больше. Да и кто знает, насколько это всё безосновательно.

— А не проверишь — не узнаешь! — наставительно изрекла Алиса и даже для собственной убедительности выставила указательный палец вверх.

Бармен-Никита скукожил лицо, сильно поджав губы и немного опустив их уголки, и щёлкнул девушку по носу. У него была яркая мимика, да и сам он был ярким с располагающим к себе голосом. Слава не уследил за собой, как уже стал рассматривать его более внимательно, так, как сам Никита недавно осматривал его — оценивающе. Но когда он взял себя в руки, только головой махнул раз и со вздохом приземлился на высокий стул.

— Ты мне выпивку обещала, — напомнил он своей сопровождающей.

Алиса с лицом, обещающим как минимум шалость, а как максимум настоящее бедствие, потёрла ладони друг о друга и наклонилась к бармену, стала ему шептать что-то такое, от чего лицо у того сперва нахмурилось, а затем разгладилось, повеселело и приняло такой же вид, обещающий всякие неприятности. Слава вдруг пожалел, что согласился пойти с ней в бар и позволить за себя платить, а ведь они ещё даже ни одного арта не встретили, только несколько тегов на фонарных столбах и неприметных стенах жилых домов. Но отступать он не собирался, только быть осторожнее.

— Уно моменто, — выговорил весело Никита и ловко потянулся к бутылкам с чем-то светлым.

Слава за созданием коктейля следил неотрывно, а скорее за умелыми руками, которые оказывались то тут, то там, создавая эффект собственной всемогущественности. Алиса же наблюдала за ними двумя с лёгким прищуром и поднятым вверх уголком губ.